1356 (др.перевод)

– Сэр Томас дрался при Креси, милорд, - тихо произнес седовласый воин, - один из людей Уилла Скита.

– Ты лучник?
– спросил граф.

– Да, милорд.

– И посвящен в рыцари?
– его голос звучал одновременно удивленно и неодобрительно.

– Да, милорд.

– Заслуженно посвящен в рыцари, милорд, - твердо произнес второй, и Томас вспомнил его. Это был сир Реджинальд Кобэм, прославленный воин.

– Мы вместе были у брода, сир Реджинальд, - сказал Томас.

– Бланштак!
– произнес Кобэм, вспомнив название брода.
– Боже ты мой, ну и битва там была!
– он усмехнулся.

– Вместе с тобой дрался священник, так ведь? Ублюдок рассекал французам головы топором.

– Отец Хобб, - сказал Томас.

– Вы закончили?
– рявкнул граф.

– И близко нет, милорд, - радостно заявил Кобэм, - мы можем вспоминать еще несколько часов.

– Да чтоб вы провалились, - сказал граф, хотя и беззлобно. Может, он и был английским графом, но прекрасно знал, что лучше прислушиваться к советам людей вроде сира Реджинальда Кобэма.

Таких людей, назначенных королем советниками, посылали к крупным лордам. Человек мог быть рожден в богатстве, с титулом и привилегиями, но это не делало его солдатом, так что король должен был убедиться, что знать получает советы от тех немногих знающих.

Граф мог командовать, но если он был достаточно мудр, то отдавал приказы по решению сира Реджинальда. Граф Уорик был опытен, он сражался при Креси, но был и достаточно мудр, чтобы прислушиваться к советам.

Хотя в этот момент он выглядел слишком рассерженным, чтобы соблюдать благоразумие, и его гнев еще больше распалился, когда он увидел красное сердце на поношенном жиппоне Скалли.

– Это крест Дугласов?
– спросил он угрожающе.

– Это священное сердце Христа, - ответил кардинал, прежде чем Скалли успел открыть рот. И дело было не в том, что Скалли не понял вопроса, заданного по-французски.

Шотландец встал на ноги и теперь так злобно смотрел на Уорика, что кардинал, подумав, что увешанный костями Скалли может начать драку, оттолкнул его к толпе монахов, стоящих у алтаря.

– Эти люди, - Бессьер махнул в сторону арбалетчиков и латников в ливреях Лабруйяда, - служат церкви. Мы выполняем миссию, порученную его святейшеством Папой, а вы, - он поднял угрожающий палец в сторону графа, - мешаете нам выпонять наш долг.

– Я ничему не мешаю, черт побери!

– Тогда покиньте это помещение и позвольте нам продолжить богослужение, - потребовал кардинал.

– Богослужение?
– спросил граф, посмотрев на Томаса.

– Убийство, милорд.

– Справедливое наказание!
– прогремел голос кардинала. Его дрожащий палец указал на Томаса.
– Этот человек отлучен от церкви. Он ненавистен Господу и вызывает отвращение у людей, и он враг церкви!

Граф перевел взгляд на Томаса.

– Это правда?
– спросил он я явным недовольством.

– Он так говорит, милорд.

– Еретик!
– кардинал, учуяв свое преимущество, продолжал нажимать.
– Он проклят! Как и эта шлюха, его жена, и та шлюха, прелюбодейка!
– он указал на Бертийю.

Граф посмотрел на Бертийю, вид которой, по-видимому, поднял его настроение.

– Ты и этих женщин собираешься убить?

– Правосудие Господа справедливо, уверенно и милосердно, - заявил кардинал.

– Только не в моем присутствии, нет, - воинственно ответил граф.
– Эти женщины находятся под твоей защитой?

– спросил он Томаса.

– Да, милорд.

– Встань, - велел ему граф. Томас все еще стоял на коленях.
– Ты англичанин?

– Да, милорд.

– Он грешник, - заявил кардинал, - и приговорен церковью. Он вне закона людского и подвластен только законам Божьим.

– Он англичанин, - подчеркнул граф, - как и я. А церковь не убивает! Она предает людей гражданским властям, а сейчас я здесь представляю эти власти! Я граф Уорик и не буду убивать англичанина ради церкви, пока мне не прикажет того архиепископ Кентерберийский.

– Но он отлучен от церкви!

Граф рассмеялся на это замечание.

– Два года назад, - сказал он, - ваши проклятые священники отлучили от церкви двух коров, гусеницу и жабу, все это в Уорике! Вы используете отлучение, как мать - березовый прут для воспитания ребенка. Вы его не получите, он мой, он англичанин.

– А теперь, - тихо добавил сир Реджинальд Кобэм по-английски, - нам пригодится каждый английский лучник, что сможем найти.

– Так почему вы здесь, - спросил граф кардинала и после обдуманно оскорбительной паузы добавил, - ваше преосвященство?

Лицо кардинала исказила злоба из-за того, что его лишили предвкушаемой мести, но он совладал с собой.

– Его святейшество Папа, - произнес он, - послал нас, чтобы молить вашего принца и короля Франции заключить мир.

Мы путешествуем под Божьей защитой и признаны посредниками вашим королем, принцем и церковью.

– Мир?
– граф будто выплюнул это слово.
– Вели узурпатору Иоанну передать французский трон законному владельцу, Эдуарду Английскому, тогда ты получишь свой мир.

– Его святейшество полагает, что уже достаточно убийств, - благочестиво заявил кардинал.

– А ты был готов добавить еще, - возразил граф.
– Ты не достигнешь мира, убивая женщин в монастырской церкви, так что отправляйся! Ты найдешь принца там, - он указал на север.
– Кто здесь аббат?

– Я, сир, - из тени апсиды выступил высокий лысый человек с длинной седой бородой.

– Мне нужно зерно, бобы, хлеб, вино, вяленая рыба, мне нужно всё, что смогли бы съесть и выпить люди и лошади.

– У нас очень мало запасов, - нервно произнес аббат.

– Тогда мы заберем то немногое, что у вас есть, - сказал граф, а потом опять взглянул на кардинала.
– Вы еще здесь, ваше преосвященство, а я велел вам уйти. Так что отправляйтесь. Теперь монастырь в руках англичан.

– Вы не можете отдавать мне приказы, - заметил Бессьер.

– Я только что это сделал. И у меня больше лучников, больше мечей и больше людей, чем у вас. Так что уходите, пока я не вышел из себя и не вывел вас силой.

Кардинал поколебался, но потом решил, что благоразумие лучше неповиновения.

– Мы уйдем, - провозгласил он. Он сделал знак своим людям и спустился в неф. Томас сдвинулся с места, чтобы преградить путь Скалли, но шотландец исчез.

– Скалли, - сказал он.
– Куда он делся?

Аббат махнул рукой в сторону арочного прохода за апсидой. Томас побежал в ту сторону, распахнул дверь, но снаружи не было ничего, кроме полоски залитых светом булыжников мостовой и внешней стены монастыря. Меч рыбака исчез.