12 великих трагедий

На месте даже и перо лежит,

Которым Фауст, душу продавая,

Дал дьяволу свою расписку в том;

Вот даже крови капелька на нем

Еще видна, что выманил тогда я!

Перо такое не дается даром,

Оно приносит радость антикварам.

Вот старый плащ на вешалке старинной,

В котором так напыщенно и чинно

Я городил мальчишке разный вздор,

Который, может быть, долбит он до сих пор.

Опять не прочь я под твоей личиной,

Наряд сурово-теплый, роль сыграть

И, как доцент надутый, смело врать

С серьезною, непогрешимой миной:

Ученым людям это всем дано,

А черт ту роль уж не играл давно.

(Снимает меховой плащ со стены и встряхивает его, причем оттуда вылетают цикады, жуки и разные букашки.) Хор насекомых

Здорово, здорово,

Патрон дорогой!

Летим мы, жужжим мы,

Знакомы с тобой!

В тиши понемножку

Плодил ты нас, друг, —

И тысячи ныне

Танцуют вокруг!

Коварство таится

В груди у людей:

В одежде их вошек

Откроешь скорей…

Мефистофель

Тварь новая! Как я ей рад сердечно!

Да, только сей, так и пожнешь, конечно!

Еще встряхну хламиду – здесь и там

Вновь вылетают из нее букашки;

Летят туда, сюда, по всем углам

Попрятаться спешат мои милашки!

В коробки, что стоят давно в пыли,

В пергамент побуревший заползли,

В разбитую старинную посуду,

В глазные дыры черепа – повсюду!

Да, где хранится этот жалкий хлам,

Там как не быть сверчкам да червякам!

(Надевает плащ.)

Ну что ж, покрой еще разок мне плечи, —

Пусть стану я учителем опять!

Но что мне в званье без почетной встречи?

Кто есть здесь, чтоб почтенье мне воздать?

(Тянет за звонок, который издает резкий, пронзительный звон. От этого звона содрогаются стены и распахиваются двери.) Фамулус [97] (идет колеблющимися шагами по длинному темному коридору)

Звуки страшные несутся,

Стены, лестницы трясутся!

В пестрых стеклах свет трепещет,

Словно молния там блещет!

Пол дрожит и гнутся доски,

Сверху целый дождь известки!

Двери с крепкими замками

Отворились чудом сами!

Там – о, ужас! – исполином,

В платье Фауста старинном,

Кто-то встал… глядит, кивает!

Страх колена мне сгибает…

Ждать ли? В бегство ль обратиться?

Боже, что со мной случится?

Мефистофель (кивая ему)

Войдите! Вас зовут ведь Nicodemus [98] ?

Фамулус

Да, господин, я так зовусь! Oremus [99] !

Мефистофель

Ну, это вздор!

Фамулус

Как рад я, что меня

Вы знаете!

Мефистофель

О да, вас помню я!

Вы все студент, хотя и поседелый,

Обросший мхом! Так точно век свой целый

Ученый муж корпит, своим трудом

Весь поглощен, – не может он иначе!

Так понемножку карточный свой дом

Он созидает; да еще притом,

Хотя б владел великим он умом,

Он до конца не справится с задачей.

Но ваш учитель – вот кто молодец!

Почтенный доктор Вагнер, всем известный,

В ученом мире первый он мудрец,

Авторитет имеет повсеместный.

Один в себе вместил все знанья он

И ежедневно мудрость умножает.

Зато его, сойдясь со всех сторон,

Рой жаждущих познанья окружает.

Он с кафедры один свет яркий льет;

Как Петр святой, ключами он владеет [100] .

Что в небесах, что на земле живет —

Все знает он, все объяснить умеет.

Всех мудрецов он славу посрамил,

Сияет он, блестит необычайно,

Он то открыл, что для других есть тайна,

И даже имя Фауста затмил!

Фамулус

Почтенный муж, прошу я извиненья,

Что возразить решусь на ваши мненья.

В нем, право, нет о том и помышленья:

Он скромностью всегда был одарен.

Куда исчез, где находиться может

Великий муж, ума он не приложит:

Все только ждет, чтоб воротился он,

И молится об этом возвращенье,

Как о едином светлом утешенье;

И комната осталась взаперти,

С тех пор как Фауст вдруг исчез нежданно,

И ждет владельца прежнего; сохранно

В ней все – я сам едва посмел войти.

Но что за час чудесной перемены

Несут нам звезды? Даже сами стены

Как будто в страхе: лопнули замки,

Дверные расшатались косяки,

А то и вы сюда бы не попали.

Мефистофель

Но где же сам учитель ваш? Нельзя ли

Пройти к нему? Быть может, он бы мог

Прийти сюда?

Фамулус

Боюсь я: слишком строг

Его запрет; великим занят делом,

В немой тиши, по месяцам он целым

В своей рабочей комнате сидит.

Из всех ученых был он самым чистым,

А ныне смотрит сущим трубочистом.

Совсем теперь чумазым он глядит:

Глаза его распухли, покраснели

От раздуванья жаркого огня,

А нос, и лоб, и уши почернели;

Щипцами да ретортами звеня,

Он ждет открытия день ото дня.

Мефистофель

Ужель он мне откажет, станет спорить?

Его удачу я бы мог ускорить.

Фамулус уходит. Мефистофель с важностью усаживается.

Едва успел усесться я – и вот

Уж новый гость, знакомый мне, идет;

Но этот – молодого поколенья

И будет страшно дерзок, без сомненья.

Бакалавр [101] (шумно приближаясь по коридору)

Двери настежь! Наконец-то

Есть теперь надежде место,

Что людская грудь живая

Здесь не будет, изнывая,

Чахнуть, гибнуть в этой гнили,