100 великих дипломатов
Шрифт:
В конце концов Шуазелю удалось укрепить франко-австрийский союз браком дофина и дочерью Марии Терезии. Сам брак был заключен в 1770 году.
В 1768 году Шуазель добился еще одного крупного успеха — приобрел Корсику по договору с Генуей. Однако после смерти Помпадур влияние Шуазеля заметно ослабло.
«Легкомысленный и фривольный в частной жизни до бесстыдства, искушенный в плетении интриг до цинизма, он соединял выдающиеся способности государственного деятеля с блеском главы партии и благодаря такому сочетанию властвовал в политической жизни своего времени, — писал французский историк Эдгар Фор. — Его аморальность в любовных и политических делах, которые за время его карьеры сплелись в неразрывный клубок, не помешала ему в отличие от многих его соперников иметь естественную серьезную точку зрения на политические
Против Англии Шуазель поддерживал местных владетелей в Индии против России — Турцию и Польшу. Франция сумела вовлечь Турцию в войну с Россией, обернувшуюся для турок утратой прежнего контроля не Северным Причерноморьем. О том, что Оттоманская Порта в 1768 года была использована как инструмент в игре французской дипломатии против России, свидетельствует, в частности, переписка Щуазеля с Верженном, в одном из писем Верженну, относящихся к 1768 году, министр иностранна дел подчеркивал: «Я с печалью убедился, что север Европы подчиняется все более и более русской императрице… что на севере приготовляется лига, которая станет страшной для Франции. Самое верное средство разрушить этот проект и, может быть, низвергнуть императрицу с захваченного ею трона — это было бы возбудить против нее войну. Только турки в состоянии оказать нам эту услугу. Если Вы это признаете возможным и если Вы надеетесь добиться этого, то Вам будут доставлены все денежные средства, которые Вам будут необходимы».
На тесную связь между вовлечением Турции в войну против России и событиями в Польше указывал сам Людовик XV. Внутри официальной дипломатической службы существовала конспиративная дипломатическая организация, которая содержалась на средства из секретного фонда Людовика XV и руководилась из Парижа особой тайной канцелярией при короле, или «черным кабинетом», получавшим также название «секрета короля». Людовик XV писал руководителю своей тайной дипломатии графу Брольи: «Мы так далеки от Польши, что не можем помешать действиям Репнина, пока нам не будут помогать Вена и Порта».
31 декабря 1768 года был распространен указ Екатерины II о начале войны с Оттоманской Портой. Шуазель предлагал принять все возможные меры для недопущения русского флота в Средиземное море. Но король решил иначе, что было серьезным просчетом. Победа на море способствовала успехам русских на сухопутном театре военных действий. По мнению Брольи, у Шуазеля была возможность договориться с Англией и объявить Средиземное море нейтральным, а если бы она отказалась, то надо было без колебаний направить в Архипелаг французский флот и помочь туркам разгромить русских. Шуазель не сделал ни того, ни другого.
Упреки эти были явно несправедливы и должны были быть адресованы не Шуазелю, а Людовику XV, который, по всей видимости, с опозданием осознал допущенную им ошибку. Во всяком случае, после разгрома турок под Чесмой король предложил султану 12–15 кораблей дли пополнения его ослабленного флота.
Когда Напряженность между Англией и Испанией в 1770 году стала угрожать миру, а Шуазель поддерживал испанцев в их стремлении к войне, монарх разъяснил ему, что он совершенно не хочет войны. 23 декабря он отправил Шуазеля в отставку.
Враги Шуазеля употребляли всевозможные средства, чтобы унизить его в глазах Людовика XV. После смерти Помпадур главной фавориткой короля стала Жанна дю Барри, покровительствовавшая так называемому «триумвирату», в который входили губернатор Бретани Э. Эгийон (правнук кардинала Ришелье), генеральный контролер финансов аббат Террэ, известный интриган и политик своего времени, и канцлер Мопу. Члены этой дворцовой клики сфабриковали доказательства о якобы происпанской позиции Шуазеля.
Аббат Броглио, в обязанности которого входила дипломатическая переписка с иностранными державами и который имел вне пределов Франции повсюду тайных агентов, объявил Людовику XV,
что Шуазель был более предан Австрии, нежели Франции.Король получил также ноту, в которой утверждалось, что Шуазель получил заверение от королевы Марии Терезии сделать его неограниченным властелином (то есть королем) с полною гарантией на передачу этого звания своему потомству, если только он сумеет оставить Силезию за Австрийским императорским домом.
Герцог Ришелье, герцог д'Эгильон и графиня дю Барри стали называть Шуазеля не иначе, как королем Шуазелем, или маленьким королем.
Все эти интриги привели к тому, что король взял перо и написал: «Бог мой, Шуазель! Неудовольствия, которые причиняет мне ваша служебная деятельность, заставляют меня сослать вас в Шантлу, куда вы должны отправиться в двадцать четыре часа; я бы вас сослал гораздо далее если не имел особенного уважения к вашей жене, здоровье которой мне дорого. Берегитесь, чтобы ваши поступки не заставили меня принять против в более сильные меры. За сим, брат мой, я молю Бога за ваше здравие. Людовик».
Находясь в изгнании, Шуазель поддерживал тесные связи с сочувствствавшими ему молодыми дипломатами — Реневалем (французский резидент в Данциге), Энненом (резидент в Женеве) и Талейраном который был тогда лишь заурядным придворным аббатом. Однажды Шуазель предсказал Талейрану: «Вы, мой дорогой аббат, вероятно, станете послом даже премьер-министром». «Подлинная дипломатическая тонкость за заключается в правде, высказываемой порой в решительной, но всегда любезнои форме», — говорил Шуазель. Ему были свойственны внешний блеск, остроумие, умение «очаровывать» собеседников, заставлять работать своих подчиненных. Все эти черты в известной степени были восприняты «французской школой» дипломатии, и ему во многом подражал впоследствии Талейран.
Шуазель был популярен, несмотря на свое мотовство Он стал расточительнее в изгнании, и даже своим мотовством он (вместе со свои окружением) как бы утверждал идею превосходства родовитого придворного дворянства.
Нередко случается, что политические деятели, попав в немилость сохраняют своих приверженцев. Бывает даже, что они приобретают новых. Шуазель в этом отношении был необыкновенно удачлив.
«Герцог де Шуазель, изгнанный в Шантлу, принимал у себя всю Францию», — писал аббат Морелле в 1773 году, в ту пору, когда еще нельзя был предвидеть скорую смерть Людовика XV. Склонный к пышности и блеску герцог велел построить в своем парке семиэтажную пагоду, на которой был начертаны имена двухсот десяти высокопоставленных персон, посетивши его в изгнании. Эти приверженцы отличались не только своей родовитостью. Главные из них питали, как и он сам, пристрастие к интриге, но они вдобавок привносили в нее упорство, ожесточение и страстность, чуждые характеру Шуазеля, склонного к высокомерной непринужденности и беспечности, чуть окрашенной фатализмом с долей светского стоицизма.
Нельзя сказать с уверенностью, что Шуазель был вдохновителем все заговоров, которые ему приписывают; а так как ни один из них не удался, никогда не представлялось возможности признать свою роль.
Ни один из современников Шуазеля не обладал такими достоинствами как он: громадным опытом, компетентностью и авторитетом. В изгнании о не только сохранил преданность высшей знати, но приобрел также популярность среди более скромных слоев общества.
Увы, Людовик XVI не мог простить Шуазелю, что тот резко выступи против его отца прежнего дофина, во время интриги, в которую были замешаны иезуиты. В 1774 году Людовик XVI вернул его из изгнания, так к Мария Антуанетта была благодарна Шуазелю за его австрийскую политику.
Однако, когда он 12 июня появился при дворе, король оказал ему столь нелюбезный прием, что опальный дипломат на следующий день в половице седьмого утра уже возвращался по Туреньской дороге.
До конца жизни Шуазель писал мемуары. Он умер в 1785 году.
ШАРЛЬ ГРАВЬЕ ВЕРЖЕНН
(1719–1787)