10000 литров чистого ужаса

Существо окутало Кати упругой мембраной, задвигались, сокращаясь, мышцы, и она, как и в первый раз, оказалась полностью обездвижена, точно муха, запутавшаяся в паутине.

Это было пять минут назад.

Больше Кати ничего не видела.

Мембрана залепила рот, и она почти не могла дышать.

Внутреннее ухо сообщало ей, что положение ее головы претерпевает существенные изменения. Проще говоря, ее мотало в разные стороны все быстрее и быстрее. Похоже, существо мчалось во всю прыть, и не всегда вверх головой. Должно быть, оно цеплялось за стены пещеры. В какой-то момент Кати задалась вопросом, на какой высоте они могут находиться, и взмолилась про себя, чтобы существо не упало.

Из-за резких движений существа, недостатка воздуха и сильнейшего запаха тины Кати ощутила обратную перистальтику двенадцатиперстной кишки, предвестницу неминуемой рвоты. Она стиснула зубы, но не могла совладать с непроизвольным сокращением брюшных мышц и диафрагмы. Тошнотворно-жгучий желудочный сок хлынул в рот и в нос, дышать стало совсем невозможно. В голове мелькнула мысль о Боне Скотте, первом солисте группы AC/DC, который умер, захлебнувшись собственной рвотой после попойки, и ее сердце мучительно сжалось.

Наверно, она ненадолго потеряла сознание или просто ее мозг взял на себя отбор информации и экстренных сигналов, поступавших в избыточном количестве, как бы то ни было, к действительности ее вернула звуковая волна собственного крика, когда она больно стукнулась лбом обо что-то холодное и твердое.

Закашлявшись, она выплюнула изрядное количество густой слизи, жадно вдохнула столько воздуха, сколько уместилось в легких, и только после этого открыла глаза.

Она была уже не в пещере.

Она была в большом помещении с голыми бетонными стенами и бетонным же полом. Слева от нее опускалась гаражная дверь.

Кати со вздохом встала. Снова накатила волна тошноты величиной с Тихий океан, желудок скрутило, глаза наполнились слезами, и ей не сразу удалось осмотреться.

В глубине помещения стоял пустой открытый холодильник.

В углу валялась куча тряпья.

А может быть, это была куча дохлых рыб.

Приглядевшись, она поняла, что это ни то, ни другое.

Это был Джей-Си.

То есть… это был Джей-Си и что-то еще.

Скопление лапок, пальцев, щупалец и какой-то требухи, тихонько подрагивая, оплетало его тело.

Кати завизжала бы, будь у нее побольше сил, но их не было, и она лишь зажала ладонью рот.

Обернувшись, она увидела существо с лицом старухи, которое приволокло ее сюда, — теперь оно старательно вылизывало свои покрытые грязью руки-щупальца.

— Ну вот, Он уже нашел членик. Он его берет. Я предложу обмен с овогенезом.

Кати увидела, что странная штука, обвившаяся вокруг Джей-Си, запустила щупальце между его ног. Лицо Джей-Си скрывала красноватая масса — судя по всему, брюшина, — и ей не было видно, в сознании он или нет, но полное отсутствие у него какой-либо реакции внушало ей самые худшие опасения.

Надо было что-то делать.

Можно ли подойти ближе? Опасно ли это? Как отреагирует штука, державшая Джей-Си, если попытаться его вытащить? Она не знала, но должна была хотя бы попробовать.

Из последних сил, пошатываясь, Кати подошла ближе. Она хотела было вытянуть длинную конечность с многочисленными сочленениями из-под спины Джей-Си, но едва коснулась ее ледяной кожицы, как невесть откуда взявшееся щупальце с размаху хлестнуло ее по лицу. Она отпрянула, поискала глазами что-нибудь, что могло бы ей помочь, и ничего не нашла.

— О-о-о, Он не отдаст членик. Так нельзя. Пока Он не возьмет весь. Надо попросить, — сказало существо с женским лицом противным тоном преподавательницы английского.

Закончив вылизываться, оно тяжело задвигалось в направлении группы, которую образовали Джей-Си и накрывшая его штука. Выбросив вперед одну из нижних конечностей, оно с силой пнуло штуку, явно наобум. Тоненько взвизгнув, штука отделилась от Джей-Си.

Кати не могла понять, где у нее верх, где низ, есть ли вообще голова, глаза. Это выглядело в точности как если бы ребенок с психическими отклонениями забавы ради прилепил множество пластилиновых конечностей к куску телячьей печенки. Кати попыталась рассмотреть, дышит ли еще Джей-Си, но оттуда, где она стояла, с уверенностью сказать было невозможно.

— Ты его остановил? — спросило существо с женским лицом.

Телячья печенка отозвалась на удивление нежным голосом, который легко прошел бы кастинг на место дикторши кабельного канала:

— Не-е-ет-не-е-ет… Только отключил когнитивные функции, потому что иначе он не соглашался дать членик.

— Через лобную долю?

— Да, да, очень чисто, простое иссечение белого вещества. Как обычно…

— И мне бы немножко членика, я тоже хочу, — заныло существо с женским лицом. — Смотри, что я принесла, яичники, они хорошо функционируют.

Телячья печенка подползла к Кати и поводила щупальцем перед самым ее носом.

— От нее плохо пахнет. Мой членик лучше.

— Мне бы хоть немножко. Я тебе потом верну. А пока отдам яичники. Решим дело миром. Не надо войны.

Кати чувствовала, что эта история может обернуться для нее очень, очень скверно, если она не предпримет хоть что-нибудь. Она понятия не имела, что эти твари собираются делать с ее яичниками, но у нее не было ни малейшего желания это узнать.

И тут ее осенило.

34. Ивана

Ивана стояла по пояс в теплой воде и смотрела на плавающие вокруг сотни маленьких полуразложившихся тел, тысячи костей, конечностей, внутренних органов и еще не пойми чего, и от всего этого ей хотелось завизжать и задать стрекача.

Но она не могла.

Из этого кошмара, казалось, не было выхода.

Патрис стоял рядом с ней и, судя по остекленевшему взгляду, собирался хлопнуться в обморок. Она от души надеялась, что этого не произойдет, потому что знала, что у нее не хватит сил вытащить его из воды.

Еще несколько минут назад они ползли по узкому лазу в хлюпающей грязи, потом она увидела впереди полоску бледного света. После этого они скатились по склону, который снова стал круче, и угодили прямо в этот чудовищный суп.

Теперь они мокли в нем, и вернуться назад не было никакой возможности.

— Куда мы упали? — с трудом выговорила Ивана сквозь стиснутые зубы.

Патрис ничего не ответил. Похоже, он был в шоке. Он не отрывал глаз от бликов, которые отбрасывал бледный свет на мертвые тельца вокруг, словно именно в них искал ответа на великий метафизический вопрос. Ивана задевала ногами «эти штуки», плавающие у самого дна, мягкие и скользкие — их было так много, что на каждом шагу она рисковала потерять равновесие.