12 великих трагедий

Другое место на берегу. Луна. Несутся облака. Далеко в море виднеется яхта, уходящая на всех парах. Пер Гюнт бежит вдоль берега и то щиплет себя за руку, то впивается взглядом в морскую даль.

Пер Гюнт

Кошмар!.. Я брежу!.. Вот сейчас проснусь!

Уходит яхта! Вот она уходит!..

Да нет же, вздор! Я сплю. Иль просто пьян.

(Ломает руки.)

Но ведь нельзя, нельзя же мне погибнуть.

(Рвет на себе волосы.)

Я сплю. Пусть это будет только сном…

Ужасная действительность, к несчастью!

Мои друзья скотами оказались…

О Господи, внемли!.. Ты справедлив…

(Подняв руки к небу.)

Ведь это я! Смотри же хорошенько!

Подай мне помощь или я погибну!

Пусть задний ход скорей дадут машине!

Пусть спустят шлюпку! Задержи воров!

Запутай как-нибудь у них там снасти!

Внемли! Оставь пока дела другие!

Мир обойдется как-нибудь и сам…

Да где! Он разве слушает! На просьбы

Он, как обычно, вовсе не ответит!

Отличные порядки! Оставлять

Людей без помощи в нужде!

(Манит пальцем, словно призывая.)

Пст!.. Слушай!

Ведь я с плантацией своей расстался;

Миссионеров посылал в Китай, —

Так разочтемся же с тобою честно:

Ты должен мне помочь догнать корабль!..

С яхты взвивается огненный столб, судно заволакивается густым дымом, слышится глухой раскат. Пер Гюнт испускает крик и бессильно опускается на песок. Понемногу дым рассеивается и видно, что судно исчезло.

Пер Гюнт (бледный, тихо)

Сразил их кары меч. Пошли ко дну

Они со всей командой и грузом.

О, как благодарить счастливый случай!..

(Растроганно.)

Счастливый случай? Нет, не случай это.

Мне суждено было спастись, а им

Погибнуть. О, хвала тебе, Господь,

Что ты взял меня ты под свою защиту,

Не посмотрел и на грехи мои!

(Вздыхая полной грудью.)

Как на душе становится спокойно

И радостно от одного сознанья,

Что ты под покровительством особым.

Но я в пустыне. Где взять пить и есть?

А, впрочем, где-нибудь найдется, верно.

Не может же он позабыть об этом.

Чего ж бояться мне?

(Громко, вкрадчиво.)

Он не захочет,

Чтоб я погиб, несчастный воробей!

Да, да, смириться и ему дать время,

Не докучать. Его предаться воле…

(Испуганно вскакивает.)

Не лев ли зарычал там в тростнике?

(Стуча зубами.)

Нет, кажется, не лев…

(Подбадривая себя.)

Еще бы! Лев!

Нет, эти бестии, небось, подальше

От человека держатся. Не смеют

На господина своего напасть.

Инстинкт-то есть у них, и чуют, видно,

Что со слоном плохие шутки… Все же

Не худо дерево себе сыскать.

Вон там акации и пальмы веют…

Взберусь-ка на верхушку, так мне будет

Спокойнее, особенно коль мне

Псалом, другой припомнить удалось бы…

(Карабкается на дерево.)

И утро вечера ведь мудренее;

Святая эта истина не раз

Проверена, подтверждена на деле.

(Устраивается поудобнее.)

Отрадно чувствовать такой подъем;

Мышленье благородное дороже

Богатства всякого. На волю Божью

Лишь положись. Он знает, сколько выпить

По силам мне из чаши испытаний;

Ко мне отечески расположен.

(Бросая взгляд на море, со вздохом шепчет.)

Нельзя сказать лишь, чтоб он был расчетлив!

Стан марокканцев на границе пустыни. Ночь. Возле сторожевого огня отдыхают Воины.

Раб (выбегает, рвет на себе волосы)

Коня царя украден белый!

Второй (выбегая и разрывая на себе одежды)

Нет одежд царя священных!

Надсмотрщик (вбегая)

Всыплю палок сто по пяткам

Всем, кто не отыщет вора!

Воины садятся на коней и скачут в разные стороны.

Купы деревьев – акаций и пальм. Утренняя заря. Пер Гюнт с обломанной веткой в руках сидит на дереве, отбиваясь от обезьян.

Пер Гюнт

Из рук вон! Неприятнейшая ночь!

(Отмахиваясь.)

Опять? Ах, черт! Швыряется плодами!

И не плодами, а черт знает чем!

Ведь экое животное какое!..

Хоть и написано: «Борись и бодрствуй»,

Но я, ей-богу, больше не способен;

Устал, ослаб.

(Потревоженный снова, нетерпеливо.)

Нет, надо положить

Такому безобразию конец.

Поймать бы хоть одну из этих бестий,

Повесить, ободрать, да на себя

Лохматую приладить шкуру, – пусть бы

Подумали, что я из их породы…

Ох, что мы, люди, в мире? Лишь песчинки.

Приспособляться надо понемножку;

С волками жить – по-волчьи выть… Опять!

Их тут не оберешься. Так и лезут.

Пошли! Кыш, кыш! Совсем взбесились, право!

Ах, будь теперь при мне тот хвост поддельный,

Иль что-нибудь, что придавало б сходство

Известное с животным!.. Ну, скажите, —

Затеяли возню над головою!..

(Смотрит вверх.)

Старик набрал пригоршни грязи… Ух!

(В испуге съеживается и с минуту сидит молча.)

Обезьяна делает движение; Пер Гюнт начинает манить и уговаривать ее, как собаку.

Пер Гюнт А, это ты, Барбосик? Ну, ты славный!

С тобой добром поладить можно. Полно,

Ведь ты не бросишь, нет? Ну разве можно!

Ведь это я. Фью-фью! Твой старый друг.

Ам-ам! По-твоему умею, видишь?

Мы старые знакомые с тобой.

Да, да; и сахару получишь, только…

Скотина! Так-таки и залепил!..

Какая гадость!.. А быть может, впрочем,

Она съедобна?… Гм… не разберешь…

Но вкус зависит больше от привычки.

Какой это мыслитель раз сказал: