18+

– Ничего, малышка, я просто спала, папа знал об этом.

– Ясно. А к нам сегодня приезжала тетя Жанна, папа о чем-то с ней на крыльце разговаривал, нам не разрешал выходить, чтобы мы не слышали.

– Тетя Жанна?

Странно.

– Папа ей звонил, чтобы она приехала. Они тебе сюрприз готовят?

– Нет… Почему ты так решила?

В душе шевельнулся змей. Нет, не ревности, слишком хорошо я знаю отношение подруги к Руслану. Змей неприятности. Хотя Жанка на плохое бы не подписалась, но одно только, что она вообще согласилась приехать на разговор, было слишком странно. Она предпочитала не видеть Руслана, ее злили мои синяки, в те моменты она готова была упечь его за решетку или, как минимум, разбить лицо лопатой, чтобы как я, «обаятельный и привлекательный». Поэтому она никогда не приезжала к нам.

– Не знаю. Они куда-то завтра вместе поедут, я подслушала нечаянно.

– Не страшно. Пап что-нибудь говорил, кроме запрета мне звонить?

– Говорил, что… нет, Ань, я же говорю, что выпололи весь чистотел. Есть подорожник, подойдет?

– Доча, пиши мне смски, ладно? Я сильно беспокоюсь. И пусть это будет наша тайна. Стирай сразу все, хорошо?

– Ладно, Ань, но я не знаю, что завтра мы будем делать. Папа еще не говорил. Я напишу тебе, когда буду свободна, и мы погуляем. Пока.

– Целую. Звонок удали.

«Говорил, что…». Что? И что за дела с Жанной? И почему от нее нет такой сногсшибательной новости? Анаконда неприятного предзнаменования душила неприятным ощущением. И так не было аппетита, теперь же от вида чая и сладкого уже просто тошнит. Вот реально тошнит. Мужу можно не звонить. Все, что я хотела, я узнала… Нет… Я еще больше головной боли приобрела. Единственное сильно утешало, что муж не пьет и девочек не обижает. Но что он говорил? Теперь я сойду с ума, пока Маришка напишет мне смс. Наверняка только ночью… Если Руслан не соберет все телефоны в ожидании весточки от меня. Что он это сделает, я не сомневалась. Первый раз что ли… Может, лучше позвонить ему и поговорить? Тогда он не тронет телефоны дочек, и Маришка сможет переписываться со мной. Может, в разговоре и Руслан что-то скажет о встрече с моей единственной подругой… Господи! Ну почему так сложно все?.. А позвоню-ка я Жанке!

– Привет, Динка! Рада слышать! Как дела?

Веселая, похоже, чуть подвыпившая. Музыка слышится. Голоса.

– Привет. Нормально. День сплю, ночь работаю. Тихо, спокойно.

– Ну и отлично! Девчонки звонят? Как дела у них?

Вот те нате хрен в томате! Она же не может не знать, что девочки знают о ее приезде к нам.

– Вроде бы все хорошо. На Столбы ходили, утром писали. Ты не дома что ли?

– Нет, у очередного днюха. Гуляем.

– Ясно. Какие новости? Или тебе некогда?

– Ну почему это некогда? Я ж не в «моя дорогая редакция»! Да какие новости. Я тебе скажу пол новости, если ты обещаешь не требовать вторую половину. Все-равно узнаешь потом.

– Пол новости? А так бывает?

– Это как предложение до запятой. Так говорить или будешь ждать полную?

– Ты же редактор, должна знать, где сказано «А», должно следовать «Б».

– То есть, будешь ждать полную?

– То есть, давай, гони мою половину!

– Руслан звонил. Пять раз. На пятый я ответила. Ездила к вам, он сильно настаивал, хотел поговорить. Убедил только тем, что это в твоих интересах. Ты знаешь, я бы иначе ни за какие блага мира с ним не общалась. Ездила. Поговорили. Все. Запятая и дальше многоточие.

– Я, право, не знаю, как реагировать.

– Я, честно, тоже. Но у нас это к разным вещам относиться. У тебя к тому, что до запятой, а у меня к тому, что после. Так что…

– Ничего я не поняла, Жанн, скажи просто – какой гадости мне ждать?

Нервное напряжение выступило на глазах крупными слезами и гуляло по коже морозной дрожью. Я точно сойду с ума.

– Дина, подруга, ну что ты такое говоришь? Я уже слышу слезы. Перестань, никаких гадостей, я тебе клянусь! Никогда в жизни я бы не скрыла от тебя готовящиеся гадости! Не плачь, пожалуйста!

Я разрыдалась. Нервы ни к черту. Мне не проводницей работать надо было, а на похоронах плакальщицей. Было бы натурально и жалобно.

– Не могу я так, Жанка, сил нет больше! Вот вроде не пьет… пока… и девок не трогает, а я не могу никак расслабиться. Все время беспокоюсь, боюсь. Не верю ничему и подвох ищу везде. Ты же знаешь Руслана, он может быть подлым и опасным. Не могу я так!

– Скажу одно – он тебя любит. Но как-то… ненормально. Ты всегда для него богиней была, с детства. Он еще класса с седьмого на тебя без лихорадки в глазах не смотрел. Он вцепился в тебя судорожно скрюченными пальцами и боится отпустить хоть на мгновение или просто ослабить хватку. Пальцы надо разжимать постепенно. Он успокоится, только если будет уверен, что ты никуда не денешься. Иначе… Страшно представить…

Тревога затянула внутренности огромным тугим узлом. Я и сама понимала это. Я не могла, как все нормальные люди, сесть и поговорить с мужем, сказать, что «ухожу, давать дружить семьями». Это не про Руслана. Он бы просто убил меня. Потом себя. Поэтому я и придумала эту работу проводницей, о чем теперь сильно жалею. Будь я рядом, мне было бы проще держать в узде его настроение и купировать его импульсивные выходки, как я уже научилась это делать. Я была эгоисткой, подумав только о своем спокойствии и доверив ему дочерей. За что и расплачиваюсь полным отсутствием душевного равновесия.

– Жанн… Прекрати! Я и так в таком состоянии, что разорвалась бы на части. Одна бы половина бежала без оглядки, куда глаза глядят, вторая домой рвется от беспокойства.

– Хочешь, я буду заглядывать к ним? Или могу девочек забрать на дачу на три дня до твоего приезда. Завтра не могу, есть важное дело.

– Руслан не отпустит. Мне кажется, он их вместо заложниц оставил, чтобы манипулировать мной. Я никуда не денусь, пока они там. Он же это понимает и давит меня, давит, давит. Играет в хорошего отца… Жанка, я не могу больше. Я постоянно хочу плакать, у меня все валится из рук, я ничего не хочу, кроме как зарыться в подушки, спрятаться и чтобы никто не нашел, не трогал.

– Дин, я все понимаю. Мне так жаль тебя, сама с мокрыми глазами. Я из-за ваших историй замуж выйти не могу, боюсь. Как скажет мне кто, что любит, я и бегу без оглядки. У вас с Русланом не жизнь, а «американские горки». Ты то счастлива до соплей, то соплями же и обливаешься. Кровавыми.

– Так и есть. И разобраться не могу, что чувствую к нему. То бесит до рези в животе, то люблю, как не знаю кто. Меня все бы в нем устраивало, если бы он только не давил, доверял, я же поводов не давала. Он всем хорош, если бы не пил, не бил, девок не обижал излишними требованиями, и не манипулировал.

– Вот манипулятор он да, отменный. Всегда таким был. Но в отношении тебя это, опять же, от болезненной любви. Может, он помешался слегка на этой почве? Не понятно, что это. Вроде из хорошей семьи, детских моральных травм не было… Хотя… Чужая семья – потемки. Вы вот тоже смотритесь внешне любящей счастливой благополучной парой, а какой котел у вас кипит, мама дорогая… А может гипертрофированное чувство собственности, тогда без психолога или даже психиатра не обойтись.

– Ага, скажи ему только про психолога… Я уже говорила. Никогда в жизни он пойдет.