100 магнитоальбомов советского рока

...Альбом существует в нескольких вариантах. Во-первых - двойной кассетный. Второй вариант - на одинарной виниловой пластинке, в которой Сучилин некоторые композиции сократил, а некоторые (например, "Блюз") перемикшировал. Существуют и более поздние варианты сведения, и много композиций, не вошедших в альбом по разным причинам.

Когда спустя полгода после окончания работы над "Ноэмой" Сучилин участвовал в фрипповском семинаре Guitar Сraft, маэстро шизоидной гитары не поверил, что все это разнообразие записано всего лишь на 4-канальный Аmpex. Зато большинство коллег-авангардистов на родине альбом дружно обругали. Обвинения простирались от излишней заумности до позорной попсовости. Если учесть, что спустя десять лет "Ноэма" слушается просто великолепно, то, видимо, это был действительно грамотный авангард, доступный тогда только избранным. Критика Сучилина и непонимание его музыки объяснялись несколькими причинами. "Странность моего положения заключалась в том, что авангардисты считали меня недостаточно авангардным, а рокеры - недостаточно рокерским, - вспоминает Андрей.

– Для джазистов же я всегда был человеком инородным".

Что же касается последующей судьбы Сучилина, то он становится все более известен как звукорежиссер и продюсер независимой музыки. В середине 90-х он скомпилировал и выпустил несколько сборников с отважным названием "Суп с котом". Андрей очень редкая птица среди наших музыкантов - хотя бы потому, что он знает, что делает. Он не всегда спокоен, но, похоже, всегда разумен. На данном этапе он олицетворяет понятия "независимость" и "интеллект". И что важно, Сучилин в своей выстраданной системе убеждений и взглядов - последовательный сторонник именно МУЗЫКИ. Он - музыкант и продюсер, звукорежиссер и журналист. Он теоретик, реализовавшийся как практик.

Егор и о...деневшие Прыг-скок (1990)

сторона А

Про дурачка

Песенка о святости, мыше и камыше

Отряд не заметил потери бойца

Про червячков

Красный смех

Ночь

Маленький принц возвращался домой

сторона В

Еще раз про дурачка

Про мишутку

Когда я умер

Иваново детство

Прыг-скок

Весной 90-го года, выпустив альбом с кавер-версиями "Инструкции по выживанию" и сыграв прощальный концерт в Таллине, "Гражданская оборона" прекратила существование. Как тогда казалось, навсегда. "Нас хотят сделать частью попса, - заявлял Летов.
– Я понял, что необходимо либо выскочить из этого потока, либо невиданным усилием воли обратить его течение в другую сторону, ибо в восприятии нашего творчества началась самая настоящая инерция, имеющая к тому же коммерческий характер".

После того, как "Гражданская оборона" распалась, Летов как-то обмолвился, что, возможно, вообще покончит с рок-музыкой. На прощание он решил записать сборник любимых песен - начиная от произведений советских композиторов (типа "Тумана" Колкера) и заканчивая "Непрерывным суицидом" Романа Неумоева. Но в процессе сессии у Летова неожиданно стали возникать собственные песни, которые в конечном итоге и составили костяк "Прыг-скока".

...Задумывая альбом, Летов представлял его не только "хитрым ходом и попыткой бегства от привычных клише", но и неким глобальным экскурсом в область психоделии. Психоделии на "Прыг-скоке" получилось с избытком - на уровне прямого эффекта от многодневной передозировки. Летов в ту пору еще не экспериментировал с серьезными наркотиками, но зато с головой ушел в изучение мистических явлений и оккультных наук. Подобное расширение кругозора включало в себя не только чтение букинистической литературы по корневым религиям, но и продолжительные походы по уральским топям, лесам и скалам, где Летов чувствовал себя "уютнее и реальнее, чем на улицах и в жилищах".

После одной из рискованных экспедиций в район Лысой горы Летов вернулся в состоянии сильнейшей горячки. Существовала даже версия (скорее всего, мифическая), что Летова укусил энцефалитный клещ. Как бы там ни было, Егор пережил сильнейший эмоциональный шок и в течение июня-июля находился в бреду - с температурой, близкой к критической. Он был вынужден побриться наголо, не мог спать по ночам, совсем ослаб, но именно в подобном состоянии им были написаны "Про дурачка", "Прыг-скок" и "Отряд не заметил потери бойца". "С медицинской точки зрения я должен был сдохнуть, - вспоминает Летов.

– Но ничего, не сварился. Ходил и сочинял песни, записывая их по ночам. Весь цикл я закончил чудовищным "Прыг-скоком", который сочинял где-то полтора месяца. Проект я решил назвать "Егор и о...деневшие" - потому что состояние было соответственное".

Именно это состояние Летов крайне достоверно передал на двух ключевых композициях: "Про дурачка" и "Прыг-скок". Первая из них, напетая Летовым в четыре голоса без сопровождения инструментов, содержала переделанный языческий заговор на смерть, который в аутентичном варианте звучал следующим образом: "Ходит покойничек по лесу, ищет покойничек мертвее себя". Тема смерти получила дальнейшее развитие в большинстве композиций - начиная от стихотворения "Ночь" (посвященного памяти Александра Введенского) и заканчивая совершенно безумным "Прыг-скоком", в котором "неведомые боли" заставляют метаться "ниже кладбища, выше облака". Действие в этой песне начинается с мистических качелей, которые раскачиваются "сами по себе" - словно стоп-кадр из фильмов Тарковского и Сокурова. Останавливается время, и "кто-то внутри умирает хохоча". Судороги, крики, под которые душа покидает тело, - прыг-скок в чудовищные дали - переход в погребальный плач и возврат по спирали обратно к летающим в пустоте качелям.

Как гласит история, Летов написал эту песню в процессе очередного эксперимента с шаманскими ритуалами. На этот раз его трансцендентный опыт заключался в том, что Егор играл и пел в течение многих часов, а включенный магнитофон неумолимо фиксировал данный поток сознания. "Часа через четыре из меня пошли, как из чудовищной огромной воронки, глубоко архаичные слова - слова, рожденные даже не в детстве, а в том состоянии, которое существовало еще до моего рождения, - вспоминает Летов в "Творческо-политической автобиографии".
– И эти тексты я едва успевал записывать... Я не знаю, где я в действительности находился в то время. В результате такого страшного опыта вышла эта песня "Прыг-скок".

Музыкальная сторона композиций отталкивалась от мелодической эстетики калифорнийской группы Love, которую Летов часто называл "эквивалентом "Гражданской обороны" на Западе". "Когда записывался "Прыг-скок", я хотел каким-то образом ответить на творчество Артура Ли, - вспоминает Летов.
– Я впервые услышал Love года за полтора до этого. С точки зрения рока эти люди очень сильно на меня подействовали, а их ранние альбомы постоянно вертелись в голове. И надо это было как-то отдать - с точки зрения благодарности. Получил - отдай другому. И с таким ощущением у меня родились "Песенка о святости, мыше и камыше" и "Про червячков".

"Гуру", "пророк" для одних, "взбесившийся бойскаут", "усталый, больной человек" для других, Летов записывал этот отчаянный альбом в полном одиночестве - начиная от партий ударных и заканчивая скупыми гитарными проигрышами. Кузя Уо на сессии отсутствовал (после распада группы он временно завис в Ленинграде), и Егор, перечисляя музыкантов, слегка издевательски написал в аннотации: "Кузя Уо - все прочее". Другими словами - ничего. На нескольких композициях Летову подыгрывал на басу Джефф, а на "Прыг-скоке" ему подпела Юля Шерстобитова, впоследствии известная по томскому проекту "Стеклянные пуговицы".

Сведение и монтаж Летов завершил в конце лета 90-го года. В "Прыг-скок" он не включил несколько композиций: "Самоотвод", "Мое описание меня бережет", а также неумоевский "Непрерывный суицид", который позже вошел в виниловую и лазерную пластинки. Кроме того, в архивах остались две "расширенные" версии песни "Про дурачка" - электрическая (!) и акустическая.

Летов посвятил альбом дерзкому "выходу за флажки" сборной Камеруна на чемпионате мира по футболу, а также памяти своего омского друга Эжена Лищенко ("Пик и Клаксон"), умершего тем летом от рака в одной из ленинградских клиник.