100 великих речей

И мы сможем с полным правом нести мир, стать доброй вестью для бедных. Мы должны сначала сделать это для бедных в нашей семье, затем в стране, а после и во всем мире…

В мире, не только в бедных странах, я увидела, что труднее всего победить нищету в западных странах. Когда я привожу голодного человека с улицы, то он получает тарелку риса, кусок хлеба – и утоляет свой голод.

Но человек, который изолирован, чувствует себя ненужным, нелюбимым, напуганным, человек, который был отвергнут обществом, чувствует бедность намного болезненней, и помочь ему гораздо труднее.

Наши сестры работают с такими людьми на Западе. Вы должны молиться вместе с нами, чтобы стать доброй вестью, но нам нужна ваша помощь. В своих странах вы должны поступать точно так же, постараться лучше понять нужды бедных…

Мне кажется, что наша жизнь должна быть прекрасной, ибо с нами Иисус, и он любит нас. Если бы мы всегда помнили, что Бог любит нас, а у нас самих есть возможность любить других так же, как Он любит нас, не в делах больших, а в незначительных проявлениях любит великой любовью, тогда здесь, в Норвегии, сосредоточилась бы вся любовь мира. Было бы прекрасно, если бы здесь образовался центр, откуда исходил бы мир, исходила радость от жизни еще не рожденного ребенка.

Если вы будете горящим факелом мира на планете, тогда Нобелевская премия мира будет великим даром, данным нам норвежцами.

Благослови вас Господь!»

P.S. При жизни о матери Терезе было снято несколько документальных фильмов. В каждом из них прежде всего бросается в глаза то, что любовь святой проявлялась не в расслабленном сюсюканье или плаксивом сочувствии, а в деятельной строгости и порой жесткости – Тереза не слушала жалобы и стенания несчастных, но сразу решала, что и как следует сделать, чтобы помочь в беде. Приюты для несчастных сама мать Тереза называла «домами для умирающих», но в них люди выживали, и тут было не до сантиментов. И самим обездоленным она запрещала стенать и жаловаться, но заставляла помогать ей в вызволении их же из горестного положения, в которое бросила бедолаг судьба.

Нобелевская речь Маркеса «Одиночество Латинской Америки» (1982)

Колумбийский писатель Габриэль Гарсиа Маркес (1928–2014) – классик латиноамериканской литературы, знаменит во всем мире многожанровой прозой («Палая листва», «Полковнику никто не пишет», «Недобрый час», «Осень патриарха», «Хроника объявленной смерти», «Любовь во время чумы» и др.). Шедевром латиноамериканского «магического реализма» является эпопея Маркеса «Сто лет одиночества» (1967). В 1982 г. Маркесу была присуждена Нобелевская премия по литературе – «За романы и рассказы, в которых фантазия и реальность, совмещаясь, отражают жизнь и конфликты целого континента».

В творчестве этого писателя все произведения, независимо от их жанра и темы, равновелики, т. к. своими корнями они проросли в историю континента, богатого золотом и сказаниями, политого кровью и потом, а кроной своей вознеслись над фантастической и жуткой действительностью Латинской Америки. Таков тропический лес прозы, перевитый лианами поэзии и населенный диковинными созданиями, который явил нам Г.Г. Маркес. Совершенство стиля и богатство языка писателя в сочетании с литературной и фольклорной традицией национальной культуры дали потрясающий эффект, который называют «магическим реализмом».

Конечно же, первым среди равных следует назвать роман-притчу «Сто лет одиночества», побивший все рекорды по количеству изданий и критической литературы. За полвека роман был переведен на 46 языков общим тиражом свыше 50 млн экземпляров. (The New York Times; 6 мар. 2019 г.). Это произведение явило собой одну из великих вершин мировой прозы, наравне с «Гаргантюа и Пантагрюэлем» Ф. Рабле, «Дон Кихотом» М. Сервантеса, «Войной и миром» Л.Н. Толстого, «Тихим Доном» М.А. Шолохова, превзойти которую уже вряд ли кому удастся. Не исключено, что оно вообще стало могильным камнем романа как такового. Ведь в нем автор, помимо вечного дуэта жизни и смерти, изобразил еще одно вечное противостояние – одиночества и солидарности, чем практически исчерпал темы, интересующие мыслящих читателей. По собственным словам Маркеса, суть романа – «это мысль, что одиночество противоположно солидарности… Одиночество, рассматриваемое как отрицание солидарности, приобретает политический смысл». Описав расцвет, развитие и кризис индивидуализма, лежащего в основе современной культуры, Маркес вынес приговор миру, отказавшемуся от коллективного сознания и коллективного бытия, погрязшему в бессмысленной братоубийственной войне, в которой борьба за национальные интересы оборачивается борьбой за власть, а накопленное богатство – мыльным пузырем.

Нобелевскую премию Маркесу нельзя было не дать. Это очевидно. Это признавал весь мир. Это понимал и Нобелевский комитет, когда из многих номинантов со всего света выбрал представителя Колумбии.

10 декабря 1982 г. после получения диплома из рук короля Швеции Карла-Густава лауреат произнес речь. Маркес не любил выступлений, но выбранная им стезя заставляла делать это. Писатель даже выпустил сборник из 22 речей, произнесенных им в 1944–2007 гг., – «Я вышел не для того, чтобы произнести речь». Нобелевская речь «Одиночество Латинской Америки» занимает в нем центральное место. Она – продолжение художественной и документальной прозы классика, такое же яркое и увлекательное, может быть, самое захватывающее из всех выступлений лауреатов премии за сто с лишним лет.

Начав свою речь с описания того, как испанские конкистадоры покоряли Южную Америку, изумляясь буйству её красок и заражаясь «золотым безумием», Маркес повел речь об их преемниках – генералах-диктаторах, втянувших народы в нескончаемые войны. «Освобождение от испанского владычества не спасло нас от безумия… – констатировал Маркес и привел целый список сумасшедших правителей, у которых руки были по локоть в крови. – …Генерал Максимилиано Эрнандес Мартинес, деспот с теософским уклоном, приказавший варварски уничтожить 30 тысяч сальвадорских крестьян, изобрел маятник, чтобы определить, не отравлена ли еда, и распорядился покрыть красной бумагой уличные фонари в целях борьбы с эпидемией скарлатины…»

Габриэль Гарсиа Маркес – Нобелевский лауреат. 1982 г.

Затем Маркес провозгласил манифест о праве латиноамериканцев на достойную жизнь и социальную справедливость. «Один из наших президентов, подобно героям Античности, погиб в своем захваченном дворце, в одиночку сражаясь против целой армии. (Президент Чили Сальвадоре Альенде. – В.Л.) Еще два президента (один из них – военный), стремившиеся обеспечить достойную жизнь своим народам, погибли при невыясненных обстоятельствах в авиакатастрофах. (Президент Панамы Омар Торрихос и перуанский генерал Ойос Рубио, боровшиеся за освобождение своих стран из-под диктата США. – В.Л.)…За это время было пять войн и 17 государственных переворотов, как будто из преисподней возник диктатор, который, прикрываясь именем Бога, совершил первый в современную эпоху геноцид в Латинской Америке. (Чилийский генерал Аугусто Пиночет. – В.Л.) А между тем 20 миллионов латиноамериканских детей умирали, не дожив до двухлетнего возраста. Это больше, чем родилось во всей Западной Европе, начиная с 1970 года…»

Пояснил Маркес и что такое магический реализм и почему только им можно отобразить жизнь Латинской Америки. Истоки его – в «чудовищной действительности», «в повседневной жизни» с бесчисленным количеством смертей, которые происходят ежедневно. Именно эта действительность «подпитывает родник постоянного творчества, исполненного страданиями и красотой, к которому волею судьбы припал стоящий перед вами колумбиец, мятущийся и ностальгирующий. Наша необузданная действительность полна поэтами и нищими, музыкантами и пророками, воинами и негодяями – персонажами самими по себе столь яркими, которые даже не требуют напрягать воображение. Ведь главная сложность для нас заключалась в недостаточности обычных литературных приемов, чтобы нарисовать нашу жизнь в достоверном свете. Именно здесь, друзья, и зарождается наше одиночество… Рассказ о нашей действительности с помощью чужих приемов лишь затрудняет понимание нас другими, ущемляя нашу свободу и усугубляя одиночество».

«Латинская Америка не желает и не должна быть слоном без шахматной доски, – заявил писатель, – ее мечты о независимости и собственном пути развития вполне реалистичны и не противоречат западным нормам… Почему принято считать, что латиноамериканцы с помощью своих собственных методов, соответствующих их особым условиям, не могут также стремиться к социальной справедливости, которую передовые европейцы пытаются воплотить в жизнь в своих странах?.. Нашим ответом на подавление, грабеж и одиночество будет вера в жизнь. Ни потоп, ни чума, ни голод, ни стихийные бедствия и даже длящиеся веками войны не сумели отнять у жизни ее преимущество перед смертью».