13-й отдел НКВД. Книга 3

Решил, раз уж зашёл разговор снова на эту тему, надо довести его до конца. Мысль о том, будто Иваныч не тот, за кого себя выдает, явно не давала Лизоньке покоя и сидела в блондинистой голове плотно. Оставлять ее с этими сомнениями точно нельзя. И дело не только в блондинке. Просто опытным путем к своим годам понял одну важную, несомненную вещь. Женщина должна выговориться. Всегда. Какая бы дурь, не мучала, она должна воплотить ее в слова. Потому что иначе та самая дурь начнет разрастаться, множится, а потом произойдет взрыв. Нет, пусть выскажется. Если делать вид, будто ничего не происходит, будет только хуже.

Бежать от проблемы нельзя. Ее надо решать. Иначе я стану напоминать того самого страуса. Голова в песке, а задница – наружу. Вроде не видишь опасности, но зато велик шанс, что они тебя поимеют.

– Просто сейчас ты – это не ты. В первый раз я думала, мне показалось. Ты вдруг стал совсем не таким, как был. То есть вчера я видела одного человека, а сегодня пришел совершенно другой. Внешне всё один в один. Изменилось содержимое. Ты так смотрел на меня, будто в первый раз видел. И ещё, в то время, когда ещё не было тех проблем которые есть сейчас, с моим… даром. Я чувствовала тебя иначе. Но правда решила, что показалось. А потом тоже самое произошло и второй раз. Снова неожиданно после болезни ты вдруг стал ощущаться как тот, первый Иваныч, с которым я познакомилась в Хранилище. И еще… были же обстоятельства … между нами… – Лизонька замялась и покраснела. Ох, как мило.

– Ты про секс? Про ту ночь, которую провела со мной? – Специально говорил именно так. Хотел вывести ее на эмоции.

О, да. Оно того стоило. Она вспыхнула и полоснула по мне взглядом – скальпелем.

– Ты же уверял, будто не было ничего. Когда я хотела поговорить после своего выздоровления. Разве нет? Сказал, чтоб я не несла глупостей, потому что не могло этого быть. А тут, вдруг оказывается, очень даже помнишь. Ну, ладно. Рада, что в твоей памяти наступил момент просветления.

Вот как… Представляю, насколько охренел Иваныч, в воспоминаниях которого не было ничего между ним и блондиночкой. Интересно, дед понимал, что какие то моменты просто тупо не помнит? Или это было, как в кино. Шел, упал, очнулся – гипс. Тем не менее, раз Лизонька утверждает, будто с ее стороны были попытки, значит не так уж я ей неинтересен. А пожалуй, выходит, наоборот.

– Дело даже не в этом. Просто перед тем, как мы отправились в Калинин, ты точно снова стал другим. Я могу руку дать на отсечение, что именно так. А когда случился тот выстрел и я умерла …

– Умерла? Погоди. Как умерла. Ты же – вот. Стоишь напротив. – Перебил ее на автомате, чисто машинально.

– Видишь! – Девчонка сделала шаг ближе и ткнула пальцем мне в грудь. – Ты не просто снова забыл. Ты не знаешь этого. Пусть сейчас во мне нет тех возможностей, какие были раньше. Но я вижу. Внутри снова кто-то другой. Как это возможно? И как ты ухитрился обдурить бабушку? Уж она бы точно почувствовала. Но когда я заикнулась ей о своих подозрениях, она обозвал меня ненормальной и велела не заниматься ерундой. А ведь она не могла не заметить, если заметила я.

– Стоп! – Поднял руку ладонью к девчонке, останавливая потом ее эмоций. – Хорошо. Давай считать, будто у меня провалы в памяти. Если хочешь, пусть будет раздвоение личности. Только объясни мне пожалуйста, как умерла?

– Обычно. Как люди умирают. Так и я.

Лизонька развернулась и пошла в столовую, где можно было сесть, спокойно поговорить. Стоять посреди коридора тоже глупо. Ну, я расценил ее молчаливый уход, как приглашение. Поэтому весьма решительно двинулся за ней.

В комнате, она глянула через плечо, убеждаясь, что понял ее намек правильно, а потом кивнула в сторону стола, вокруг которого выстроились задвинутые стулья.

– Садись, поговорим.

– Спасибо, я постою. Продолжай. В подробностях, если можно. Поверь, это важно.

Блондиночка с лёгким удивлением посмотрела на меня. Ей, наверное, столь рьяное желание с моей стороны выяснить детали «смерти», казалось странным. Тем не менее, девчонка продолжила рассказ. Сама тоже садиться не стала, стояла напротив меня. Только я облокотился о притолоку одним плечом, а Лизонька оперлась пятой точкой о подоконник, скрестив руки на груди.

В итоге между нами оказалось большое расстояние. Практически мы находились в разных концах комнаты. А хотелось бы максимально близко. Но сейчас, боюсь, девчонка не оценит моих порывов.

– Не знаю, как это объяснить. Когда Марта выстрелила, сразу было понимание, что это – все. Потом – темнота и пустота. Никто со мной не говорил. Хотя, всегда думала, как оно вообще происходит. Казалось, будет какой-то высший суд или Чистилище. Но ничего такого. Очнулась уже в Москве. Только тогда узнала, бабушка из Калинина ухитрилась сбежать следом за нами. На мотоцикле. Представляешь? Княгиня Долгорукова по полям и лесам ехала на украденном у фашистов мотоцикле… Анекдот просто какой-то. Поэтому во дворе того дома она появилась почти сразу после произошедшего. – Лизонька покачала головой, будто сама не верила своему же рассказу.

Я слушал внимательно, не перебивая. Хотя, конечно, если честно, очень сомневаюсь в подобном совпадении. Скорее всего, бабка-демон просто узнала о выстреле и как-то ухитрилась переместиться в нужное место. Она же, где хочет, там и шляется, даже если расстояние между точками ее перемещения измеряется не только километрами, но и десятилетиями.

– Как ты же мне рассказывал, я этого не видела, естественно, она забежала во двор дома, матеря нас обоих по чем зря. А потом что-то сделала со мной. Ты говорил, приложила ладони к груди, несколько минут сидела так, а потом я открыла глаза. Только они были совсем черные. Так вроде. Ты сразу понял, что-то неправильно со мной, стал требовать с бабушки объяснений, но она сказала, будто в моей голове очень важные разведданные, их срочно надо доставить Тихонову. И это не считая того, что если очень быстро я не окажусь там же, в столице, то не факт, что долго протяну в таком состоянии. Честно говоря, думала это тебя и оттолкнуло в первую очередь, когда очнулась, а ты опять смотришь на меня чужим, посторонним взглядом. Все же мало наверное приятного, когда провел целый день в обществе человека, который ходит как кукла, разговаривает как кукла, странно улыбается и вообще пугает своими полностью черными глазами. Ну, ты это описал именно так.

– А как же она тебя вернула? Сейчас передо мной очень даже нормальный, вполне себе обычный человек.

Лизонька снова с подозрением смотрела на меня несколько минут. Конечно, я понимал, что «палюсь» со страшной силой, но, честно говоря, моя нынешняя командировка имела несколько целей. Первая цель – сделать все, чтоб она, эта командировка, стала последней. Хватит. Достаточно, реально. Вторая цель – разобраться с Лизонькой. Выяснить, сможем ли мы встретиться в моем времени, потому что крепко решил, хочу семью с этой особой. Прям навязчивая мысль. Третья цель – уладить вопрос с маньяком. И дело не только в моем будущем и моей жизни. Важнее то, что этот псих просто зверски мочит ни в чем неповинных людей. И если для достижения этих целей придется рассказать Лизе правду, то расскажу. Может, не всю. Но тем не менее. К тому же, факт того, что Наталья Никаноровна сама отправила меня сюда, говорит о многом. Она же прекрасно понимала, я постараюсь наладить наши отношения, во всех смыслах.

– Не знаю. Но ты сказал, когда я пришла в себя такую фразу, вроде… Неужели эта книга может сделать хоть что-то хорошее. Вот так, по-моему. Я пыталась уточнить, но ты отказался обсуждать это подробнее. Все. Теперь ты рассказывай, о том, что интересует меня. Почему ты периодически ощущаешься, как другой человек?

Книга… Вот она и всплыла в этой истории. Похоже, Наталья Никаноровна даже в данной ситуации выиграла главный приз. У блондиночки реально были сведения необходимый чекистам. Так думаю, именно они стали решающими в том плане, что благодаря им мы отбили наступление фон Бока и перешли в контрнаступление. Именно за них, предположительно, бабка-демон выторговала книгу, с помощью которой вернула Лизу. Причем в данной ситуации у Тихонова особенно не было выбора. Слишком велика цена отказа. Он же не знал, что Москву так и так отстоят. Должны были отстоять, по крайней мере. Думал, реально на кону столица Советского союза. Уж как он ухитрился уговорить Берию, не знаю. Но скорее всего, тем же самым доводом.

– Иван! – Девчонка в ответ на мое молчание начала психовать. Ей хотелось услышать в ответ объяснения от меня. А мне, честно говоря, хотелось сейчас совсем другого. Поговорить мы ещё успеем. Наговоримся.

– Да что, Иван?! Думаю я. Слушай, а ты чего конкретно, когда в себя пришла, хотела выяснить со мной? Про то, что нас связывало? Про личное?

– Вот ты… назойливый. Как муха. Да, хотела поговорить. Но сильно не обольщайся. Не столько про нас, сколько про тебя. Хоть и не видела больше ничего с твоей стороны по отношению ко мне, как раньше. Когда очнулась, сразу заметила по твоему взгляду, снова это не ты. Вот сегодня, когда встретились в хранилище… В общем, смотришь иногда, будто вообще чужие люди, а иногда – будто дороже меня у тебя нет никого на земле. Рассказывай! В чем дело?