100 знаменитых символов Украины

Два года идея строительства Владимирского собора находилась в подвешенном состоянии, до тех пор, пока в 1862 году проект храма не перепоручили киевскому архитектору Александру Беретти. Наконец 15 июля 1862 года, в День святого Владимира, состоялась торжественная закладка фундамента Владимирского собора.

Через четыре года строительство здания храма было завершено, строители готовились к началу отделочных работ. И вдруг случилось непредвиденное — вследствие каких-то просчетов стены храма не выдержали собственного веса и дали трещины. Строительство Владимирского собора было законсервировано на неопределенный срок.

В 1875 году Киев с высочайшим визитом посетил государь император Александр II. Среди прочих объектов, осмотренных царем, был и многострадальный Владимирский собор. Заброшенный храм вызвал недовольство Его Величества, после чего последовало распоряжение немедленно продолжить работы по его строительству. Новый проект был разработан архитектором Владимиром Николаевым. Казалось, что строительство собора будет наконец-таки завершено. Но не тут-то было. Вновь возникли технические сложности, и вновь последовала смена главного архитектора. Рудольфу Бернгарду и его подчиненным пришлось очень долго бороться с грунтовыми водами, подтачивавшими фундамент собора.

Многие, даже те, кто не особенно интересуется живописью, знают, что Владимирский собор расписывали великие русские художники. Но вряд ли читатель осведомлен о том, что появились они в Киеве благодаря А. В. Прахову. А между тем Адриан Викторович — личность уникальная и для своего времени известнейшая. Реставратор, искусствовед, один из самых знаменитых знатоков древнерусского искусства. И при этом человек, обладавший связями в правительственных кругах. Именно благодаря этим связям профессор Прахов сумел получить подряд на роспись Владимирского собора. Правда, далось это ему совсем нелегко; Адриану Викторовичу пришлось даже пойти, мягко говоря, на хитрость. Предполагая пригласить великих мастеров кисти и зная о предстоящих в связи с этим больших расходах, Прахов умышленно занижал стоимость работ. А уже потом, когда, как говорится, отступать было некуда, добивался новых ассигнований. Когда приходилось совсем туго, профессор использовал последний довод: «Господа, — увещевал он ответственных за финансирование чиновников, — вы же знаете, что о строительстве Владимирского собора печется сам государь император. Вы же не хотите огорчить Его Величество?» Это действовало безотказно. Говорят, что роспись Владимирского собора обошлась казне ни много ни мало в 300 тысяч рублей. Однако то, что было явлено миру на стенах храма, стоит любых денег.

Правда, до этого было еще далеко. Все ж таки присутствовала изрядная доля авантюризма в характере профессора Прахова. Он был уверен, что художники без колебаний согласятся на интересную и выгодную работу. Однако Репин отказал сразу, Суриков и Поленов поначалу согласились, но затем изменили свое решение. Работа ведь была не только интересна со всех точек зрения, но и очень сложна.

В этот момент Прахов вспомнил о Михаиле Врубеле. Дело в том, что они уже работали вместе на восстановлении Кирилловской церкви. Слава об уникальной по красоте фреске Врубеля «Сошествие Святого Духа» разошлась далеко за пределы Киева. Самым поразительным было то, что художник, выполняя такую сложнейшую работу, не делал каких-либо предварительных эскизов и набросков. Врубель просто брал в руку кисть и рисовал, и казалось, что написанные им фигуры так и были здесь столетиями, а он лишь чуть-чуть их подправляет.

Прахов не сомневался, что именно Врубель должен выполнить большую часть работ по росписи Владимирского собора. Но представленные Врубелем два эскиза — «Воскресение» и «Ангел с кадилом и свечой» — церковная комиссия признала «неудовлетворительными по причине отсутствия религиозности». К тому же, как говорят, в это время между Врубелем и женой Прахова Эмилией вспыхнул роман, что тоже наложило отпечаток на взаимоотношения художника и реставратора. Как бы то ни было, но в итоге Михаил Врубель расписывал только правый неф [6] собора.

6

Неф — вытянутое прямоугольное помещение, ограниченное с одной или с двух сторон столбами, колоннами или арками.

Положение было отчаянным, казалось, что задумка пойдет прахом. Но вдруг спасение пришло, да с такой стороны, откуда ждать его не приходилось. Среди прочих профессор Прахов предлагал расписать Владимирский собор и Виктору Васнецову, к тому времени уже очень известному в художественных кругах мастеру, прекрасно знавшему иконопись и древнерусскую культуру. Собственно говоря, Виктор Михайлович и родился-то в семье художника, и даже почти закончил духовную семинарию, правда, не доучился и с последнего курса уехал поступать в Академию художеств.

Однако Васнецов отказался, сославшись на вполне обычные причины: занятость, сложность предстоящей работы, нежелание переезжать с обжитого места. И расписывал бы стены Владимирского собора кто-то другой, если бы не один прекрасный теплый весенний день. Васнецов находился за городом, наслаждался дачной идиллией. Он сидел на лужайке перед верандой, когда в дверях появилась его жена с маленьким сыном на руках. Женщина мягко улыбалась мальчику, а ребенок словно потянулся руками к весеннему солнцу. Увидев это зрелище, художник подумал, что должен обязательно запечатлеть лица родных ему людей в образе Богоматери с младенцем. Ранним утром следующего дня Васнецов отправился на почту и отослал телеграмму профессору Прахову. Чем, надо сказать, несказанно его обрадовал.

Работы по росписи собора уже шли полным ходом, когда в 1890 году Адриан Прахов увидел картину Михаила Нестерова «Видение отрока Варфоломея», посвященную великому русскому святому Сергию Радонежскому (Варфоломей — мирское имя святого). И тотчас он пригласил молодого художника, ученика Перова и Маковского, в Киев. Интересно, что во многом судьбы двух художников — Васнецова и Нестерова — схожи. Оба родились в очень религиозных семьях, оба закончили Петербургскую академию художеств, и для обоих слова «духовность» и «вера в Бога» были смыслом жизни.

Как только Владимирский собор открыл свои двери, так сразу же разгорелась жаркая дискуссия. Наверное, не было другого такого храма, в споры вокруг которого было бы вовлечено столько людей, как из мира искусства, так и со стороны церкви. О чем спорили эти люди? Дело в том, что со стен собора смотрели не лики святых, а живые лица. Особенно поражала каждого входящего под свод собора «Васнецовская Богоматерь», которая одновременно казалась и Царицей Небесной, несущей Спасителя, и обычной женщиной, на руках которой был простой мальчик. Вот это отступление от канонических норм и вызывало неудовольствие многих святых отцов и тех, кто в вере своей во главу угла ставил соблюдение правил, а не истинный духовный мир человека.

Но оставим в стороне все эти споры, тем более что они уже давным-давно завершились. Все это не важно. Как, в общем-то, и не очень важно, что торжественное освящение Владимирского собора, на котором присутствовали император Николай II и императрица Александра Федоровна, состоялось 20 августа 1896 года. Как и не важно то, что в советские времена храм был превращен в Антирелигиозный музей (точнее, в филиал Музея истории религии). Ведь не для царей и императоров работали Васнецов, Нестеров, Врубель и другие живописцы, и уж тем более не для того, чтобы экскурсоводы Антирелигиозного музея, проводя экскурсии, говорили посетителям заученные фразы вроде того, что «архитектурная идея Владимирского собора лишена целостности и законченности, но настенная живопись, выполненная великими русскими художниками, представляет огромную культурную и историческую ценность». Да, действительно представляет ценность, сомнений нет. Но не об этом думали художники. «Есть у нас великое дело, нас единящее, — это искусство, — сказал однажды Виктор Васнецов. — Им мы живем, для него живем и им служим своему народу». И вряд ли к этим великим словам нужно что-то добавлять.

Десятинная церковь

«И повеле Владимир рубить церкви и поставляти по местом идеже стояше кумиры…» Киевский князь Владимир Святославич, крестивший Русь, взялся за дело решительно. Ведь киевляне отнюдь не собирались в одночасье расставаться со своими богами и поклоняться новому. Что говорить, если сам Владимир, занявший княжеский престол в 978 году, первым делом воздвиг возле своего дворца новое большое капище языческих богов. «И стал Владимир княжить в Киеве, и поставил кумиры на холме за двором теремным: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокоша. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, а жертвы эти шли бесам и оскверняли землю жертвами своими». Так писал о начале княжения Владимира Нестор-летописец. А спустя десять лет не нужны оказались старые боги…