15 встреч с генералом КГБ Бельченко

Милиция очень вяло реагировала на происходящее. На вопрос руководства МВД СССР о том, почему в самом начале беспорядков не были приняты необходимые профилактические меры, министр внутренних дел Грузии Джанджгава ответил не очень вразумительно: «По указанию ЦК КП Грузии 7 и 8 марта мы обеспечивали порядок, чтобы не допустить на демонстрациях хулиганских действий, драк и прочего, что нами и было сделано. Демонстрации проходили спокойно и без эксцессов. 9 марта мы уже были бессильны что-либо сделать».

Утром 9 марта власти попытались наконец взять инициативу в свои руки и придать траурным манифестациям законный характер. Газеты вышли с передовыми статьями «Третья годовщина со дня смерти И. В. Сталина» и с фотографией Ленина и Сталина в Горках в 1922 году. Было объявлено о проведении в 13 часов траурных митингов на всех предприятиях, в учреждениях и учебных заведениях республики. Это было уступкой местной власти митингующим. Ведь по всей стране в это время в закрытых «коммунистических» аудиториях читали письма ЦК КПСС о культе личности Сталина.

Митингующие активисты насильно заставляли людей высказывать восторги в адрес Сталина. Были случаи избиений неизвестными лицами работников органов внутренних дел.

Уже на дневных митингах прозвучали политические требования: «о немедленной смене руководителей партии и правительства», которые сопровождались угрозами перейти к открытой борьбе; «о необходимости захвата почты, телеграфа, редакций», «даже если потребуется пролить кровь за это». Кроме того, демонстрантами была принята «телеграмма с обращением к 16 республикам с просьбой оказать им помощь и поддержку».

Вечером 9 марта на митинге около монумента Сталину был зачитан некий документ, содержавший политические требования. На митинге в это время присутствовали некоторые партийные и советские руководители республики, направленные по решению ЦК КП Грузии «для овладения трибуной».

Вечером 9 марта еще одним центром событий стала Колхозная площадь, куда некие неизвестные молодые люди направляли толпу. В центре этой небольшой площади «была сооружена импровизированная трибуна. Сменяя друг друга, выступали какие-то молодые люди, лица которых в темноте невозможно было разобрать. Они кричали очень громко, но их не было слышно из-за всеобщего гвалта. Где-то запели давно запрещенный грузинский национальный гимн. Затем появились листовки с призывами о выходе Грузии из состава СССР. Это было что-то действительно новое. Здесь же выступил с речью об отсоединении Грузии от СССР агроном Кипиани. После этого он незамедлительно скрылся. Впоследствии, когда он был задержан и арестован, я беседовал с ним, пытаясь понять причину его поступка. Но ничего вразумительного я не услышал. Мотивы его действий остались для меня непонятны. Кипиани судили и приговорили к 3 годам лишения свободы.

Тон лозунгов и заявлений в разных местах митингующего города становился все более решительным и вызывающим. Многие горожане, втянутые в события на волне всеобщего энтузиазма, почувствовали страх и тревогу. Теперь они боялись, что одними восхвалениями Сталина дело не ограничится.

Вечером 9 марта Тбилиси, по существу, был во власти стихии. Никакого порядка. Полная анархия. Транспорт — легковые и грузовые автомобили, такси, автобусы, троллейбусы — находился в руках толпы. Машины разъезжали по городу с непрерывными гудками. Митингующими был предъявлен ультиматум — заменить республиканское правительство. Выражалось недовольство верхами. Во время митинга у монумента Сталину раздавались даже призывы к погромам: «Бить армян!», «Вон отсюда русских!»

Из города Гори приехало на грузовиках около 2 тысяч человек; головная машина была оформлена под броневик. На ней стояли два человека, загримированные под Ленина и Сталина, в окружении одетых в матросскую форму людей с пулеметными лентами через плечо.

9 марта ближе к вечеру появилось «Обращение к коммунистам, комсомольцам, к рабочим и служащим, ко всем трудящимся Тбилиси!». В обращении говорилось, что «дни с 5 по 9 марта были для трудящихся Тбилиси днями траура, когда отмечались скорбные даты кончины и похорон И. В. Сталина». Однако «нашлись бесчестные люди — дезорганизаторы и провокаторы». Они «встали на путь бесчинств, нарушений общественного порядка с целью помешать нормальной работе учреждений, предприятий, учебных заведений и жизни города». Зачем «бесчестным людям» это понадобилось, обращение не объясняло. Короткий документ заканчивался призывом «восстановить полный порядок в городе» и «обуздать дезорганизаторов и провокаторов». «Обманутым» предлагали «немедленно вернуться к обычным занятиям». Приказом № 14 начальника Тбилисского гарнизона с 0 часов 10 марта вводилось военное патрулирование. Оба документа передавали по радио 9 и 10 марта каждые 15–20 минут на грузинском и русском языках. Только утром 10 марта приказ был расклеен на улицах. Кое-где его немедленно срывали.

Люди почувствовали надвигавшуюся угрозу. Началось бегство многих участников митинга из центра города.

Еще во время митинга у монумента Сталину было принято решение послать группу приблизительно в 10 человек к Дому связи (около 400 метров от монумента) для отправки какой-то телеграммы в Москву. Их впустили в здание и задержали для «выяснения личности». Когда об этом стало известно у монумента, часть толпы бросилась на выручку. Между 23 и 24 часами произошло кровавое столкновение.

Путь к зданию, естественно, преградила охрана. Кто-то из задних рядов стал стрелять в автоматчиков, одного солдата ударили ножом. Толпа наседала, пришлось отбиваться прикладами. Хулиганы все пустили в ход: кулаки, ножи, камни, пояса. В воздух дали предупредительные залпы. Выстрелы в упор повторились из толпы, дезорганизаторы продолжали наседать. У бойцов выхода не было, жизнь их находилась под угрозой. Пришлось принять оборонительные меры, и только после этого толпа была рассеяна. При штурме Дома связи были жестоко избиты несколько офицеров милиции.

На проспекте Руставели выросли две баррикады из троллейбусов и автобусов: одна — возле гостиницы «Тбилиси», вторая — около Дома связи.

Одновременно с попыткой захватить Дом связи демонстранты попытались (безуспешно) захватить редакцию республиканской газеты на грузинском языке «Комунисти» («Коммунист»). Около полуночи возбужденная толпа (около 3 тысяч человек), возвращавшаяся от Дома связи, начала осаду городского управления милиции — «с целью разоружения работников милиции и захвата оружия». В ход пошли камни и палки, были выбиты окна и двери в дежурном помещении, некоторые сотрудники милиции избиты.

Только с помощью танков было рассеяно скопление людей на площади Ленина. Многие разбежались по домам.

У Дома правительства, который охраняли пограничники, еще митинговала толпа около 500 человек. В числе лозунгов можно было услышать: «Да здравствует Берия!»

Митинг у монумента Сталину, на котором, по некоторым оценкам, около 1 часа ночи 10 марта присутствовало приблизительно 5 тысяч человек, продержался дольше всех остальных. Митинговавшие выкрикивали некие «призывы к свержению центрального правительства». Особенно резко нападали на Хрущева, Микояна и Булганина.

В район монумента были направлены бронетранспортеры. Но рассеять митингующих здесь было труднее, чем в других местах. Вынужденные меры нельзя было применить. Провокаторы воспользовались тем обстоятельством, что монумент находился в парке и был окружен большим количеством деревьев.

Вражеские элементы стали подстрекать людей, воздействуя при этом на национальные чувства.

Подошедшие воинские части, окружив парк, предложили разойтись. В ответ послышались насмешки и оскорбления. На неоднократные предупреждения показывались кулаки и ножи. И когда около трех часов ночи митингующих стали оттеснять, то хулиганы и провокаторы оказали сопротивление — стали нападать на солдат, вырывать автоматы. Среди военных появились раненые. Снова пришлось применить оружие.