1759. Год завоевания Британией мирового господства

Традиционная католическая теология утверждала, что зло является «неотъемлемой» частью восприятия мира. При правильном рассмотрении оно представляет собой просто отрицание (негативность), отсутствие добра, как писал св. Фома Аквинский. Но два трагических события в жизни Вольтера заставили его перейти к точке зрения светского богохульника. Одним из этих событий, личной трагедией, была смерть в 1749 г. во время родов его любовницы и настоящей любви маркизы дю Шателе. Вторым событием стало катастрофическое землетрясение 1 ноября 1755 г. в Лиссабоне. Толчок страшной силы на морском дне к юго-западу от города привел к гибели населения, унося его с собой в образовавшиеся расселены. Еще больше людей погибло в последовавших пожарах. Огромное количество народа смыла чудовищная приливная вола, возникшая в результате землетрясения. Всего погибло, по меньшей мере, 30 000 человек.

«Кандид» представляет собой труд рассерженного человека, который знает, что повлиять на читателя можно не простым гневом, а сатирой, остроумием и язвительной иронией. Используя ловкий прием, Вольтер приводит собственную версию папской буллы относительно кометы, осуждающей португальцев на будущие землетрясения-аутодафе. Герой, именем которого названо произведение, путешествует по Европе и Южной Америке, одно плутовское приключение следует за другим. Вольтер частично высмеивает благочестивые аллегории, как в «Путешествиях пилигрима» Беньяна, частично развивая жанр философской повести, популярной в восемнадцатом столетии. Подобные повести нашли широкого читателя в девятнадцатом столетии («Марди» Германа Мелвилла — типичный, хотя и малоизвестный пример). Но в наше время это уже относят к жанру научной фантастики.

Герой, как положено, попадает в серию приключений в целом ряде экзотических мест (в данном случае — Португалия, Парагвай, Суринам, Венеция и Турция). Только после них он обретает мудрость. Мудрость этой книги заключается в том, что вся религия, все метафизические размышления и все поиски порядка во вселенной бессмысленны.

Во время путешествий Кандида по Парагваю, например, Вольтер, пользуясь предоставленной возможностью, позволяет доставить себе удовольствие, разоблачая старых врагов — иезуитов. Но на самом деле, это было совершенно несправедливо, поскольку миссии иезуитов в Парагвае (ближайшая вещь в истории человечества к «Республике» Платона) были единственными институтами, защищавшими племена американских туземцев от уничтожения и эксплуатации колониальными европейскими властями.

Нападки Вольтера на чопорность священников и епископов, которые мягко говорили о «воле Господа» после землетрясения в Лиссабоне, оказались более уместны. Он сочетал их со своим разочарованием в Лейбнице, которого беспощадно пародировал в одном из персонажей — докторе Панглосе, так называемом наставнике Кандида, который постоянно твердит свою «мантру»: «Все к лучшему в этом лучшем из миров».

У Вольтера были и другие мишени, среди них его старый противник и одно время единомышленник Жан-Жак Руссо, прославившийся иррационализмом и защитой «благородного дикаря». Точка зрения Руссо, заключавшая в том, что «малое прекрасно», а человечеству, живущему в городах, до этого нет никакого дела, что землетрясение в Лиссабоне было своего рода возмездием за высокомерие людей, живущих в перенаселенных городах и строящих восьмиэтажные здания. Руссо очень ловко проигнорировал приливную волну, которая унесла жизнь множества португальцев на берегу, независимо от того, жили они в Лиссабоне или в простых природных условиях.

«Кандид» привел к окончательному разрыву отношений между Вольтером и Руссо. В течение следующего года (1760 г.) Руссо писал Вольтеру: «Я ненавижу Вас — фактически оттого, что Вы сами этого хотели. Из всех чувств, которыми мое сердце обожает Вас, осталось лишь одно восхищение, в котором едва ли можно отказать Вашему великому гению и любви к занятию писательским ремеслом. Если ничего не осталось, кроме Ваших талантов, что могло вызвать бы у меня уважение к Вам, то в этом нет моей вины».

Но в частных беседах с третьей стороной его чувства были значительно более горькими: «Вольтер претендует на то, что верит в Бога. Но в действительности он верит только в дьявола. Его так называемый Бог представляет собой злобное существо, которое, согласно высказываниям автора, приходит в восторг, вызывая страдания. Абсурдность этой доктрины, исходящей от человека, обладающего всеми хорошими вещами, которые может предложить жизнь, особенно вопиюща и оскорбительна. Меня крайне возмущает то, что человек, который счастлив сам, пытается вселить в своих товарищей отчаяние, создавая своим воображением самые жестокие и ужасающие беды и несчастья, с которыми ему самому никогда не приходилось сталкиваться».

Руссо презирал преклонение Вольтера перед здравым рассудком. Вместо этого он сам делал ударение на первостепенном значении инстинкта и эмоций. Он не видел достоинства в той идее, что рациональность является лучшей надеждой человечества, а без здравого рассудка мир беспорядочен и лишен смысла. По Вольтеру, не существует сверхъестественного замысла и порядка, на который мы могли бы положиться, и поэтому мы сами должны изобрести мораль и порядок, пользуясь здравым рассудком как путеводной звездой.

Интеллектуальное содержание конфликта Руссо с Вольтером предзнаменовало знаменитые споры двадцатого столетия между Камю и Сартром или Дэвидом Гербертом Лоренсом и Бертраном Расселом.

Но для правильного понимания Вольтера и «Кандида», его шедевра 1759 г., необходимо внимательно присмотреться к суматошной и яркой жизни восьмидесятичетырехлетнего Вольтера, раздираемой противоречиями и парадоксами. Отпрыск богатой семьи, он получил образование в иезуитском колледже и с ранней юности проявлял замечательный литературный талант, закончив длинную поэму о Генрихе IV и успешную трагедию «Эдип», когда ему едва исполнилось двадцать лет. Но этот человек был бунтарем от природы, который роптал по поводу любых ограничений власти, будь она отеческой, общественной или политической. Он начал с того, что присоединился к группе свободомыслящих интеллектуалов-вольнодумцев, а, когда его отец попытался отвлечь его от этой группы, выхлопотав для него дипломатический пост в Голландии, Вольтер очень быстро добился репатриации после скандального любовного романа.

Далее он высмеивал герцога Орлеанского, власти ответили его изгнанием из Парижа на год. Вольтер возвращается в столицу и в период с 1717 по 1718 гг. начал новую атаку, обвиняя регента во всевозможных заморских преступлениях.

На этот раз его приговорили к тюремному заключению в Бастилии сроком на один год. Между тем «Эдип» имел потрясающий успех. К 1722 г. после умной спекуляции на фондовой бирже с выгодой для себя, Вольтер стал богатым человеком и фаворитом при дворе. Но его снедал бес упрямства. Он поссорился с влиятельным шевалье де Роан-Шабо и начал распространять едкие эпиграммы о нем. В результате его снова посадили в Бастилию, выпустив из тюрьмы с условием изгнания в Англию.

Англия во многом способствовала его становлению, потому что там Вольтер попал под влияние философии и науки — в особенности, под влияние эмпиризма Джона Локка и физика Исаака Ньютона. Вольтер, принятый при дворе Георга I и пользуясь покровительством премьер-министра Роберта Уолпола, вошел в группу выдающихся интеллектуалов-философов и литераторов, состоящую из Джонатана Свифта, Джорджа Беркли, Александра Поупа, Джона Гая и Уильяма Конгрива.

Он возвратился во Францию в 1729 г., став поборником англосаксонской эмпирической философии. Вольтер поистине стал главным проводником английских идей на континенте в восемнадцатом столетии. Пользуясь прагматическим сочетанием здравого смысла и интеллектуальности, что всегда восхищало его поклонников, он приобрел второе баснословное состояние в результате использования акций государственной лотерее. Затем вложил деньги в торговлю зерном, рассудив, что армейские контракты фактически лишают всякого риска эту область спекуляции.

Вольтер всегда был плодовитым автором драм, поэтических произведений, философских и научных трактатов. Он настолько угодил Людовику XV своей пьесой «Принцесса Наваррская» (1745 г.), поставленной по случаю бракосочетания дофина, что получил назначения на посты официального королевского историка и камергера короля. Будучи врожденным политиком и тонким льстецом, когда того хотел, Вольтер также очаровал и привлек на свою сторону льстивыми речами королевскую любовницу мадам де Помпадур и тогдашнего королевского фаворита герцога де Ришелье. Его тенденции к женолюбию, несомненно, внесли свой вклад во взаимопонимание с двумя персонажами в королевстве, которые в то время славились своими любовными похождениями.