...Не повод для знакомства

Сашка делал вид, что не замечает ее навязчивых виражей вокруг его персоны, старательно уткнувшись взглядом в очередную книгу. Продефилировав несколько раз мимо хозяина и не дождавшись желанной реакции, Ксюта обращалась к нему с каким-нибудь незамысловатым вопросом типа "А что й то Вы читаете, Александр Филиппович? Наверное, сильно книжка интересная?". Аметиста слегка подташнивало от запаха дешевой туалетной воды "а-ля франсе", от всего ее нелепого вида, от примитивного заигрывания. И если раньше она периодически возбуждала в нем некоторые желания своим крепким, пахнущим мылом телом, то теперь, похожая на ярмарочную зазывалу, скорее отталкивала от себя его взор, вызывая стойкое отвращение. Он уже давно жалел, что в минуту слабости, когда узнал об ее интересном положении, пообещал, что не будет возражать против дальнейшего ее пребывания в своем доме. Тогда он мало думал о будущем, больше заботясь о том, как в данный момент избежать сложностей из-за возможного появления нежеланного наследника. В тот момент он мог ей наобещать много чего, лишь бы решить проблему. В глубине души-то он надеялся, что после аборта Ксюте самой не захочется оставаться у обманувшего ее многообещающие планы хозяина. Ан нет, его надежды не сбылись. Больше того, похоже, ситуация вообще выходила из-под контроля. Хотелось отправить ее восвояси, не видеть и не вспоминать о ее существовании. Да неудобно было нарушать данное слово…

Домой идти не хотелось. В кабак — тоже… Аметист до позднего вечера сидел в рабочем кабинете, тупо раскладывая пасьянс на мониторе компьютера. Игра ему совсем не нравилась, скорее раздражала своим однообразием, зато хорошо отвлекала от мрачных мыслей.

Сашка никогда в жизни не задумывался о самоубийстве. Нет, зачем же столь уж радикально решать проблемы? Он слишком любил себя и жизнь, чтобы поступать так неразумно с собственным телом. И, наверное, душой. Ведь есть же кто-то или что-то, управляющее этим миром извне? И не может быть, чтобы со смертью тела все прекращалось. Не может быть, чтобы там был просто мрак! Несмотря ни на что, Санька оставался непримиримым оптимистом.

А уж коли он оптимист, он должен найти выход из любого тупика. Все надоело — это плохо. Жизнь не радует — еще хуже. Надо что-то делать, надо на что-то решаться…

Что его беспокоит больше всего? По крайней мере в сей момент? На этот вопрос ответить нетрудно: Ксюта. Ксюта — номер один по доставлению ему неприятных ощущений. Он оказался ее заложником в собственном доме. А дамочка, похоже, наглеет… Если раньше, походив вокруг него кругами, несолоно хлебавши возвращалась в свою конуру, то последнее время так и норовит коснуться хозяина крутым бедром, или положить свою большую грубую, неухоженную ладонь с обломанными ногтями поверх изнеженной, наманикюренной Сашкиной ручки. То ли денег еще хочет, то ли вдруг после аборта в ней таки проснулась чувственность — так или иначе, но видеть сию барышню в своем доме ему категорически не хотелось. В то же время, Сашка не любил нарушать данное слово. Как быть?

Ладно, пока отложим номер один в сторону. Что у нас на второе? Что еще так беспокоит Аметиста, не отпуская чувства тревоги ни днем, ни ночью?

Неудовлетворенность. Хроническая неудовлетворенность. Собою, жизнью, женщинами… Третье, пожалуй, самое тревожное. А первое и второе — лишь производные от него. Итак, "Шер ше ля фам", как говорят французы. Ищите женщину, господа… все зло мира — в ней… И радость, счастье, наслаждение — там же. Ищите женщину…

Какую? Ту. Ту, которая даст радость, счастье, наслаждение и похоронит все зло мира… Вот кто ему нужен. Иными словами, ему нужна Тома. Та ничем не примечательная шлюшка, которая привела к краху его первой семьи. Та, из-за воспоминаний о которой он чуть не стал импотентом во время второго брака. Та, о которой он думает ежеминутно после третьего в своей жизни развода… Та, без которой ему уже не познать радости бытия… Наконец, та, которая должна стать его четвертой и последней женой. Первые три были ошибками молодости, своеобразными репетициями перед настоящим браком.

К черту. Все к черту! Бестолковые разглагольствования о том, имеет ли он право ворваться в ее жизнь теперь, спустя почти уж десять лет после случайного постельного романчика, прервавшегося внезапно, без прощаний, слез или хотя бы дружеских рукопожатий. К черту нравственные рассуждения о невозможности разбивания чужой семьи — она-то его первую семью разбила! Пусть не желая того, даже не ведая о том, что он женат, но именно она разбила их шестилетний брак с Ольгой! Так почему он должен придерживаться этических норм морали и молча страдать ради неизвестного мужика, которому и так уже выпало на долю счастье обладать ТАКОЙ женщиной?! А может, тот мужик даже и не догадывается о том, каким сокровищем обладает? Да к черту его!

Все, хватит! В конце-то концов, он превратился в нытика. Уже два года прошло после развода с Люськой и почти полтора — после памятного разговора с Ольгой. Ведь она ему ясно сказала: "Ищи ее, а не похожую на нее", а он, дурак, со своей неизвестно откуда вдруг взявшейся нравственной порядочностью сидит уже лишних полтора года в полном дерьме, вынужденный скрываться по ночам от собственной домработницы в рабочем кабинете от страха, как бы не заволокла его в постель! Абсурд! Все, амба, надоело!

Бросив Ксюту одну в огромном доме, без объяснения причин и без прощальных напутствий, Аметист отправился в Красноярск. Именно оттуда, по его мнению, следовало начинать поиски Тамары.

Посидев, как водится, вечерок с матерью, выслушав ее нехитрые пенсионерские новостишки и слегка поделившись своими планами, на следующее же утро отправился к памятной сердцу гостинице "Турист" для выяснения интересующих его сведений. Но — увы — там его ожидало полное фиаско: сведения о постояльцах хранятся у них не более трех лет, да и этот срок не всегда выдерживается.

Неприятно, но не смертельно, решил Сашка. В принципе, он предугадывал такой поворот. Что ж, есть у него один козырь. Не туз, правда, но и не шестерка. Авось да повезет. Следующий визит он нанес на отцовский завод.

Филипп Игнатьевич умер несколько лет назад, но многие из его сотрудников и попросту приятелей еще работали на заводе. Правда, завод в данное время скорее существовал, нежели функционировал на полную свою мощность, но самые сложные времена были уже позади, а впереди, пусть еще неверным, тонким лучиком, но уже брезжила надежда на возрождение былого величия мощнейшего военно-промышленного комплекса. Предварительно созвонившись с бывшим заместителем отца, а ныне занявшим кресло главного механика и заручившись его поддержкой, Сашка уверенной поступью направился в бюро пропусков.

Слава бдительным охранникам суперсекретных военных объектов, слава начальникам первых отделов, а попросту — гэбэшникам! Благодаря их навязчивой подозрительности на подобной секретности объектах установлен "скромный" срок сохранности документов — семьдесят пять лет! Аметист со своими потребностями с лихвой укладывался в указанный срок.

Начальница отдела пропусков, престарелая Серафима Антоновна, как могла, старалась угодить протеже начальства. Из пыльного, забитого стопками пожелтевшей бумаги, архива были извлечены амбарные книги, зафиксировавшие всех получателей временного допуска на территорию предприятия в интересующем Сашку году. Это оказалось самым легким этапом поисков.

Дальше начались сложности. Ведь дату знакомства с Тамарой Аметист не запомнил из-за отсутствия необходимости. По той же причине не знал и ее фамилии, равно как и отчества, и года рождения, адреса и так далее. Единственное, что ему было известно о разыскиваемой — ее имя и что приехала она из Хабаровска. Впрочем, и то, и другое могло оказаться вымыслом… Вместо Тамары она могла оказаться, например, Татьяной, вместо Хабаровска могла приехать из Владивостока или Тюмени. Юные девы отчего-то любят наводить тень на плетень. Вообще-то не только девы. Мужчины тоже в этом преуспели. Особенно пребывая на отдыхе или в командировке…

С трудом установив хотя бы приблизительную дату, очертили круг поисков. Это было достигнуто мучительными припоминаниями и привязками к известным событиям. Сашка хорошо помнил, что в день знакомства балкон был забит спиртным, в частности, любимым материным "Токайским". А следовательно, собирались праздновать ее день рождения. Но только собирались, ведь при Тамаре этого мероприятия не происходило, родители тогда были в деревне. Отцу еще стало хуже за пару дней до Тамариного отъезда. А это было как раз в первой декаде сентября. А может, второй… Где-то так. А встречались они к тому времени недельку-другую… Нет, скорее, полторы… Хорошо, для верности можно взять промежуток между двадцать пятым августа и двадцатым сентября.