118 исторических миниатюр и 108 авторских текстов на 13 иностранных языках. Сборник
Шрифт:
– После Февральской революции Временное правительство создало 21 марта 1917 года общегосударственный продовольственный комитет, а 25 марта 1917 года объявило закон о хлебной монополии с принудительной передачей излишков помещичьего хлеба в руки государства. Помещики, благодаря попустительству правительства, саботировали этот закон, но принесший никакого улучшения продовольственного положения.
"Хвосты" у продовольственных лавок играли роль митингов и действовали как революционные прокламации.
– По состоянию на 26 октября 1917 года, - подключилась женщина-историк, - хлеба в Петрограде было на половину дня.
– Не плохо "поработал" революционный общегосударственный
– У каждого свои убеждения, - не давал себя "сбить" энергичный господин, - и каждый может осуществить самостоятельно сопоставление двух подходов:
(1) закупки продовольствия в условиях войны (что, естественно, сопровождалось опустошением бюджета, инфляцией, и другими негативными явлениями)
или
(2) переход к "государственной монополии на хлеб" (в неразвитой форме - принудительная продажа по "твердым" ценам, реквизиции, продразверстка, а в последовательной форме - раскулачивание, массовая гибель людей, коллективизация, создание системы колхозов и совхозов).
В.И. Ленин констатировал:
– Продразверстка в силу военных обстоятельств была нам навязана с абсолютной необходимостью.
– Надо было бы продержаться еще два месяца,- вздохнул думский деятель А.И. Шингарев - подоспело было весеннее наступление: при неудаче произошла бы революция, при удаче все бы забылось.
– Компьенское перемирие было заключено 11 ноября 1918 года, - напомнил кто-то.
– А Гражданская война в России завершилась в 1920 году...
Участники обмена мнениями переключились мыслями на предстоящую презентацию.
03 августа 2017 года.
43. Интервью о загадке IV Государственной Думы.
В числе участников предстоящей презентации можно было увидеть нескольких известных депутатов Государственной Думы Российской Империи IV созыва - В.А. Маклакова, П.Н. Милюкова, А.Ф. Керенского. К ним обратились корреспонденты с намерением выяснить, почему после Февральской революции 1917 года не продолжила работу IV Государственная Дума.
Самым лаконичным оказался Василий Алексеевич Маклаков:
– Лояльные, монархические, конституционные партии, которые составляли тогда Временный Комитет Государственной Думы, Государственной Думы созывать не хотели.
По виду В.А. Маклакова было ясно, что к подробной беседе на эту тему он не расположен.
Студент, заинтересовавшийся высказыванием В.А. Маклакова, вспомнил:
– В манифесте об отречении, датированном 2 марта 1917 года, Император Николай II писал, в частности: "...В согласии с Государственной Думой признали мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя верховную власть....Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу".
Возникло неловкое молчание.
Корреспонденты переключились на Павла Николаевича Милюкова. Тот был несколько более словоохотлив, хотя тоже лаконичен:
– Государственная Дума и не пыталась, несмотря на требование депутата М. А. Караулова, открыть формальное заседание. (...) Частное совещание членов Думы поручило вместе с тем своему Совету старейшин выбрать Временный комитет членов Думы и определить дальнейшую роль Государственной думы в начавшихся событиях.
– Странное высказывание, - тихо сказал один из корреспондентов другому.
– Во-первых, что это
П.Н. Милюков дополнил:
– Это не было ни собрание Думы, только что закрытой, ни заседание какой-либо из ее комиссий. Это было частное совещание членов Думы. К собравшимся стали подходить и одиночки, слонявшиеся по другим залам. Не помню, чтобы там председательствовал Родзянко; собрание было бесформенное; в центральной кучке раздались горячие речи. Были предложения вернуться и возобновить формальное заседание Думы, не признавая указа (М. А. Караулов), объявить Думу Учредительным собранием, передать власть диктатору (генералу Маниковскому), взять власть собравшимся и создать свой орган - во всяком случае, не разъезжаться из Петербурга. Я выступил с предложением выждать, пока выяснится характер движения, а тем временем создать временный комитет членов Думы "для восстановления порядка и для сношений с лицами и учреждениями".
– Временный комитет членов Думы!
– с удовольствием произнес кто-то из стоящих поблизости.
– Какого количества членов? Как проходила баллотировка?
П.Н. Милюков уточнил:
– Предложения немедленно взять всю власть в свои руки и организовать министерство из членов Думы или даже объявить Думу Учредительным собранием, - были отвергнуты, отчасти как несвоевременные, отчасти как принципиально неправильные.
– Опять не ясно, - вновь зашептал корреспондент своему коллеге.
– Если Государственная Дума на момент февральских событий 1917 года была единственным более или менее законно избранным, представительным, законодательным органом, то почему предложения использовать ее "демократический потенциал" были названы "принципиально неправильными"? Насчет "несвоевременности"... Когда же было использовать демократический потенциал и авторитет Думы, как не в катастрофические дни февраля 1917 года?
Самым информативным оказался Александр Федорович Керенский:
– В понедельник, 27 февраля 1917 года, первой моей мыслью было: любой ценой продолжить сессию Думы и установить тесный контакт между Думой и вооруженными силами. (...) Добравшись до Думы, я сразу же направился в Екатерининский зал, где встретил Некрасова, Ефремова, Вершинина, Чхеидзе и нескольких других депутатов от оппозиции. Они согласились с моим предложением о проведении официального заседания Думы. (...) Представители левой оппозиции Некрасов, Ефремов, Чхеидзе и я внесли предложение в Совет старейшин немедленно провести официальную сессию Думы, не принимая во внимание царский декрет. Большинство же, включая Родзянко и, несколько неожиданно - Милюкова, высказалось против такого шага. Аргументов не приводилось.
А.Ф. Керенский с элементом политической страстности стал убеждать корреспондентов и стоявших рядом читателей-любителей истории:
– В тот момент, когда авторитет Думы достиг наивысшей точки в стране и в армии и когда этот авторитет мог бы сыграть далеко идущую положительную роль, отказ Думы созвать официальное заседание был равносилен политическому самоубийству. (...) Отказавшись взять в свои руки инициативу, Дума стала неофициальной организацией наравне с Советом рабочих депутатов, который к тому времени только-только начал набирать силу. Осознав на следующий день совершенную ошибку, Родзянко предпринял попытку возродить Думу в качестве официального института. Но было уже слишком поздно. К тому времени в столице уже возникли два центра власти, существованием которых они были обязаны революции. Этими центрами стали Дума, назначившая на неофициальном заседании Временный комитет в качестве своего временного руководящего органа, и Совет рабочих депутатов, возглавляемый его Исполнительным комитетом.