1910-я параллель: Охотники на попаданцев

И опять же долго ехали. Я стоял на подножке кабины. Сашка столбиком торчал на телеге, ухватившись руками за борт, а девушки сидели сзади, свесив ноги. Для них это было забавное приключение, которое наверняка запомнится на всю оставшуюся жизнь. Они потом будут сидеть у камина либо у самовара, и будут рассказывать байку, приукрашая подробности небылицами. Ну и пусть.

Мы ехали долго, а потом прибыли к воротам кладбища, которые были распахнуты настежь. Я приказал трактористу не останавливаться, и мы так и въехали.

А от открывшегося вскоре вида стало тошно даже мне.

Глава 12 Зомби и черная птица

Я стоял на подножке трактора и глядел на старую могилу. Каким-то вялым отголоском мелькнула мысль, что она принадлежит богатому человеку, во всяком случае, над могилой склонилась статуя, изображающая бесконечно тоскливого ангела. Полные скорби глаза смотрели вверх, а руки застыли, сложенные в молитве.

Вот, только в эти руки сейчас была вложена человеческая голова с вырванными глазами, а лицо ангела испачкано кровью так, словно он недавно ел человечину, но услышав наше приближение, замер, пристыженный своей страшной трапезой. Тело, которому голова ранее принадлежало, было брошено тут же вместе с мусором и палыми листьями. Серая казённая шинель с унтер-офицерскими погонами промокала от темной загустевшей крови. А сверху были цинично воткнуты за хлястик на спине два цветка, трепещущих подвявшими лепестками, словно в страхе от пережитого.

Над телом быстрым хороводом беззвучно кружились и мерцали алым жирные мухи — духи-падальщики, подъедающие крупицы сил, оставшихся в трупе после исхода души. На кладбище им самое место.

В тишине, нарушаемой лишь стрекотанием черно-белой сороки, прыгающей неподалёку по утоптанной траве, да шелестом ветра в листве клёнов и берёз, было слышно, как кто-то некоторое время тяжело дышал, а потом этого кого-то шумно вырвало.

Я хотел повернуться, но не мог оторвать взора от пустых глазниц мёртвого городового. Лёгкий ветер доносил до меня запах крови и горелого пороха.

— Господи Боже. Господи Боже, спаси и сохрани, — залепетала за моей спиной Настенька.

Ее дрожащий голос вырвал меня из оцепенения. Я многое повидал и во время поисков сокровищ, и в должности охотника на потеряшек, но никак не мог привыкнуть к такой бессмысленной жестокости. Помню, был в стране Бхаратов, то бишь Индии, так там довелось увидеть человеческое жертвоприношение. Многое забыл, но это помню хорошо. Так вот, есть что-то в этом похожее.

И всех жрецов в том приношении я без всякой жалости и угрызения заколол, потому что бой — это бой. В бою либо ты, либо тебя. В бою меч против меча, копье против копья, злость против злости, но не так, на алтаре, как забойная скотина.

Рядом, часто дыша, встала Ольга. В кирасе она была мне вровень по росту. На ее бледном лице испуганно блестели глаза, ставшие темно-серыми и с большими зрачками.

Но заговорила не она. Сзади раздался возглас Сашки.

— Эй, народ, это что за зомби такой, нахрен?!

— Кто? — переспросил я обернувшись.

Парень стоял в телеге от трактора, вцепившись рукой в борт. Да так, что деревянная доска под его пальцами треснула. Второй рукой он показывал куда-то в сторону.

— Ой! — пискнула Настенька, а я повернул голову. Из-за густой заросли рябины шаркающей походкой вышел ещё один городовой.

— Господи, — послышался тихий голос Аннушки, — пустота.

Мне не надо было даже переспрашивать, что она имела в виду. Пустота сочилась из этого худого высокого полицейского, видимая даже невооружённым взглядом. Сочилась вместе с замершим в безразличии взглядом, сочилась вместе с тонкой струйкой слюны из приоткрытого как у дебила рта. Слюна пачкала подбородок и отворот шинели.

Городовой медленно шёл к нам, ни разу не моргнув, а в какой-то момент начал неспешно поднимать руку, в которой был зажат табельный револьвер, прицепленный к табельному оранжевому шнуру.

— Э! — снова выкрикнул Сашка, — этот зомбак щас шмалять будет!

— Закрыть лица рукой! В укрытие! — заорал я, бросившись за трактор, как за щит, упав на одно колено и достав из-за пазухи наган.

Рядом за траву бухнулся тракторист. Он спрятался за широкое колесо, нервно глядя на меня.

— Эта чё, ваш бродь? — затараторил он, — нежить, чё ли? Я такое первый раз вижу.

Я пожал плечами. Не верил я в ходячие трупы. Ну, раньше не верил.

С другой стороны, резво-резво забежали девчата, прижавшись спинами к борту телеги. Причём так резво, словно не было до этого неуклюжих походок и жалоб на неудобства. От каждого их движения телега раскачивалась, словно детская коляска.

Сашка, недолго думая, нырнул за стоящий в телеге сейф.

Я выглянул из-за своего колеса. В это же время сумасшедший городовой выстрелил. Пуля с лязгом ударила в боковину трактора. Пришлось спрятаться. А полицейский не прекращал огонь. Шаг. Выстрел. Шаг. Выстрел.

— Котёл, сука! Котёл заденет! — прокричал тракторист, быстро вскочив на ноги и, стараясь не высовываться, дотянулся рукой до сиденья и достал оттуда обрез старой охотничьей одностволки.

Когда патроны у сумасшедшего кончились, он продолжал нажимать на спусковой крючок, отчего стали слышны звонкие щелчки курка, монотонные, как тиканье часов. Хороший наган, офицерский, с самовзводом.

Я сунул руку во внутренний карман и достал зеркальце, которое таскал с собой, и высунул из-за укрытия. Было видно, что этот псих выпустил из рук упавший в траву револьвер и достал шашку. Что с ним делать было непонятно. С нежитью я никогда не встречался, но это не значило, что ее не могло быть. После своего перемещения сначала из мира в мир, а потом из тела в тело, я был готов поверить во что угодно. Честно. При виде этого городового, обнажившего окровавленную шашку, которой он, наверное, убил и изуродовал своего коллегу, было страшновато. А что, если пули не смогут причинить ему вреда?

Тем временем городовой подошёл к трактору и стал методично бить по нему своим табельным клинком. Раздавались удары железа по железу, эхом отдающиеся от ближайших деревьев. Он бил и бил, не переставая, так что я рискнул высунуться.

Городовой не обратил на меня никакого внимания, продолжая вялыми ударами бить ни в чем не повинную боковину трактора. На нем осталось уже с десяток-другой сколов и маленьких вмятин. Иногда шашка попадала по каучуковому колесу, почти беззвучно отскакивая обратно.

Я огляделся по сторонам. Ведь мы прибыли сюда в ожидании пробоя, но ни мёртвый городовой, ни этот псих не были похожи на попаданцев. На кого угодно, вплоть до упырей, но не на потеряшек.

— Ну, точняк зомби, — произнёс сверху с телеги Сашка, — а он не заразен? А то начнём друг друга убивать и мозги есть.

— Мозги? Йисть? Человечьи? Как этот сейчас? — сдавленно спросила Настенька, а потом прикрыла рот механической перчаткой. Ее тело слегка дрогнуло, и девушку вырвало одной желчью.