15 встреч с генералом КГБ Бельченко

Сопоставив разговоры с Цанавой и Кругловым и не зная, естественно, подоплеки этого дела, я занял выжидающую позицию. Розыск велся, но подчиненных своих я не подстегивал.

Будучи министром госбезопасности Белоруссии, Цанава в близких ему кругах не раз говорил об Абакумове как о неграмотном человеке (у того было якобы 4 класса образования). Но когда он переехал в Москву и стал заместителем В. С. Абакумова, то переменил свою точку зрения. В приватных беседах Цанава говорил мне о своем шефе как о талантливом человеке. Не знаю, насколько он был искренен.

У меня был конфликт с Цанавой. Из Центра пришел приказ передать милицию в ведение МГБ. Вначале в 1947 году в МГБ передали Управление по борьбе с бандитизмом. И это было правильно. Крупные банды были разгромлены, и борьба с мелкими была передана в ведение МГБ. Начальником Управления был Гранский. Заместителями у него остались Лисовский, Жуковский и Гредасов.

Лисовский был личностью легендарной. Еще в годы Гражданской войны он был внедрен в одну из крупных банд, вошел в доверие к главарю и затем подвел ее под разгром. За этот подвиг на 1-м съезде Советов Белоруссии он был награжден орденом Красного Знамени.

Жуковский тоже был опытным чекистом, разработал не одну операцию по ликвидации уголовных банд.

С. Н. Гредасов с 17 лет начал работать в органах госбезопасности. До войны он возглавлял райаппарат в Граево Белостокской области. Закончил он свою карьеру министром внутренних дел Якутской АССР.

Была создана комиссия по передаче милиции в МГБ, в которую вошли Д. С. Гусев — заместитель Цанавы, и мой заместитель С. Д. Красненко. Когда происходит дележ такого рода, то, как правило, не обходится без конфликтов. Всегда тот, кто принимает, хочет забрать как можно больше, а тот, кто отдает, хочет больше оставить. Практически всегда на этой почве между руководителями возникают конфликты.

Цанава попросил у меня дополнительно 12 человек работников милиции и одного заместителя начальника ХОЗУ подполковника Пономарева. Красненко мне доложил об этой просьбе, но сказал, что не видит оснований для ее исполнения.

Мне позвонил Цанава и начал говорить, что Красненко не отдает ему людей. Я в ответ сказал, что это не совсем порядочно забирать у нас сотрудников больше, чем ему положено. «Хорошо, сейчас я к тебе подойду», — сказал Цанава и повесил трубку. Министерства находились рядом. Пришел, поздоровались. Цанава начал просить у меня этих людей. Я ответил отказом. Тогда Цанава промолвил: «Ну, если ты не согласен, то мне у тебя делать нечего». Развернулся и ушел.

В конце дня мне позвонили из ЦК КП Белоруссии и пригласили на заседание бюро, причем немедленно. Я спросил о повестке дня. Мне сказали, что я узнаю на месте. Председательствовал первый секретарь ЦК КП Белоруссии Гусаров. Он и начал меня стыдить, что я не могу решить элементарный кадровый вопрос, поделиться со своим коллегой кадрами. Он продолжил: «Мы же не можем по таким пустякам каждый раз собирать бюро». Тогда я сказал: «А я вас и не просил его собирать». Конечно, я не сдержался.

Гусаров сразу разозлился, повысил тон. Началось голосование, и все проголосовали за то, чтобы я отдал своих людей Цанаве. Я поднялся и сказал, что это решение неправильное. Тогда Гусаров мне сказал: «Ну жалуйтесь на нас». А я ответил: «На ЦК никогда не жаловался и не собираюсь». Мне пришлось подчиниться.

Один из секретарей ЦК КП Белоруссии М. В. Зимянин, а мы с ним дружили, тоже проголосовал против меня. Я решил после заседания зайти к нему и поинтересоваться, почему он так поступил. Только я с ним начал разговаривать, как вдруг входит Цанава. Довольный, он обратился ко мне с такой речью: «Сергей Саввич, ну что ты обижаешься? Ты же знаешь, как я тебя уважаю. Но в этом вопросе ты не объективен». Я стал ему возражать, но толку уже было мало.

При выходе из здания ЦК Цанава предложил мне доехать до места на его машине. Я поблагодарил и вежливо отказался. Но он стал настаивать. В конце концов, он махнул рукой и сказал: «Зря ты, Сергей Саввич, обижаешься, зря».

Вскоре Цанава был назначен на должность заместителя министра госбезопасности СССР и уехал в Москву.

Арест Цанавы, несомненно, был вопросом политическим. Формально его взяли за убийство С. М. Михоэлса. По делу Цанавы меня никто не вызывал. Но, как я думал, обо мне собирали сведения. И я не ошибся. Как-то я был на юбилее одного из заместителей председателя КГБ, уже работая в Москве. Во время застолья ко мне подсел один из работников ЦК КПСС и завел разговор на тему ареста Цанавы. Он сообщил мне, что мной очень интересовались после его ареста. У определенного круга лиц возникли вопросы по поводу того, что Цанава хорошо ко мне относился. Была создана комиссия, вызывались и допрашивались относительно меня и моих отношений с Цанавой люди, но ничего плохого обо мне комиссия от них не услышала. Я понял, что тогда в любой момент мог подвергнуться аресту и, вполне возможно, был бы расстрелян или получил бы большой срок.

Глава 11 Служба в Москве и Ленинграде (1953–1956 гг.)

Для органов государственной безопасности 1950-е годы были непростыми. Аресты видных руководителей, постоянные реорганизации…

Расскажите о своей службе, о людях, с которыми пришлось работать.

Коснулся ли Вас арест Л. П. Берия?

Вы были первым начальником Управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области. Каким образом Вы получили это назначение? Какие отношения сложились у Вас с руководством Ленинградской области?

В 1950 году министр внутренних дел СССР С. Н. Круглов вызвал меня в Москву. Причину я не знал. При встрече министр спросил, как дела в БССР, а потом сказал, что есть предложение назначить меня его заместителем. Дополнил, что с ЦК КПСС вопрос согласован.

Я поблагодарил его за доверие и сказал, что прошу оставить меня в Минске потому, что со стороны ЦК партии, правительства претензий ко мне нет, да и мой недавний отчет о работе МВД БССР на коллегии союзного министерства не вызвал особой критики, плохой оценки. Он сказал, что поэтому и хотел меня перевести. Я заметил, что он не ожидал отрицательного ответа и был несколько удивлен.

— А может, вы подумаете, а завтра скажете? Какие более убедительные причины есть у вас?

Я сказал, что у меня два сына и оба учатся, старший в институте, а младший в средней музыкальной школе при Минской консерватории. «Здесь проблем я не вижу, — сказал он, — поможем перевести». Я подтвердил, что это меня очень сильно беспокоит.

Круглое сказал: «Подумайте хорошо, а завтра в 10.00 приходите, вернемся к этому вопросу». Я понимал, что это повышение, более высокое доверие, но работа не самостоятельная, к которой я привык.

И вдруг меня осенила мысль. П. К. Пономаренко в это время из Минска, где работал первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии, был переведен в ЦК КПСС на должность одного из секретарей, и я знал, что в сферу его деятельности входил и отдел административных органов ЦК и МВД СССР. Значит, без него этот вопрос не обсуждался. Я зашел в управление кадров, позвонил по вертушке (правительственный телефон) П. К. Пономаренко и попросил его принять меня.

— Приезжайте, — сказал он.

Я рассказал ему о предложении Круглова и привел те же доводы, почему прошу не делать этого. Пономаренко знал меня очень хорошо и сказал, что он был уверен, что я соглашусь. Он был несколько удивлен моим отказом и сказал, что товарищ И. В. Сталин недавно высказал мысль, что более пяти лет не следует держать ответственных работников на одном и том же месте, чтобы не засиживались, целесообразно переводить в другое место, так как слишком привыкают они к обстановке, к людям, а те к ним, — теряется острота в работе и т. д. Однако я стоял на своем.