11/22/63

— Хорошее письмо. — Хости опустил блокнот. — Та самая степень печали, которую демонстрировал Ричард Кимболл в «Беглеце». Смотрели?

Я видел фильм с Томми Ли Джонсом, но едва ли имело смысл говорить об этом.

— Нет.

— Вы будете беглецом, это верно, но только от прессы и американской публики, которая хочет знать о вас все: и какой сок вы пьете по утрам, и какой размер трусов носите. Вами интересуется общественность, Амберсон, но ни в коем случае не полиция. Вы не застрелили свою подругу, вы даже не застрелили Освальда.

— Я пытался. Если бы не промахнулся, она бы не погибла.

— На этот счет я бы не особенно себя винил. Помещение там большое, а точность револьвера тридцать восьмого калибра с расстоянием резко падает.

Это правда. Стрелять надо менее чем с пятнадцати ярдов. Так мне говорили, и не раз. Но я этого не сказал. Я полагал, что мое короткое знакомство со специальным агентом Джеймсом Хости почти закончено. И мне хотелось побыстрее поставить точку.

— За вами ничего нет. Все, что вам нужно, так это найти место, где ваши люди смогут забрать вас и переправить в землю призраков.

В моем случае под землей призраков подразумевалось будущее, отстоящее на сорок восемь лет. Туда вела «кроличья нора». При условии, что она находилась на прежнем месте.

— Уверен, что все будет хорошо.

— Да уж, вам лучше быть в этом уверенным. Если вы попытаетесь ударить нас, мы ударим с удвоенной силой. Мистер Гувер… скажем так, директор не из тех, кто прощает.

— Скажите мне, как выбраться из отеля.

— Вы наденете эту одежду рабочего кухни, сеточку для волос, очки. Этот ключ от служебного лифта. Он доставит вас на первый этаж. Вы пройдете через кухню и выйдете через дверь черного хода. Пока все ясно?

— Да.

— Вас будет ждать автомобиль Бюро. Сядете на заднее сиденье. С водителем не разговаривайте. Это не лимузин. Вас доставят на автовокзал. Водитель предложит вам три билета. До Тампы на двадцать три сорок, до Литл-Рока на двадцать три пятьдесят и до Альбукерке на ноль часов двадцать минут. Я не хочу знать, какой автобус вы выберете. А вы должны знать, что на этом наше сотрудничество заканчивается. Потом не попадаться никому на глаза — ваша забота. И разумеется, тех, на кого вы работаете.

— Разумеется.

Зазвонил телефон.

— Если это какой-то хитрожопый репортер, который нашел способ дозвониться до вас, пошлите его подальше, — бросил Хости. — А если скажете хоть слово о том, что я здесь, я перережу вам глотку.

Я подумал, что он шутит, но полной уверенности не было. Взял трубку.

— Я не знаю, кто вы, но я очень устал, а потому…

Женский голос с придыханием ответил, что не задержит меня надолго. Глядя на Хости, я беззвучно произнес: «Джеки Кеннеди». Он кивнул и плеснул в стакан моего шампанского. Я отвернулся, словно мог помешать Хости подслушивать наш разговор, стоя к нему спиной.

— Миссис Кеннеди, вы могли бы и не звонить, но говорить с вами для меня большая честь.

— Я хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали. Я знаю, мой муж уже поблагодарил вас от нас обоих, но… мистер Амберсон… — Первая леди заплакала. — Я хочу поблагодарить вас от наших детей, которые могут сегодня пожелать спокойной ночи матери и по телефону — отцу.

Каролин и Джон-Джон. До этого момента я о них и не думал.

— Миссис Кеннеди, я вам очень признателен.

— Как я понимаю, вы собирались жениться на молодой женщине, которая погибла.

— Совершенно верно.

— У вас, должно быть, разбито сердце. Пожалуйста, примите мои соболезнования… этого мало, я знаю, но это все, что я могу предложить.

— Спасибо вам.

— Если бы я могла изменить то, что произошло… если бы я могла повернуть время вспять…

Нет, подумал я, это моя работа, миз Джеки.

— Я понимаю. Спасибо вам.

Мы поговорили еще какое-то время. Этот разговор оказался для меня более сложным, чем с президентом Кеннеди в полицейском управлении. Отчасти потому, что тот казался грезой, а этот — нет, но, думаю, главным образом из-за страха, который я слышал в голосе Жаклин Кеннеди. Она, похоже, в полной мере осознавала, какой тонкий волосок отделял их от смерти. По его голосу я этого не ощутил. Он как раз верил, что осчастливлен и благословлен провидением, может, даже бессмертен. Ближе к завершению нашего разговора я попросил ее проследить за тем, чтобы до конца президентского срока ее муж больше не разъезжал в открытых лимузинах.

Она заверила меня, что так и будет, поблагодарила вновь. Я еще раз сказал, что рад ее звонку, и положил трубку. Оглянувшись, увидел, что один. В какой-то момент моего разговора с Жаклин Кеннеди Хости ушел. От него остались два окурка в пепельнице, недопитый стакан шампанского и еще одна записка, лежавшая рядом с блокнотом, в котором я написал письмо.

Избавьтесь от «жучка», прежде чем поедете на автовокзал, прочитал я. А ниже: Удачи вам, Амберсон. Очень сожалею о вашей утрате. Х.

Может, он и сожалел, но сожаления дешевы, ведь так? Сожаления очень дешевы.

11

Я надел униформу кухонного рабочего и спустился на первый этаж на лифте, в котором пахло куриным супом, соусом барбекю и «Джеком Дэниелсом». Когда двери открылись, быстрым шагом прошел по жаркой, благоухающей множеством ароматов кухне. Не думаю, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня.

Вышел в переулок, где парочка алкашей рылась в мусорном баке. И они не глянули на меня, хотя подняли головы, когда небо на мгновение осветила молния. Неприметный «форд»-седан стоял у въезда в переулок. Двигатель работал на холостых оборотах. Я сел на заднее сиденье, и автомобиль тут же тронулся с места. По пути к автовокзалу «Грейхаунд» водитель произнес только одну фразу: «Похоже, дождь собирается».

Он предложил мне три билета, как покерную комбинацию бедняка. Я выбрал Литл-Рок. До отправления автобуса оставался примерно час. Я пошел в сувенирный магазин и купил дешевый чемодан. Если бы все прошло хорошо, он бы понадобился для кое-каких вещей. Многого я покупать не собирался: в моем доме в Сабаттусе меня дожидалась самая разнообразная одежда, и хотя дом этот отстоял от меня чуть ли не на пятьдесят лет, я рассчитывал попасть туда менее чем через неделю. Такой парадокс наверняка понравился бы Эйнштейну, и в моем усталом, скорбящем разуме не возникло и мысли, что — с учетом «эффекта бабочки» — дом этот будет принадлежать уже не мне. Если его вообще построят.

Я купил газету, экстренный выпуск «Грязь гералд». С одной-единственной фотографией на первой полосе, может, случайно снятой профессионалом, а скорее, счастливчиком-зрителем, Кеннеди наклонялся над женщиной, с которой я недавно говорил, и ее розовый костюм не пятнала кровь, когда она наконец-то сняла его этим вечером.

Джон Ф. Кеннеди своим телом прикрывает жену, когда президентский лимузин уносится с места, где едва не произошла национальная катастрофа, гласила подпись. Над фотографией красовался заголовок, набранный тридцать шестым кеглем. Места хватило, потому что он состоял из одного слова: