10000 литров чистого ужаса

Ивана рядом с ним больше не шевелилась. Из раны на шее все еще текла кровь. Рана была нехорошая, видно, задета крупная артерия. Он скинул куртку, снял футболку и попытался сделать из нее жгут. Ничего не вышло. Не надо было особо разбираться в медицине, чтобы понять, что тут нужен хирург, срочное переливание крови, медикаменты… А что он мог сделать со своей грязной тряпкой? Ивана дышала слабо, как засыпающий ребенок, казалось, ей совсем не больно, но белая она была как мел, и огромные темные круги залегли под глазами. Никогда Патрис не чувствовал себя таким бессильным. Он просто-напросто не мог ничего сделать — сидел и смотрел, как она медленно умирает. Он погладил ее лоб. Ивана едва заметно вздрогнула, она была ледяная, и Патрис накрыл ее своей курткой. Ему хотелось плакать. Решительно, он прожил никому не нужную жизнь. Он ничем не помог сестре, ничем не помог тете, ничем не помог родителям в их горе, он замкнулся в неуклюжем теле, ограничил свой мир пыльными книгами, никогда и никому не мог подарить любовь, а теперь, здесь, вынужден быть зрителем агонии своей лучшей подруги. Патрис лег рядом и обнял ее. Он никогда в жизни никого не обнимал. Как странно. Тело Иваны было еще теплым, но казалось теперь легким, точно пустая бутылка. Он поцеловал ее в лоб. Ивана вздрогнула в последний раз, долгая судорога прошла по всему ее телу, с губ слетел невнятный звук, и Патрис понял, что она умерла.

Он долго лежал неподвижно. В голове не осталось ни единой мысли. Потом он сел, натянул промокшую от крови футболку, надел куртку и стал ждать.

36. Джей-Си

Джей-Си что-то чувствовал.

Ну и ладно.

Ему было хорошо.

Джей-Си что-то слышал.

Ну и ладно.

Ему было хорошо.

Джей-Си что-то видел.

Ну и ладно.

Ему было хорошо.

У него немного болела голова.

Немного болели яйца.

Какое-то большое существо разговаривало с существом поменьше.

Ну и ладно.

Ему было хорошо.

Еще рядом была девушка.

Красивая.

Ну и ладно.

Ему было хорошо.

37. Марк

Лоранс повела его сквозь туман и вскоре нырнула в узкий лаз в стене пещеры. Она повернула выключатель, и ряд голых грязных лампочек осветил грубо прорытый в скальной породе коридор. Потолок был такой низкий, что Марку пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой. Лоранс, обернувшись, улыбнулась ему, как бы извиняясь:

— Первобытные условия… Боюсь, вы привыкли к лучшему…

Коридор вывел их в куда более просторную пещеру, и Марк остолбенел: помещение очень походило на маленькую квартирку, обставленную в типично «подростковом» стиле. Каменные стены были прикрыты дощечками — деревянная обшивка в духе шале на лыжном курорте. К ним были приколоты кнопками постеры популярных певцов и афиши кинофильмов; большая фотография Мерилин Монро над вентиляционной решеткой висела в изголовье кровати, аккуратно застеленной сиреневым покрывалом с набивным рисунком — множество маленьких лошадок. Еще здесь был платяной шкаф, столик для рисования с эскизами цветов и большое кресло, рядом с которым валялись несколько книг карманного формата и старые номера модных журналов. Курилась ароматическая палочка, распространяя нежный аромат сирени, так непохожий на запах жавеля в «большой пещере».

— Хотите что-нибудь выпить?

Только тут Марк осознал, что умирает от жажды.

— Я… Да, я с удовольствием…

Лоранс направилась к маленькому холодильнику.

— У меня остались только «Айс-Ти» и диетическая кока-кола.

Марк выбрал кока-колу. Себе Лоранс открыла банку «Айс-Ти» и села на кровать.

— Вы можете присесть. — Девушка указала ему на кресло. — Вы, наверно, устали.

Марк кивнул и опустился на мягкие подушки. Кресло оказалось восхитительно удобным. Он вздохнул и сделал долгий глоток ледяной кока-колы.

— Спасибо, — сказал он и тут же почувствовал себя как-то глуповато.

— Не за что. У меня редко бывают гости. Честно говоря, вы, пожалуй, мой первый гость… То есть… Мой первый гость — человек…

— Вы обещали мне все объяснить…

Лоранс нахмурила брови, словно раздумывая, с чего начать.

— Мой брат, должно быть, говорил вам, что я исчезла много лет назад.

— Да, говорил.

— События той ночи многое изменили. Но я была мала… И потом, при моей болезни мозги работали плохо… Я вообще-то не очень хорошо помню, обрывками, как если бы все записали на листке бумаги, а потом разорвали его на тысячу кусочков, и найти удалось лишь несколько… Вот так мне помнится та ночь, когда я исчезла. Короче, я помню, как тетя разбудила меня среди ночи, помню, как она обвязала меня длинной веревкой, очень-очень длинной, потом, помню, куда-то спускала, и помню, как я увидела тени — это за мной пришли Друзья.

— Друзья?

Лоранс опустила глаза.

— Да, я думаю, надо начать с самого начала.

— Да уж, если ты хочешь, чтобы я понял, придется.

Марк поймал себя на том, что сказал ей «ты». В конце концов, они почти ровесники. Обстоятельства, конечно, странные, но в остальном — парень встречает девушку, событие самое что ни на есть банальное.

— Понимаешь… — начала она. — Я ведь не знаю подробностей, кое-что мне рассказали Друзья и Тина, остальное пришлось додумывать самой. Но Друзья так странно разговаривают, а Тина все путает, так что…

— Ничего, расскажи что знаешь.

— Ладно, ты прав. В общем, когда-то давно, я хочу сказать, очень давно, миллионы лет назад, сюда упал метеорит — вот в это самое место, где ты находишься. Озеро и целый лабиринт пещер под ним образовались, когда он упал. С этим метеоритом прилетели и Друзья. Только тогда это были еще не они, а всего лишь молекулы аминокислот — так, не пойми что. А еще метеорит содержал соли хлористой кислоты. Я в химии не очень разбираюсь, прочла две-три книги, и все, но я знаю, что эти соли — пакость ужасная, настоящий яд. Ну вот, от них у доисторических людей, которые здесь жили, стали рождаться дети-уроды, и родители бросали таких детей в озеро. Наверное, так и закладываются традиции: шло время, человечество развивалось, а эта «традиция» жила: детей-уродов, и нежеланных, и мертворожденных детей, — всех бросали в воду, на протяжении многих веков озеро было большой помойкой для младенцев.

— Весело.

— Что ж поделаешь… Да и не только младенцев… Туда бросали людей, от которых хотели избавиться: воров и убийц, больных чумой, «ведьм»…

— Много народу получается…

— Ты не представляешь… А самое интересное — химический состав метеорита был такой, что озеро стало очень соленым, а подземные воды еще солонее. Ну вот, а в соленой воде разложение происходит медленно, так что нашим Друзьям повезло — они смогли эволюционировать от стадии аминокислот до более продвинутой формы жизни. Высшей формы…

— Обалдеть…

— А что такого? Ведь и «классические» формы жизни на Земле появились примерно таким же образом… Короче, я о Друзьях… На протяжении веков и тысячелетий они питались живой материей, которую сбрасывали в озеро, благодаря этому развивались и в совершенстве освоили программирование генетического кода — в этом они просто гении. Вот и меня они «привели в порядок», избавили от этой гадости, синдрома Ретта, который испортил мне жизнь, а Тина и Эд, брат и сестра из дома на берегу озера, меня удочерили, так что Друзьям я в каком-то смысле обязана жизнью и поэтому живу здесь и помогаю им.

— Помогаешь?

— Ну да, ты же их не видел… В общем, я плохо представляю, как они сами ходили бы в магазин. Все покупки делаем мы с Тиной. Им нужен сахар, много сахара и… Ну, иногда еще кое-что. А второй Друг вообще предпочитает жить в холодильнике.

Марк допил кока-колу. Кофеин уже начинал действовать; он выпрямился и внимательнее посмотрел на Лоранс — она немного походила на брата, но трудно было сказать, чем именно. Глазами, овалом лица, чем-то в его чуть усталом выражении… Но в целом природа была к ней явно щедрее. Патрис — толстый, в очках и всегда какой-то скукоженный. Лоранс же оказалась настоящей красавицей, ее лицо поражало тонкостью черт, а глаза светились умом.