15 встреч с генералом КГБ Бельченко

Уже утром 22 сентября 1943 года комиссия установила, что Елена Мазаник была единственной служанкой, которая не жила в доме Кубе. Была вскрыта ее квартира в Минске по улице Театральной, 48, квартира 10, дома она отсутствовала. Оказалось, что и вещей там практически не было.

В квартире не было и ее сестры Валентины, проживающей по этому же адресу.

Комиссией было установлено, что при приеме на работу, по просьбе Кубе, Е. Мазаник почему-то не была проверена через гестапо. Также у следствия вызвал удивление тот факт, что Мазаник лечила зубы по особому распоряжению гауляйтера у немецкого врача, несмотря на то, что была белоруской.

При дальнейшей проверке круга знакомых обеих сестер следствие натолкнулось на «любовника» Мазаник по имени Степан, который был установлен в лице Стефана Тиллнера, руководителя почтового отделения в генеральном комиссариате. У него была изъята годная к репродукции фотография Мазаник.

Расследуя это дело, гитлеровцы довольно быстро вышли на Николая Дрозда, оказывающего определенные услуги подпольщикам и партизанам. В его деревянном сарае в штабеле дров было найдено два детонатора, которые, по показаниям Дрозда, принесла некая Мария, по прозвищу Черная Мария. Позже она была установлена как Мария Осипова.

Хозяин усадьбы Николай Дрозд, а также его жена Елена и их дочь Регина были арестованы незадолго до их подготовленного бегства.

Дрозд признался, что 18 сентября 1943 года на мосту в Минске его ждали, когда он возвращался из деревни Вячи со сбора ягод, Мария Осипова и Мария Дуброва (Грибовская), от которых он получил две мины. Эти мины он принес домой, а Осипова спрятала их в его саду.

Находившаяся под арестом Дуброва вынуждена была подтвердить, что эти данные соответствуют действительности и что она получила эти мины в лесу недалеко от деревни Вячи от неизвестного мужчины. Этот неизвестный мужчина имел отношение, по словам Дубровой, к партизанам.

В ходе дознания было установлено, что Осипова с апреля 1943 года, проживая у Дрозда, неоднократно предпринимала так называемые служебные поездки, а также вела усиленную антифашистскую пропаганду среди своих знакомых.

Следствием был установлен и связной Марии Осиповой Георгий Куликов, который собирал для нее разведданные о настроениях среди местного населения, в немецких частях, месторасположении отдельных подразделений вермахта и др.

При этом ему содействовал Владимир Сибко. Работая музыкантом в немецком доме, он заставлял знакомых официанток показывать ему письма от немецких солдат, выписывал из них номера полевых почт и другие важные подробности, а также всеми возможными методами пытался добыть сведения о германских войсках. Оба были арестованы.

Проводившийся розыск Мазаник, ее сестры и Марии Осиповой не завершился успехом. Следствию практически сразу стало известно, что Мазаник с сестрой после выполнения специального задания были отправлены с помощью Осиповой в Москву на самолете из ближайшей партизанской области. Это еще раз подтверждает то, что гитлеровские спецслужбы имели своих информаторов в партизанских отрядах.

Комиссия пришла к выводу, что Мария Осипова действовала по заданию Москвы, а именно НКВД, к которому имела отношение и непосредственная исполнительница Елена Мазаник.

Нацисты жестоко отомстили за смерть гауляйтера Кубе. Взятый в плен 7 мая 1945 года бригадефюрер СС Герф Эбергард, на момент убийства Кубе начальник полиции порядка в Белоруссии, показал: «Страшные злодеяния в Минске после убийства Кубе были совершены по приказу высшего начальника СС и полиции- Готтберга… В последующие дни полицией совместно с СД были проведены облавы. Схваченные на улицах и в домах ни в чем не повинные люди, в том числе женщины и дети, были расстреляны… В этих облавах было расстреляно две тысячи человек, и значительно большее число заключено в концлагерь».

Как уже отмечалось, за Кубе охотились и НКВД, и ГРУ, и ЦШПД. После получения данных о его ликвидации было еще не ясно, кто же конкретно осуществил акт возмездия. Некоторые поспешили доложить в Центр, что именно их агентура ликвидировала гауляйтера. В частности, мой бывший подчиненный, начальник особого отдела партизанских отрядов Витебской области капитан госбезопасности Юрин, агенты которого также были задействованы в убийстве Кубе, поспешил отрапортовать своему руководству в Москву об этом. Он доложил в Центр, что убийство гауляйтера осуществлено его людьми. После этого он был вызван в Москву и арестован за очковтирательство. Ему дали 6 лет лагерей. И только благодаря моим ходатайствам Юрин отсидел всего 1,5 года.

Убийство Кубе воспринимается историками неоднозначно. В связи с уничтожением нацистами большого количества мирных жителей, не имеющих отношения к смерти гауляйтера, некоторые авторы придерживаются точки зрения отрицания террора в ходе боевых действий.

Я склоняюсь к тому, что Кубе был казнен (не убит, а именно казнен по приговору советского народа) правомерно. Свою точку аргументирую тем, что в рамках глобальной войны, когда стоял вопрос о выживании целых народов, ликвидация Кубе явилась закономерным ответом на его злодеяния. Помимо этого, после совершенного правосудия был объявлен траур в Берлине, а на фронтах и в тылу наблюдалась полная деморализация личного состава противника. Будем объективны, если бы этот палач остался в живых, то совершил бы еще больше злодеяний. И поверьте, я не одинок в своих суждениях по этому вопросу. Большинство ветеранов-партизан поддержат меня.

Об убийстве Кубе знают, наверное, все, кто прошел курс средней школы. Но партизаны ликвидировали также и отъявленных предателей Родины. Убийство Фабияна Акинчица было не исключением.

Германия с первых дней захвата власти фашистами готовила шпионские и диверсионные кадры для засылки в Советский Союз.

В 1934 году для этих целей гестапо завербовало некоего Фабияна Акинчица, 1895 года рождения, уроженца Пинской области, белоруса, который в 1920 году эмигрировал на территорию Польши и до 1938 года находился в Вильно (ныне Вильнюс). В Виленском университете он преподавал в качестве доцента белорусскую литературу. Семья его состояла из жены и двоих детей, проживала в небольшом личном поместье в Гродненском уезде Белостокской области.

С 1925 года Акинчиц являлся одной из видных фигур в белорусском национал-демократическом движении за границей. В Вильно вокруг него концентрировалась белорусская молодежь, главным образом студенты Виленского университета. В этот же период из нацдемов с ним совместно работали доктор Тумаш, ксендз Годлевский, ксендз Мицкевич, Адамович и др.

Деятельность нацдемов в Польше в те годы выражалась в организации собраний, издании и распространении различного рода нацдемовской литературы, выпуске отдельных статей и пр. В дни разгрома в Польше Белорусской крестьянско-рабочей громады в 1928-м году, будучи юристом этой массовой (стотысячной) противопольской революционно-демократической организации трудящихся Западной Белоруссии, Фабиян Акинчиц, путем предательства своих товарищей по партии, добился для себя снисходительного приговора польского суда и вскоре был совсем освобожден.

В 1930–1931 годах Акинчиц снова появляется на Виленском политическом горизонте, выступая с клеветническими и погромными статьями, направленными против Советской Белоруссии.

В 1934 году во время проезда из Парижа через Берлин в Польшу Акинчиц был задержан гестапо и доставлен к А. Розенбергу, который завербовал его в число агентов гестапо под кличкой Белорус. По заданию гестапо Акинчиц на территории Польши должен был создать под видом белорусских нацдемовских организаций несколько разведывательных резидентур, которые выполняли бы разведывательную работу на территории СССР и Польши и вели профашистскую пропаганду среди вовлеченных в эту деятельность лиц.