100 великих дипломатов

Каннинг объявил себя «сторонником безусловного нейтралитета» в разыгравшихся революционных событиях. Британии, по его мнению следовало осудить реакционеров, но не более. Он говорил в парламенте: «у самих в конституции достаточно демократизма, чтобы смягчить власть монархии, и достаточно монархизма, чтобы ограничить демократию».

После самоубийства Каслри лорд Ливерпуль в сентябре 1822 года пригласил Каннинга на пост статс-секретаря по иностранным делам, предоставив ему полную свободу действий.

Новый глава Министерства иностранных дел не скрывал своего недовольства «ареопагом», как он называл Священный союз, и его назначение не вызвало энтузиазма у дипломатов континентальных держав Союза, что писал по этому поводу российский посол во Франции К.О. Поццон-Борго: «Вступая в Кабинет, вопреки желанию государя и значительной части членов совета, он объявил, что интересы Англии будут для него всегда законом. Несомненно, таков долг любого хорошего министра в любой стране, но манера Каннинга использовать эту традицию как орудие борьбы с противником вызовет к нему враждебное отношение всех государств Европы… Его диктаторский тон пришелся по душе английскому народу».

Каннинга отличала сильная воля и холодный, расчетливый ум. Он пришел к власти с особой программой действий, которая могла, по его убеждению, дать новый импульс развитию промышленности, торговли, банковского дела. По его мнению, следовало не бороться с национально-освободительными движениями в Европе, в Испанской (Латинской) Америке, а, напротив, использовать эти движения в своих интересах. Освобождающиеся народы, образуя новые государства, нуждаются и в промышленности, и торговом флоте, и в финансах, — и за всем этим они будут обращаться прежде всего к Англии.

В то время внимание крупнейших держав Европы было приковано к поднятому в 1821 году греками восстанию против османского ига и продолжавшейся с 1820 года революции в Испании.

В ноябре 1822 года состоялся Веронский конгресс Священного союза. Его участники склонялись в пользу интервенции в Испанию. По этому вопросу Англия сразу же заняла особую позицию. Ее представитель Веллингтон заявил, что ни в какой интервенции его страна участвовать не будет. Это повлияло и на позицию других держав. В итоге 25 декабря Франция заявила о решимости действовать в одиночку, что встревожило Санкт-Петербург, Вену и Берлин: усиления Франции никто не хотел. Перед послами Австрии, Пруссии и России была поставлена задача убедить британский кабинет действовать заодно с континентальными державами Священного союза.

Управляющий делами Министерства иностранных дел России К.В. Нессельроде поручил Ливену «скорейшее выяснение намерений лондонского кабинета… насколько смена государственного секретаря сможет повлиять на изменение английской политики». 15 января 1823 года Ливен сообщал в Петербург, что Каннинг задался целью действовать сепаратно от других держав. В одной из бесед с Ливеном Каннинг прояснил свою позицию: «Мы в принципе вовсе не хотим оспаривать решения, которые державы, проявляя заботу о своей собственной безопасности, имеют право выносить с общего согласия». Но главный довод Каннинга сводился к тому, что «в глазах английской нации» соображения Союза «не составляют для нее самой столь же важное значение». В феврале 1823 года началась вооруженная французская интервенция, а 24 мая герцог Ангулемский вошел в Мадрид. В сентябре все было кончено. Власть жестокого тирана Фердинанда VII была восстановлена.

Но это было последним триумфом Священного союза. В том же 1823 году последовало первое решительное выступление Каннинга, первая открытая атака на дипломатию остальных четырех держав. Британский министр заявил, что Англия выступает против вмешательства Европы, в частности Франции, в дела Испанской Америки. Еще весной 1823 года Каннинг, через английского посла в Париже Чарлза Стюарта, предостерег французское правительство против возможного вмешательства, заверяя самым торжественным образом в отсутствии какого-либо намерения приобрести для себя самую малую часть бывших испанских владений в Америке, — писал Каннинг Стюарту 31 марта 1823 года, — «Его Величество выражает удовлетворение тем, что Франция не сделает никаких попыток поставить под свое господство какое-либо из этих владений как путем захвата, так и путем уступки со стороны Испании».

Каннинг не только предостерег Францию через Стюарта, но и опубликовал инструкции от 31 марта 1823 года в печати, широко оповестив другие державы о позиции, занятой Англией в испано-американском вопросе.

В августе 1823 года он поделился своими опасениями с американским посланником в Лондоне Р. Рашем, предложив совместные действия Англии и Соединенных Штатов, а затем в беседе с французским послом Полиньяком сделал новое предупреждение Франции.

«Меморандум конференции между князем Полиньяком и г-ном Каннингом» от 9—12 октября — один из наиболее интересных дипломатиче документов осени 1823 года. Излагая позицию Великобритании в американском вопросе, Каннинг заявил: «Правительство Великобритании считает, что любая попытка поставить Испанскую Америку снова в с подчинение Испании окажется совершенно безнадежной; что любые переговоры с этой целью были бы безуспешны и что продление или возобновление войны с этой целью вызвало бы только ненужные человеческие жертвы и причинило бы излишние бедствия обеим сторонам».

Впрочем, реальных интервенционистских планов, которые получил одобрение правительства, в 1823 году Франция не имела. Как отмечал историк Г. Темперлей, Каннинг был склонен преувеличивать французские войны, и, таким образом, «удар Каннинга» был своеобразным «шедевром» дипломатического «блефа», который принижал Францию и возвеличивал Англию. Каннинг очень хорошо воспользовался выгодами своего положения. Предложения американскому послу Рашу были сделаны в характерной для английского министра неофициальной манере. Каннинг спросил, что скажет правительство Соединенных Штатов на предложение Англии совместно проводить подобную политику, которая, учитывая их большие военно-морские силы, по мнению Каннинга, исключала бы в дальнейшую угрозу интервенции. Тем более что появились сообщения о возможном созыве конгресса по вопросу об испано-американских колониях, что послужило бы дополнительным аргументом в пользу соглашения между правительствами Англии и Соединенных Штатов.

Когда начались разговоры об интервенции членов Священного союза в Южную Америку, Каннинг заявил, что экспедиция французских войск в Испанскую Америку без согласия Англии просто немыслима.

Тут же британский министр дал понять, что намерен заключить торговый договор с республикой Буэнос-Айрес (Аргентиной). На возражения короля Георга IV Каннинг не обращал внимания; с лордом Ливерпуля Веллингтоном он справился, указав ему на то, что нужно скорее войти в сношения с южноамериканскими республиками, — иначе их рынки попадут в руки Соединенных Штатов. Деловые круги Лондона были в восторге от действий Каннинга.

Северо-Американские Соединенные Штаты и их президент Монро ответил на приготовления европейских дворов известной доктриной о том, что вмешательства Европы в дела свободных народов американского материка он не допустит. Предложение Каннинга было отклонено.

Послание Монро дало надежду на то, что правительство Англии изменит свою позицию. Официальное предложение о созыве конференций Париже было сделано министром иностранных дел Испании графом Офалиа 26 декабря 1823 года. Разумеется, английское правительство было прекрасно осведомлено о действительном положении дел в Испанской Америке, а также учитывало все выгоды, которые отделение испанских колоний от метрополии открывает для Англии. К тому же даже сам Офалиа вынужден был признать, что «нет такой испанской армии, которой можно было бы доверять: почти каждый солдат, служащий в Америке, перешел на сторону восставших».

30 января 1824 года Каннинг сообщил английскому послу в Испании лорду Корту об отрицательном отношении Великобритании к проекту созыва конгресса.

В то же время Каннинга беспокоило усиление влияния Соединенных Штатов в Западном полушарии. Еще 10 октября 1823 года он писал, что больше всего опасается разделения и противопоставления Америки и Европыю. Британский министр понимал очевидные выгоды такого разделения мира для Соединенных Штатов. Каннинг вынужден был признать, что статс-секретарю Д.К. Адамсу удалось ловко обойти его, представив Соединенные Штаты в роли «спасителя» Испанской Америки.