1001

– Это было в отчёте.

– Да, было... Мы так ничего на него и не накопали. Какое-то тёмное вмешательство в той же округе, довольно сильное, но после взрыва даже нарушение как надо зафиксировать не успели. Ещё этот склерозник... э, Светлый мальчик, которого спасла Коваль. Ему скоро выписываться, а мы так и не выяснили, что случилось.

Данила тяжёлым взглядом изучил сначала Марата, потом Максима, будто без слов выражая всё отношение к минскому Ночному дозору.

– Пойду посмотрю на него.

И вышел. Следом пошёл Степан Аркадьевич, за ним пристроился Слава, а Максим с Маратом остались далеко в хвосте.

– Знаешь про него?
– своим обычным густым басом спросил Марат.

– Про Данилу? Нет. А что?

– Друг у него погиб. Они сколько лет в Москве операми работали, на все задания вместе ходили, от повышений отказывались. А теперь посмотри на него. Был человек - нет человека. Один остался.
– Не очень сентиментальный по жизни Марат глубоко вздохнул.
– Совсем один.

***

– Привет, Артём.

Мальчик лежал в палате один. Едва Снежана вошла, он, нарушая запреты, вскочил с постели и сел, свесив ноги вниз.

– Здравствуйте. Какая там погода?

– Хорошая. Как раз для того, чтобы сидеть в тепле и уюте здесь.
– Снежана улыбнулась и села на соседнюю койку.
– Как сегодня самочувствие?

– Лучше. Бок ещё иногда болит.

– Левый?

– То левый, то правый. Не знаю. Вы посмотрите?

Пока Артём снимал футболку и ложился поудобнее, Снежана украдкой изучала его. Что-то с ним было не так. Не с телом - вполне себе здоровый отрок, не считая десятка ножевых ранений. Скорее, в жестах, взгляде, манере говорить... Который день она пыталась это для себя объяснить, но было как будто бы не за что ухватиться. Снежана принесла с другого края палаты стул, села рядом и начала пальпировать рану.

– А я вас помню.
– Пока что, кажется, мальчик ни на что не жаловался.
– Это вы меня тогда спасали, прямо во дворе.

– Забирала, то есть? На "скорой".

– Да, да... забирали.

– А что ещё ты помнишь? Что вообще с твоей памятью? Родители помогли?

– Да... родители. Бабушка пирожков напекла - помню, что моих любимых. Только мне их нельзя.
– Артём хихикнул и тут же поморщился от боли.

– А насчёт... того, что ты пытался сделать? Во дворе?

Мальчик пристально смотрел на неё

– Я хотел сделать лучше.

Снежана закончила с ранами и надела стетоскоп. Артём вновь сел и повернулся к врачу спиной.

– Я вспомнил какую-то женщину. Добрую. У неё тоже были белые волосы, как у вас. Настоящие, кстати?

– Ну что за вопрос, - рассмеялась Снежана.
– А что человека вспомнил только одного - конечно, грустно. Но этого ведь достаточно, правда? Что это за женщина была, кстати? Твоя мама?

– Да нет. Другая. Её звали Настя. Очень хорошо её помню.

Артём сделал паузу, будто набирался смелости.

– Я... помню тепло её тела, её руки, её дыхание. Помню, чувствовал его на щеке каждое утро. И как одиноко было, когда его не стало.
– Артём обернулся к Снежане лицом.
– У вас такое было?

Их головы вдруг оказались до опасного близко. Секунда - и мальчик подался вперёд, касаясь её губ своими, языком оставляя на них влажную полоску, пытаясь попасть внутрь. Снежана отшатнулась, вскочила со стула, чуть не выронив стетоскоп.

– Ч-что это...

Артём растерянно смотрел на неё снизу вверх. Невинный, не понимающий, мёрзнущий без майки ребёнок.

– Что случилось?..

Выйдя из кабинета, Снежана надолго застыла на месте, приходя в себя. То, что случилось, просто в голове не укладывалось. Да, у неё были поклонники, даже мужья в несколько лет её младше, но это... В её возрасте, даже для Иной, не так уж часто что-то случается впервые. Что это, какая-то магия, в которой они так пока и не смогли разобраться? Последствия потери памяти? Что-то ещё?.. Решив оставить расследование на потом, Снежана для бодрости дала сама себе пощёчину и двинулась к следующей палате. Но не успела и десяти шагов пройти по коридору, как сзади окликнули.

– Ангелина Ивановна!

Снежана уже давно жалела, что выбрала для своей шестой по счёту жизни такое имя.

– Ангелина Ивановна, вы не заняты?
– Дежурная медсестра со второго этажа, весёлая бабушка - божий одуванчик, мелкими шажками подбежала ближе.
– Мы так давно с вами не говорили. Всё у вас хорошо? Слышали, из кого там сейчас президента в Америке выбирают? Ужас. Мало им террористов всяких, Пакистан ещё бомбить будут...

Снежана про себя грустно усмехнулась. Мир людей век за веком катился в тартарары, а Иным всё это время не было до него никакого дела.

– ...На самом деле, немного занята. Что-то случилось?

– Ах да, что это я. Извините. Тот мальчик... с тяжёлыми ожогами, которого вчера привезли... а, нет, не привезли, он же сам пришёл... помните?..

– Э... М... Что с ним?
– В памяти как будто что-то вертелось, но после недавних переживаний никак не складывалось в картинку.

– Ему пересадку тканей делать собирались, операционную уже подготовили, а ему... оказывается, не нужно. Нет, ожоги есть, но пустяковые, пустяковые же! Наверняка это всё Виноградов, он осматривал. Выпил вчера перед сменой, как обычно, вот и...

У Снежаны зазвонил телефон - вальс Грибоедова, старая, хрустящая запись.

– Извините.

Вторая симка, для той, настоящей жизни. С музыкой, оставшейся оттуда же.

– Алло, я слушаю.

– Снежана, ты нам нужна.

На экране светился номер Максима из оперативного, но говорил незнакомый мужской голос - хриплый, надтреснутый, будто с похмелья.

– Что такое?

– Только что поступил вызов. Патрульные засекли ещё одну

– Хорошо, но мне туда зачем? Там кого-то надо будет лечить?

– Боюсь, что наших. Там очень жарко.

***

– Идите отсюда!!!..

Два огненных шара искрами разбились о стену, не причинив никому вреда. Сразу стало жарче - не обычным, а сумеречным жаром, когда пространство вокруг на время насыщается и не так быстро вытягивает силу. Владимир Павлович посмотрел на отражение коридора в зеркале, сделал шаг вперёд - и тут же несколько раскалённых плетей хлестнуло по полу, одна обвилась вокруг ноги и затянулась петлёй. От неожиданности Владимир Павлович взмахнул руками и навзничь упал на пол. Тут Никита наконец прицелился, хлестнул ладонью воздух, и невидимое лезвие рассекло плеть надвое.