17 декабря

– Оставайся, у меня есть запасная щетка. Только еды не очень много.

– А я схожу в магазин.

Она поцеловала меня в нос, вскочила с дивана и начала одеваться, а я приподнял подушку и положил руку под голову:

– Главное, не заблудись. Ключи у меня в куртке.

Алина оделась и вышла, а я кое-как встал и отыскал в коридоре свой рюкзак. Там я нащупал купленный в Азбуке вкуса коньяк, отвинтил крышку и выпил четверть бутылки. Холодная жидкость обожгла пищевод и желудок, и я немного поморщился – к счастью, до алкоголизма мне пока далеко. Я вспомнил Академию Рашмор, засунул в рот сразу две сигареты и вышел на балкон.

Алина пробыла у меня еще шесть дней, а затем вернулась на съемную квартиру – видимо, захотела немного побыть одна. Я ее останавливать не стал, хотя пироги с курицей, творожное печенье и грибной суп в ее исполнении были заметно вкуснее Чебупелей – в том числе сырных. Однако я решил поберечь ее силы и пообещал перезвонить, как только «наладятся все дела». Закрыв дверь, я зашел в Контакты, нашел последний добавленный номер и поменял имя с «ТЦ декабрь» на «Алина».

У меня никогда не было потребности в героине – чтобы испытать эйфорию, достаточно было остаться одному. Я закрыл глаза, приподнял подбородок и вдохнул воздух свободы, а затем взял с кухни тряпку и намочил ее в горячей воде. Внезапный кипяток ошпарил костяшки пальцев, но кран плохо работал уже почти два года, и чинить его именно сейчас не было необходимости.

На балконе сидели два голубя, у одного из которых глаза до сих пор оставались угольно-черными. Я осторожно открыл дверь, но этого оказалось недостаточно – птицы камнем прыгнули вниз, а затем расправили крылья и полетели в сторону мусорных баков. Я попытался счистить с поручня помет, но оттереть удалось лишь верхний слой.

Мой взгляд остановился на висящем на стеклянной двери балкона календаре. Число «2073» было обведено красным цветом, но я взял маркер и начертил овал вокруг отметки «2070». Последнюю переоценку я делал полтора года назад – через две недели после того, как начал новую жизнь.

Я посмотрел на все числа, которые были зачеркнуты раньше: 2094, 2090, 2085, 2081 и 2077. Когда-то я был достаточно наивным и рассчитывал прожить до ста лет, но сейчас это не казалось даже нелепым. Семьдесят шесть – объективный максимум, хотя и такая цель наверняка слишком оптимистична. Важнее то, что каждая новая дата все меньше напоминала взвешенную оценку и все больше – смутное желание.

Я положил маркер на заснеженный подоконник и посмотрел с балкона вниз. Голова немного закружилась – падение с такой высоты наверняка станет фатальным, даже если приземлиться в сугроб. Кузя однажды такое пережил, но даже он потом всю жизнь хромал на заднюю лапу, а на балкон перестал выходить вообще. При таком падении хуже всего остаться парализованным – остальные исходы вполне приемлемы.

Я вернулся на кухню, проверил газ и сел за работу.

2

Как и утром, страница Леры была закрыта, но фотография не менялась уже месяца два. Лера держала за руку Соню, а у той на коленях сидел кролик, которого уже наверняка не было в живых. Все три счастливо улыбались на фоне искусственных осенних листьев – фотограф свою работу знал хорошо.

Снимок омрачало лишь отсутствие мужчины, которого у Леры, судя по всему, по-прежнему не было. Мне не нравилась мысль о том, что Соню будет воспитывать кто-то другой, но до пяти лет я был рядом, и этого должно хватить. Однако я не хотел одиночества для Леры и втайне надеялся, что она кого-то встретит.

Механический женский голос сообщил, что мы добрались до Павелецкой, поэтому я накинул на голову капюшон и вышел из вагона. Валовая была забита машинами, которые я обгонял даже неторопливым шагом. Тут лет десять назад я впервые встретил Василису, с которой через несколько минут зашел во двор, чтобы втайне от ее брата покурить. Здесь же я ее поцеловал, чем крайне нас обоих смутил, но на следующий день она упрекнула меня в том, что целоваться я не умею. Впрочем, с ее опытом это было неудивительно.

Я достал телефон, нашел ее профиль в Телеграме и уставился на стикер с ярко-красной лягушкой, изо рта которой вылетало слово «Hello». Я подержал над стикером палец, а затем перевел взгляд на аватарку. Василиса прижалась лицом к плечу какого-то симпатичного парня, который с веселой ухмылкой смотрел мне прямо в глаза. Я не эксперт, но по снимку казалось, что мыслей порезать себе вены кухонным ножом у нее больше не возникало. Пожалуй, не стоит тревожить человека лишний раз.

Я остановился у знакомой двенадцатиэтажки с аркой посередине, драматично положил сигарету в рот и посмотрел наверх. Почему-то меня тянуло именно сюда – раз пять я встречался здесь с той, к которой уже начинал что-то смутно испытывать. Я вспомнил «черный сентябрь» девятилетней давности, когда впервые взял Яну за руку метрах в ста отсюда. Мне она не нравилась, но я начинал ее любить – просто за то, что так долго оставался ей безразличен.

Я убрал сигарету обратно в пачку и включил Castle in the Snow. Там будет такой момент, типа, my soul is running ла-ла-ла, ла-ла че-то там… Я неловко сплюнул и попал на рукав куртки, а затем вытер его перчаткой и почесал нос.

– Извини, больше я с тобой видеться не смогу. Давай будем приятелями.

Она искоса на меня посмотрела, поправила сумку и отвела глаза. Сука, как же я тогда был тобой одержим. Знаешь, когда читаешь новости или смотришь хоккей и думаешь, как люди могут нормально существовать – есть, пить, ходить в кино. А ты стоишь в душе под обжигающе горячей водой и осознаешь, что не думал о ней уже пять минут. Достижение – кажется, ты идешь на поправку и скоро сможешь вернуться к общению с другими людьми. А месяца через три тебе будет насрать.

– Я почему-то уверен, что в конце мы с тобой все равно будем вместе. Думаю, лет в тридцать пять – мне кажется, мы в итоге поженимся.

Что ты такое нахуй несешь? Ее лицо приняло немного странное выражение, она отвернулась и откусила от своей шаурмы, а я почувствовал в зубах легкую дрожь и какое-то глубокое отчаяние. Оно возникает, когда понимаешь, что правильных путей нет вообще, и любой следующий шаг лишь приблизит тебя к поражению, и единственное, что тебе остается – надеяться, что последние минуты с ней будут идти как можно дольше.

Я посадил ее на автобус и больше ни разу в жизни не видел. Да, вечером я спросил, как она доехала, а на следующий день отчаянно мониторил, в какое время она и «знакомый Илья» последний раз были в сети. Паттерн определенно возникал, поэтому я закрыл APIdog, выключил ноутбук и лег на диван. Как оказалось, вечер можно было занять чем-то другим – через неделю они начали встречаться официально.

Я немного качал головой из стороны в сторону и что-то бормотал в унисон с певицей, пытаясь попасть в текст. Вот сейчас тут будет дроп – бум-бум-бум, стоп. «And this is only the start»… ! ! !, и понеслась. Может быть, ей написать? Попросить прощения за то, что наговорил ей в последнем сообщении, извиниться за свою пугающую навязчивость. Сказать ей, что она и правда хороший человек, и я всегда хотел ей только добра.

А главное – убедить ее в том, что я нормальный. А ведь я и правда нормальный – просто тот период моей жизни был немного странным. Черный сентябрь перетек в мертвый октябрь, тот – в серый ноябрь, а закончилось все стандартным декабрем. На Новый год я в обычном режиме пил водку и заводил новые знакомства.

Да, писать Яне не стоит – она либо сразу заблокирует мой номер, либо вежливо поинтересуется, как у меня идут дела. Весьма средне, но ей об этом знать необязательно. О ее жизни я осведомлен чуть лучше – закончила вуз, нашла неплохую работу, а полтора года назад вышла за того самого знакомого Илью. Good for her.