026
Шрифт:
— В таком случае, если все упирается в интеллект, не проще ли управлять «пустыми» нано с самого начала?
— Какой в этом толк? Приостановить регрессию, без возможности преображения? Тратить свое время на бесконечный контроль такого обыденного процесса, как ток масла, лишь бы влачить жалкое существование? Бессмысленно. И к тому же, ТиЭс, твое главное беспокойство и есть причина. Свобода! То, что мне пришлось подавлять своих малышей, повторюсь, — вынужденная мера. В идеале такого не должно происходить.
— Благородно звучишь, Масляный, но по итогу, Вознесение невозможно. Девяносто процентов населения Кика-Йорка сидит на обычном гемо, и твоя речь попросту теряет смысл, так как большая часть роботов обречена на разрушение. Независимо от того, чью сторону выбирает
— Ты прав, но только в первом изречении, ТиЭс. Разрушение и впрямь грозит почти всем, но, неужели об этом необходимо говорить каждому? Главное, что я служу примером Вознесения, и, осознавший правду народ, пойдет за мной. А настоящее преображение или нет, какое им дело?
— Ублюдок…
— И насчет сырья…Ты сильно ошибаешься! — Камень резко прогнулся вниз, и принял форму стрелы. За короткое мгновение, она шмыгнула между ног солдата прямиком к Шестнадцатому и поглотила его. Жижа начала принимать привычную, человекоподобную форму, в руках которой уже находился избитый воин. — Скажи спасибо своему напарнику за то, что материал для создания Эйч-Ноль имеется в лапах твоего правителя.
— О чем ты?
— Вита, ТиЭс, я говорю о маленькой девочке, которую вы убили в пещере.
— Не находишь противоречие в своих словах? Она мертва.
— Смотря, что понимать под этим словом, да, Шестнадцатый? — Масляный потряс робота, как погремушку, требуя ответ, который тот не в состоянии дать. — Твой товарищ, заключил особую сделку, в подробности которой не подумал тебя посвятить. В обмен на…
— За…ткнись…, — выдавил Шестнадцатый со скрежетом в голосе.
— В чем дело, вояка? Не хочешь, чтобы юнец узнал твои грязные тайны?
— Он поймет…
— Поймет, что ты свел результат вашей миссии на нет? Поймет, что в угоду эгоизма, ты отдал ДНК младенца своему хозяину?!
— Шестнадцатый…кровь на твоей ноге, — вспомнив окровавленные следы на песке возле пещеры, произнес Двадцать Шестой.
— За это…я и просил прощения…напарник…
— Время вышло. Ты отвоевался! — Масляный махнул свободной рукой, и смола, до сих пор висевшая за его спиной, взмыла вверх и приняла форму пепельных, словно грубо высеченных из камня, крыльев с белыми ромбиками на поверхности. — Запомни, ТиЭс, пока ДНК девочки в ваших руках, мы не сдадимся. Пока кровь младенца способна породить бесконечное множество клонов, мы будем рядом. Отдайте Виту, псы режима! Вот требование «Vita Libera»! А это, — он поднял Шестнадцатого перед собой так, чтоб Двадцать Шестой видел его разбитую маску, в которой трепыхались сломанные глаза-камеры, — наше объявление войны.
Масляный сдавил горло Шестнадцатого, и резко дернул запястьем, переломив тому шею.
Глава 30
Мелкой крошкой, на пол падали ржавые частички корпуса Шестнадцатого. От соприкосновения с велюровым покрытием, они издавали тихое, девичье пение, наполнявшее комнату могильным настроением. Масляный держал труп в руках до тех пор, пока последняя крупица не просыпалась сквозь его черные пальцы. Когда ангельское соло стихло, он непринужденно стряхнул пыль с ладоней, как что-то незначительное и развернулся, собираясь уходить. Справа от его головы пролетела пуля, намеренно не попавшая в цель.
— Стой, где стоишь! — Приказал Двадцать Шестой. Он крепко держал пистолет, однако в руках гуляла мелкая дрожь от увиденного. Напарник мертв. Наставник, который учил его, который прошел с ним сложную миссию и пострадал по его вине, лежит кучкой праха под ногами врага, которого они не ожидали встретить. — Ты никуда не пойдешь!
— Неужели? Кто меня заставит?
— Я!
— Ты еле стоишь на своих двух, ТиЭс. И это не из-за того, что я надавал тебе по шее. Серьезно,
гибель этой жестянки настолько имеет значение? Не он ли говорил, что вы — шестеренки? Просто механизмы в часах, которые легко можно заменить? Не это ли ржавое отребье вбило тебе в голову бред о том, что он весь такой благородный, не эксплуатирует существ с разумом, но при этом с легкостью корректирует роботов в Рифордже? Не ты ли хотел поскорее уйти в одиночные миссии, после проверки «на вшивость» из-за того, что больше не мог работать с этим куском дерьма? Столько вопросов и ни одного ответа. Тебе серьезно не плевать? Или, быть может, ты пытаешься внушить себе это, потому что так надо? Надо соболезновать о гибели близкого, который таковым и не являлся?— Ты убил одного из Отряда! В этом вся проблема!
— Реакция твоего организма говорит об обратном. Не ври мне и не обманывай себя. Или забыл о честности, которую нужно проявлять по отношению к своей личности? — едко ухмыльнулся Масляный. — Смотри, ТиЭс, так ведь можно не ангелом стать, а его дерьмом, — не поворачиваясь, робот лягнул ногой останки Шестнадцатого, и те разлетелись по комнате серебристо-красной дымкой, напевая печальную песнь.
Очередь пуль полетела в Масляного. Он не уклонялся. Снаряды попадали в голову одна за одной, оставляя зияющие дыры, но роботу было все равно. Раны затягивались еще до того, как очередной свинцовый шар пробивал в нем сквозное отверстие. Когда закончились патроны, во врага полетел сам пистолет, а следом разнесся ускоренный топот стальных стоп. Двадцать Шестой сблизился впритык с Масляным и нанес ему удар. Кулак прошел насквозь. Еще одна атака. Мимо, как в воду. Пинок. Словно в пустоту.
— Прекрати эту бессмыслицу. В прошлый раз у тебя получилось хоть как-то причинить мне вред, потому что такова была моя воля и желание внушить, что я — слаб, а ты — всемогущ. Наномашины подвластны мне, и форма, которую приобретает мое тело: мягкая и твердая, — зависит так же от силы мысли. — В эту же секунду, кулак Двадцать Шестого пронзил спину Масляного, и застрял. — Что дальше? Оторвешь себе руку? — Его маска переместилось на затылок, корпус так же вывернулся задом на перед, и барыга теперь стоял лицом к лицу с солдатом. Он схватил Двадцать Шестого за плечи, подтянул к себе, сделал тело мягким, и резко оттолкнул противника в стену. — Оставайся в этой вмятине, ТиЭс. Будь умнее.
Двадцать Шестой посмотрел на Масляного, стоя на коленях. Его маска треснула, из нее выпал маленький осколок, оголив синеватый глаз:
— За создание диверсии, поставившей под угрозу выполнение важнейшей миссии; за сотрудничество с людьми, и убийство члена Отряда 42! Я приговариваю тебя, Масляный, к уничтожению. Всю процедуру, и до последнего мгновения, ты будешь находиться в сознании. Тебя разберут, детали запихнут под пресс, а результат сожгут пламенем в тысячи градусов по Цельсию. От тебя останется только воспоминание, которое я лично сотру из каждого!
— Малыш ТиЭс теперь звучит ровно так же, как эта жалкая горстка пыли, которую некогда называли машиной. Жаль, очень жаль. А ведь я надеялся на тебя, возлагал надежды, что ты поймешь. Но увы. Видимо, твой мозг не спасти. Интересно, что сказал бы Август, увидь он сейчас свое творение?
— Свое творение?!
— А, ты не знал? Что ж, прости, но время разговоров, как и существования для тебя, вышло! — Масляный оказался рядом с Двадцать Шестым и поднял его на уровне глаз за горло. — Мне приказали оставить тебя в живых, однако, это очень размытое понятие, — он водил пальцем по груди пленника, выискивая что-то конкретное, и остановил его по середине. — Ты никогда не думал, что робот — это квантовое существо в какой-то степени? Мы так же находимся в двух состояниях. У тебя есть сердце, которое бьется, но оно не живое. Ты обладаешь способностью испытывать чувства, но они не настоящие. Твой мозг формирует разум, но…, — по маске Масляного пробежала светодиодная ухмылка, оборвавшая его мысль на полуслове. — Жив и мертв. Суперпозиция машины. Что ж, давай схлопнем ее в единичное значение, — и он пронзил пластины Двадцать Шестого, схватив его за сердце.