1001

– Я знаю всё. Поэтому знал, что люди не умеют сращивать души.

– Иные умеют. Спасибо.

– Душа одна, но знания по-прежнему разделены.

– Мы сделали другие голосовые связки. Чтобы сразу говорить кодом.

– Обмениваться информацией. Так гораздо быстрее.

– Для этого тоже нужна была твоя сила. Прости.

– А у детей прощения попросишь?

Данила стоял у дверей с искрящимся жезлом в руке. Немного позади, будто телохранители, застыли Тёмные.

– Он поставил заслон в сумраке, чтобы никто не вошёл. На втором уровне тоже. Едва протащил себя и их через третий.
– Данила утомлённо вздохнул.
– Что ты сделала, Снежана?

– Это не она, это я...

– А тебя не спрашивают!
– рявкнул дозорный.
– Снежана?

Целительница опустила глаза.

– Вправду ничего. Его привезли, я вылечила, а потом... Оно почти само вышло.

– Хватит. Не вини себя. Я тоже только что всё понял... поздно. Он убил этих четверых, понимаешь? Просто чтобы паразитировать в них, складировать собственные мысли, как хлам на чердаке.

– Я не убил...

– Я сказал, затк...

– Остановись.
– Снежана не заметила, как девочка оказалась прямо напротив Данилы - ниже его на три головы, тоненькая и растрёпанная.
– Даниил Круглов, 91 год, оперативный отдел московского отделения полицейской организации, известной как "Ночной Дозор". Ранее привлекался к...

– Молчи, - процедил Данила. Девочка в упор смотрела на него своими глазами-зеркалами, и это раздражало.
– Зачем это?

– Ты ведь знаешь, что такое одиночество? Знаешь? Что это значит, когда вокруг никого, и внутри...

Данила взмахнул жезлом. Обломанный кончик зонтика стал ослепительной точкой, готовясь выстрелить. Девочка оказалась быстрее. Подскочив вплотную, она поднырнула под руку Данилы, выпрыгнула вверх и точным движением рубанула тонкой ладошкой ему по шее. Дозорный зашатался и навзничь рухнул на пол. Так и не выстреливший жезл выпал из руки и звякнул о кафель.

А воздух уже трещал от боевых заклятий. Никита завёл руку за плечо для удара, напрягся, но не успел: сгусток тягучей, как жвачка, энергии вырвался из рук Артёма, ударил ему в грудь и сбил с ног. Владимир Павлович уклонился от такого же удара со стороны черноволосого, умело подставил барьер под огненный шар девочки, но на третью цель даже в медленном киселе сумрака не хватило внимания. Полуобнажённый "четвёртый" с разбегу врезался в него, обхватил руками и исчез - провалился глубже. Парой секунд позже он вновь появился, уже один, и что-то коротко пискнул троим остальным.

– Он выберется. Не сразу, но выберется.

Снежана растерянно осмотрела поле боя - лежащего без сознания Данилу,

– Девушка тоже жива. Я не хочу никому вреда.

– Я хочу сделать лучше. И ты хочешь.

Быть Светлым сложно. Быть Светлым - значит, сидеть среди битвы, среди трупов, часто тобой и сделанных, и убеждать себя, что это всё правильно...

– ...Это всё правильно?

– Я в это верю. Нас больше нет. Никого из пятерых.

– Один ноль ноль, один. Всё по справедливости.

Нет. Что-то в этом было не так. Даже в его логике.

– Я ухожу, Снежана. Спасибо.

Четверо синхронно повернулись и пошли к выходу. Из девочки вырвался короткий писк, и все замолкли.

– Эй.
– Снежана не знала, как его ещё назвать.
– Ты говоришь, каждый отдал всё. Но... что о той, из прошлой жизни, о которой ты мне рассказывал?

Четверо остановились.

– О Насте?

Что-то растерянное появилось в их лицах, что-то странно не сочетающееся с пустотой в глазах. Неправильное.

– Я... не помню...

В два прыжка Снежана подскочила к Артёму, схватила его за волосы, наклонилась и поцеловала в губы. Через секунду она отстранилась, лишь во рту остался пресный вкус детской слюны. Артём смотрел на неё совершенно беспомощно, своими прежними, живыми глазами. Артём освободился.

А остальные трое кричали. Катались по кафельному полу, схватившись за головы, и тонкий писк трёх голосов сливался в один. У девочки из носа шла кровь, двое других просто тряслись в смертном припадке. Единство рассыпалось, пусть даже с самого начала иллюзорное - рассыпалось. Артём смотрел на них стеклянными глазами, не отрываясь, не двигаясь, превратившись в живое изваяние. А Снежана медленно подошла к койке, села на край и закрыла лицо руками - как будто уже прозрачными, невесомыми, растворяющимися в сумраке. Битва затихла, оправдания кончились. Она убила человека. Одного. Но этого ведь достаточно, правда?