...Имя сей звезде Чернобыль

Когда Белорусский народный фронт откликаясь на зов о поддержке местных «инициативных групп по самоспасению», объявил о марше «Чарнобыльскі шлях», власти тут же назначили на этот день выезд города на субботник. Субботник неподготовленный, экспромтный — только бы не встретились минчане с людьми из «зоны».

Невольно вспоминаешь 1956–1958 годы, когда состоялась встреча двух «половинок» народа и одна тоже вырвалась и тоже из «зон». Разные вещи? Может быть, и разные. Но как, наверное, аппарату тоже неуютно было от этой встречи…

Потом на митинге у Дома правительства, а также на пресс-конференции жители из «зоны» показывали повестки в суд, вызовы к прокурору — в ответ на заявленное желание участвовать в марше. ГАИ имела приказ не выпускать подозрительные автобусы из Наровлянского района, из Хойникского, из зараженных районов Могилевской области…

И все-таки состоялись и марш и митинг. Минчане разобрали приезжих по квартирам. Пока людей собралось лишь несколько сот, у властей с ними был короткий разговор: нельзя, потому что нельзя! Через час было уже несколько тысяч, а к 14 часам — более 30 тысяч. Пришлось открыть для них проспект Ленина. На черных полотнищах, идущих под холодным дождем: Хойникский район: цезий — 60 кюри/км², стронций — 70,9 кюри/км², Ветковский район: цезий — 50, стронций — 175; Климовичский: цезий — 47; Костюковичский — 71 кюри/км²…

И конца этому нет. Да, не такая уж малая республика Белоруссия, но для такой неохватной беды — мала. Едва ли не треть ее территории стала опасной для здоровья, для жизни. Но три с половиной года сотни тысяч прожили (живут) там. И нет виноватых, вроде бы нет. Ученые, медики? Так они не имели достаточно данных, а какие имели, на это власти не реагировали, наоборот, запрещено было разглашать. Власти? Их дезинформировали специалисты, а вот теперь, когда узнали степень угрозы, всё будет иначе. Атомное министерство? Так оно, оказывается, и есть пострадавшая сторона. В «Известиях» мы вычитали недавно, что собранные народом деньги для жертв Чернобыля — миллионы и миллионы — в немалой доле пошли на возмещение его расходов. Убийца получил компенсацию от жертвы. Куда уж дальше по пути бюрократического абсурда?

У Дома правительства люди остановились, чтобы пригласить на митинг тех, кто мог бы объяснить, как оно так получилось. Выйди они на трибуну, могли бы рассказать, какие несчитанные миллионы вложены в программу спасения… нет, не людей, а престижа тех, кто не желал в 1986 году ни видеть, ни сообщать правду о масштабах бедствия, обрушившегося, прежде всего, на Белоруссию. Сколько построено домов, деревень (сегодня навсегда оставленных), асфальтовых дорог, только бы люди не спрашивали, сколько этих самых «кюри» да «бэров» у них в спальне или в волосах детей. Не спрашивали хотя бы до тех пор, пока не уйдет чиновник на повышение, а кто-то не дослужится до персональной пенсии, не защитит диссертацию. На беду нашу, похвалили тогда, в первые месяцы Чернобыля, белорусское руководство, поставили его даже в пример украинцам: учитесь, мол, не плачутся, не просят помощи, на себя рассчитывают! С этого и началось? О, этот административный восторг!..

Никто не вышел к 30 тысячам. С ними говорили те самые люди из «зоны», историки, литераторы да ученые (из Москвы Евгений Велихов!).

В единогласно принятой резолюции есть требование: расследовать деятельность лиц и организаций, ответственных за чернобыльскую ситуацию в Белоруссии, а также обратиться за помощью к международным организациям. Спасать приходится уже целый народ: безответственная показуха, недооценка, а то и сознательное искажение масштабов бедствия привели к безудержному размазыванию радиации и там, где ее вначале не было.

Экологические Куропаты ждут своего расследования. И также средств, мер, которые уже не по силам одной республике.

1989

Большая ложь Кто ответит за умолчание истинных причин и последствий чернобыльской трагедии?

I Круглый стол «Московских новостей»

Ю. Щербак: Ложь началась не сейчас — три с половиной года назад. Полагаю, самой существенной правды об аварии мы еще не знаем.

Первое…ряд очень крупных и ответственных специалистов пришли к выводу, что главной причиной аварии явились заложенные в сам реактор РБМК-1000 конструктивные недостатки в системе безопасности.

…Второе. Необходимо ответить на вопрос: куда пошла информация об аварии, каково было ее качество и на каких «этажах» она искажалась?

…А киевская первомайская демонстрация?…Что это — безграмотность? Или же такое, с позволения сказать понимание долга, который диктует: лучше самому стать жертвой радиации — только бы не говорить правду людям.

…А. Адамович: Аналогичная картина была и у нас, в Белоруссии. В первые дни после аварии наш белорусский профессор-ядерщик В. Нестеренко обратился к республиканскому руководству с перечнем незамедлительных мер, включая эвакуацию населения. Напомню — коли мы говорим о конкретных лицах — первым секретарем ЦК БКП тогда был нынешний член Политбюро, секретарь ЦК Н. Слюньков, Председателем Совмина БССР — ныне занимающий эту должность М. Ковалев. Так вот, Нестеренко в высоких сферах ответили в том смысле, чтобы он не лез не в свое дело, и попросту выгнали из кабинета. Ну, Нестеренко, не будь дурак, взял дозиметр и пошел мерить фон у цэковских секретарш и посеял там такую панику, что пришлось начальству как-то реагировать. Но именно «как-то». Десятки тысяч людей, накрытых радиационным облаком, остались жить там, где и живут по сегодня.

«МН»: Итак, очевидно: ложь вокруг чернобыльской катастрофы началась с первых ее мгновений. На первом году перестройки, когда гласность лишь пробивалась сквозь мерзлоту сталинского социализма, отлаженный механизм секретности и полуправды, что называется, не засбоил. Простить это, конечно, нельзя. Но подобное можно хотя бы — зная наши реалии — как-то понять. А дальше? Казалось бы, сама обстановка в стране уже не позволяла говорить неправду?

…А. Адамович: Теперь я хочу сказать, что преступление, которое началось в 1986 году, продолжалось и продолжается. Менялись его формы, но оно ничуть не становилось меньше. Я спрашиваю себя: почему молчали три года и не говорили о степени радиационной загрязненности Белоруссии, Украины, Брянщины? Почему на подтверждение этой лжи была задействована и местная наука, и московская, в особенности Институт биофизики Минздрава, возглавляемый вице-президентом Академии медицинских наук (!) СССР академиком Ильиным? Лишь спустя три года после Чернобыля, наконец, сказали: треть Белоруссии заражена, пятая часть пахотных земель «убита». Вот цифры: РСФСР — 1000 квадратных километров «грязной» земли, УССР — 1500, БССР — 7000 квадратных километров! Врать продолжали даже тогда, когда стала всплывать информация, убеждали, например, что никто не умирает от радиации. Но когда вскрывали людей, умерших якобы от других болезней, например, от ишемии, то оказывалось, что у них в легких — это зафиксировано белорусским профессором Е. Петряевым — в огромном количестве так называемые горячие частицы. До 15 тысяч! 2000 таких частиц — гарантия рака…

А. Адамович: На Съезде народных депутатов мы все наблюдали за перепалкой между председателем Госкомгидромета Ю. Израэлем и Председателем Президиума Верховного Совета УССР В. Шевченко, как они пытались друг на друга свалить вину. Шевченко обвиняла Израэля в том, что он давал в республику не ту информацию, а Израэль, в свою очередь, теперь выплескивает на страницы газет документы, показывающие, что он всегда говорил правду, только правду и ничего, кроме правды. Наш академик Борисевич рассказывал мне, как он пришел к Ю. Израэлю с данными о катастрофическом положении шести районов Могилевской области — теперь тому много свидетельств. Израэль же перед ним выложил документы, что всё-де в порядке. Но я не удивлюсь, если завтра у него окажутся и документы обратного порядка.

Однако я не стал бы обвинять только аппаратчиков и бюрократов. Хотя, конечно, вина таких людей, как Щербина, который был председателем правительственной комиссии, огромна. Немалую долю вины должны с ними разделить и наши ученые, и физики, и медики. Как же медики могли подписывать документы, скрывающие истину от людей и тем обрекающие их на страдание? И отвечаю: это клановое мышление. Оно есть везде. Но у нас оно приобрело гипертрофированные размеры, ибо получило колоссальную идеологическую цементировку.