1905-й год

В повестке дня съезда стояли вопросы о вооруженном восстании, о временном революционном правительстве, об отношении к политике правительства накануне переворота, к крестьянскому движению, к другим партиям.

Последний вопрос имел немаловажное значение в связи с тем, что начавшаяся революция носила буржуазно-демократический характер и в пей принял самое активное участие достаточно широкий круг социальных сил, интересы которых выражали многие политические организации (меньшевики, эсеры, анархисты, различные национальные социал-демократические партии). Большевики считали необходимым объединить все подлинно революционные силы и направить их в русло антицаристской борьбы. Но объединить так, чтобы не замазывать принципиальных разногласий.

В специально принятой III съездом резолюции «О практических соглашениях с социалистами-революционерами» большевики, подтвердив свое прежнее мнение об этой партии, констатировали возможность временных соглашений «социал-демократов с организациями социалистов-революционеров в целях борьбы с самодержавием»^{142}, однако ни в коей мере не ограничивающих самостоятельность социал-демократов и не нарушающих целостность и чистоту ее пролетарской тактики и ее принципов. Соглашения местных комитетов РСДРП с эсерами допускались только под контролем ЦК РСДРП.

На III съезде было также определено отношение большевиков и к отколовшейся части партии. Подвергнув критике (в специальной резолюции) действия меньшевиков и их отход от принципов революционной социал-демократии, III съезд предложил всем членам партии вести энергичную борьбу с меньшевизмом, отметив, что «участие в партийных организациях лиц, примыкающих в той или иной степени к подобным (меньшевистским. — К. Ш.) взглядам, допустимо при том необходимом условии, чтобы они, признавая партийные съезды и партийный устав, всецело подчинялись партийной дисциплине»^{143}.

Что касается отношения к национальным социал-демократическим организациям, которые уже возникли и продолжали создаваться во многих национальных районах страны, то большевики считали необходимым «предварительно разобраться в социальном составе и политических взглядах этих партий и организаций и наиболее близкие к революционной социал-демократии объединить в единую РСДРП, причем объединение на федеративных началах не могло быть допущено, так как это повело бы к разобщению рабочих различных национальностей и способствовало бы усилению влияния среди рабочих национальной буржуазии»^{144}.

Наиболее близкими к РСДРП были социал-демократия Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ) и Латышская социал-демократическая рабочая партия (ЛСДРП). Почти по всем основным вопросам они поддерживали большевиков в борьбе с меньшевиками, а их ведущие руководители — Ф. Дзержинский, Р. Люксембург, Ю. Мархлевский, Я. Тышка, Я. Ганецкий вместе с рядом других социал-демократов «создали впервые чисто пролетарскую партию в Польше, провозгласили величайшей важности принцип теснейшего союза польского и русского рабочего в их классовой борьбе»^{145}.

Прочные контакты устаповил Бакинский большевистский комитет РСДРП с мусульманской социал-демократической организацией «Гуммет», созданной специально для работы среди азербайджанского пролетариата. Основанная видными большевиками П. Джапаридзе, Н. Наримановым, М. Азизбековым, С. Эфендиевым, она много и успешно работала над сплочением многонационального рабочего класса Закавказья.

Иную — националистическую, сепаратистскую позицию занимал Бунд («Всеобщий еврейский союз в Литве, Польше и России»). Объединяя в основном полупролетариев, мелкобуржуазные элементы, Бунд по всем вопросам занимал меньшевистские позиции. Политика Бунда фактически вела к разделению рабочего класса России на национальные отряды и к объединению каждого из них со «своей» национальной буржуазией.

Главным, основным вопросом, который обсуждался на съезде и вокруг которого развернулась острая борьба между большевиками и меньшевиками, был вопрос о понимании особенностей начавшейся революции. Все сходились на том, что она носит буржуазно-демократический характер, по на этом согласие и кончалось.

Меньшевики утверждали, что раз революция буржуазно-демократическая, то в соответствии с опытом уже свершившихся подобных революций вождем ее должна быть буржуазия. Пролетариату поэтому не следует проявлять чрезмерной активности, ибо она напугает либеральную буржуазию, которая отшатнется от революции и тем нанесет ей непоправимый ущерб.

О, нет! — отвечали большевики. Исторические условия резко изменились, они совсем не те, что полвека назад. Сложилась мировая система капитализма, который не только созрел, но и перезрел, стал загнивать. История обрекла его на уход со сцепы. Человечество вступило в «период политических потрясений и революций»^{146}. В таких условиях буржуазия перестала быть революционной даже в тех странах, в которых, как в России, стоит на очереди не социалистическая, а еще буржуазно-демократическая революция. «Буржуазия оглядывается назад, боясь демократического прогресса, который грозит усилением пролетариата», — писал Ленин^{147}.

Роль вождя, гегемона революции, утверждали большевики, должна перейти к пролетариату, который заинтересован в самой полной, самой решительной победе революции. Того же хочет и другой класс российского общества — многомиллионное крестьянство, страдающее от сохранившихся в стране остатков крепостничества — политического бесправия, сословных ограничений, массового безземелья. Именно оно и только оно может быть верным союзником пролетариата в революции.

Большевики считали, что нельзя задерживаться на буржуазно-демократическом этапе революции: после свержения самодержавия и ликвидации других пережитков крепостничества необходимо развертывание борьбы в союзе с беднейшим крестьянством за социалистическую революцию против буржуазии города и деревни. Несколько позже для подцензурного публичного выступления В. И. Ленин так популярно, ясно и доходчиво разъяснил цели и задачи пролетариата России, возглавлявшего революционную борьбу ее народов: «Представьте себе, господа, что мне надо вывезти со двора две кучи сора. А телега у меня одна. И на одной телеге больше одной кучи вывезти нельзя. Как мне быть? Отказаться ли мне вовсе от очистки своего двора на том основании, что было бы величайшей несправедливостью вывозить одну кучу сора, раз нельзя сразу вывезти обе кучи? Я позволю себе думать, что тот, кто действительно хочет полной очистки двора, кто искренне стремится к чистоте, а не к грязи, к свету, а не ко тьме, будет рассуждать иначе. Если действительно нельзя сразу вывезти обе кучи, тогда вывезем сначала первую кучу, которую можно сразу достать и взвалить на телегу, — потом опростаем телегу и вернемся домой, чтобы приняться за вторую кучу… Сначала русскому народу надо вывезти вон на своей телеге весь тот сор, который называется крепостнической, помещичьей, собственностью, а потом с опростанной телегой вернуться на более чистый двор и начать укладывать на воз вторую кучу, начать убирать сор капиталистической эксплуатации»^{148}.

Буржуазно-демократический и социалистический этапы революции в России большевики рассматривали как два звена единого процесса, в котором гегемоном является пролетариат. «Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии, — писал В. И. Ленин. — Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии»^{149}.

Подчеркивая неизбежность перехода от революции буржуазно-демократической к революции социалистической, В. И. Ленин отмечал: «…от революции демократической мы сейчас же начнем переходить и как раз в меру нашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, начнем переходить к социалистической революции. Мы стоим за непрерывную революцию. Мы но остановимся на полпути»^{150}.

В решениях III съезда партии говорилось, что пролетариат полностью может выполнить роль вождя революции в том случае, если сумеет, во-первых, повести за собой крестьянство, во-вторых, изолировать и оттеснить от руководства революцией либеральную буржуазию, в-третьих, сплотиться «в единую и самостоятельную политическую силу под знаменем социал-демократической рабочей партии, руководящей не только идейно, но и практически его работой»^{151}.