17 декабря

– «Надень на нее…» Так, сейчас. «У нее в ранце лежит кофта, одень ее потеплее. И пусть минут пятнадцать почитает, я положила книжку с заданиями, там на обложке медведь с кубиками. Как у вас дела, все хорошо? Звони мне, если что».

Лера что-то смахнула на экране, включила режим вибрации и положила телефон на стол, а затем улыбнулась и обняла меня:

– Извини. Мама все время беспокоится по ерунде. Мне кажется, она даже обо мне так не переживала.

Я опять промолчал, посмотрел на часы и засек четыре минуты. Лера начала меня целовать, поэтому вскоре моя нервная система снова приказала организму направить кровь вниз, и я ощутил приятное предвкушение. В этот момент мозг зачем-то подсунул мне образ Кати, которая отвечала в нашей компании за фронтенд, но я заставил себя почувствовать что-то вроде стыда и вернулся в реальность – крепко сжал ягодицы жены и прижал ее посильнее к себе.

Лера начала дышать чаще, приблизилась губами к моему левому уху и прошептала:

– Как же я тебя люблю…

– И я тебя.

Комплименты и приятные фразы я предпочитал говорить во время «заминки» – трех-четырех минут, которые надо провести после полового акта в постели. Однако оставлять без ответа прямое признание в любви нельзя – это правило было негласным.

Я положил руки под ее шелковые шорты и начал гладить бедра, а затем спустил свои кальсоны до колен. Лера помогла мне стянуть носки, выпрямилась и наконец сняла с себя футболку. При виде ее груди я тихонько простонал и прикрыл глаза – как же мне ее не хватало. Жизнь великолепна, размышлял я, протягивая руку к своему члену…

В этот момент на столе снова завибрировал телефон, а на экране блокировки появилось какое-то уведомление. Лера как раз наклонялась, чтобы меня поцеловать, но в самом конце украдкой бросила взгляд на дисплей. Я решил сделать вид, что ничего не произошло, однако после первого поцелуя Лера прижалась ко мне лбом и извиняющимся тоном прошептала:

– Я только прочитаю и все.

Я ничего не ответил. Не слезая с меня, Лера чуть приподнялась, дотянулась до телефона и прикрыла грудь майкой, словно ее мама могла увидеть нас голыми. Она стала быстро печатать, ненадолго остановилась и о чем-то задумалась, а затем продолжила набирать текст.

Наконец я не выдержал и отодвинул ее от себя, натянул штаны и пошел в туалет. Справить нужду с такой эрекцией было невозможно, поэтому я облокотился на раковину и посмотрел на себя в зеркало. Ничего нового я там не увидел, но для приличия пару минут постоял и лишь затем вернулся в комнату.

Лера улыбнулась, попыталась изобразить грустного кота из Шрека и протянула мне обе руки:

– Иди ко мне.

Я пожал ее руки и лег рядом. Возбудиться я мог всегда и везде, особенно после тринадцати с половиной дней воздержания, но сейчас внутри начала зреть какая-то обида. Если бы прошлой ночью я поспал положенные шесть часов, то наверняка смог бы сдержаться и промолчать, но вместо этого я зачем-то нахмурил брови и вздохнул:

– Неужели нельзя решить все проблемы заранее? Ничего с ребенком не случится, в садике же весь день как-то сидит.

– Извини. Вдруг там что-то важное… Я не хочу, чтобы она опять заболела.

Я почему-то вспомнил фон Триеровского Антихриста, но все равно не смог остановиться:

– Да все с ней будет нормально. Чего вы все беспокоитесь, дайте детям расти своим чередом, нельзя же их опекать всю свою жизнь.

– Ей всего четыре. Я просто написала, чем ее покормить завтра утром. Ну иди сюда, я же хочу, чтобы тебе было хорошо…

Я лежал и смотрел в потолок, а кровь снова поднялась наверх и начала немного пульсировать в висках. Лера прижалась ко мне головой и гладила меня по животу, но должного эффекта это не произвело. Я приподнялся на подушке и нахмурился:

– Что значит, «чтобы мне было хорошо»? Неужели это нужно только мне?

Лера хотела что-то ответить, но лишь приоткрыла рот и над чем-то задумалась. Наконец она сказала:

– Не только тебе, но для меня главное, чтобы ты остался доволен. А для меня это не настолько важно.

– Ну и нахрена тогда это все? Я могу просто пойти в туалет и подрочить.

Я встал с кровати и натянул штаны, а Лера попыталась поправить одеяло. Из динамиков телевизора звучала тревожная музыка, а Уилл о чем-то сосредоточенно думал. Братик, тебе бы хорошенько поспать и покурить, мрачно подумал я. Покурить не мешало и мне, но вместо этого я продолжил:

– Можно же хоть немного включить мозг и сделать вид, что ты тоже получаешь удовольствие?

– Я получаю, но я знаю, что для тебя это важнее. А я вполне могу прожить и без этого.

– Ну так мне об этом говорить не обязательно! Проститутки и то делают вид, что им хорошо, а тебе ума не хватает.

– Ну так иди и сними проститутку, раз тебе все равно! У меня такого опыта нет.

Я надел майку и стал искать под диваном носки, которые в очередной раз куда-то исчезли. Где-то в рюкзаке должны были лежать сигареты, но и их мне найти не удалось.

– Я потратила не больше двух минут, чтобы ответить на эти сообщения! Неужели для тебя секс важнее собственной дочери?

– Да иди ты в жопу! У меня нет никого важнее вас!

Звучало это неубедительно, и мы оба замолчали. По телевизору начали кого-то есть, но Лера нашла на диване пульт и выключила сериал. Затем она взяла со стола телефон, натянула до ушей одеяло и отвернулась к стене.

Я встал посередине комнаты и положил руки на пояс, а затем пробормотал:

– Как будто мне больше всех надо…

Я и сам до конца не был уверен, что это значит, но направился в коридор, где быстро надел кроссовки и накинул легкую весеннюю куртку. Между «бить» и «бежать» я всегда выбирал второе – может быть, это и есть залог хороших отношений? Вряд ли – скорее, залог рака легких, потому что пачки сигарет во время таких прогулок заканчивались особенно активно. Я выключил в коридоре свет, вышел из квартиры и с силой захлопнул дверь…

…«Следующая остановка: Славянский бульвар».

Я вздрогнул, резко открыл глаза и взял в руки лежащий на соседнем кресле рюкзак, но садиться рядом никто не стал. Из поля зрения постепенно исчезали небоскребы Москва-Сити, которые сегодня светились особенно ярко, хотя солнце еще только начинало заходить.

Я проверил содержимое рюкзака: ключи и кошелек на месте, паспорт есть, а телефон лежит в кармане брюк. Поесть смогу там – даже если нас не накормят ужином, что-нибудь можно будет взять самому, потому что сегодня всем будет плевать. Наверное, на радостях мне даже нальют чего-нибудь выпить, хотя супервайзеру в таком случае на глаза лучше не попадаться.

Большая часть машин ехала в другую сторону, однако меня это не расстраивало – впервые в своей жизни я проведу Новый год с пользой. И дело даже не в двенадцати тысячах рублей – в следующем году нужно больше работать, и сегодняшняя ночь станет неплохим началом. Конечно, в чудеса я не верил: если бы мы действительно проводили весь год так, как его встречали, я бы давно утонул в луже своей рвоты в какой-нибудь сточной канаве. Но, как говорил один известный баскетболист, жизнь определяет мышление, или че-то вроде того.