1924 год. Старовер

– Конечно, все сделаю. Снимайте его. – Она забрала у меня френч. – Теперь идемте со мной. К дому с той стороны сарайчик пристроен. Там тепло, сухо, и топчан с матрацем есть. Летом там муж травы сушит. Идемте!

Глава 5

Меня разбудил какой-то шум, рука сразу нырнула под подушку, и стоило пальцам нащупать рукоятку кольта, как я окончательно проснулся. Если для местных жителей самые большие проблемы закончились, то у меня они продолжали стоять в длинной очереди. Пока мне удалось решить только свои насущные проблемы, а вот с остальным было далеко не так гладко. Мне был непонятен Антип, который взялся помочь, так как, судя по его замашкам, ему похоронить меня в тайге – раз плюнуть. Кони, оружие и золото здесь в цене, а я видел, как он смотрел на мой кольт и золото. Кто с него будет спрашивать, когда какой-то бродяга в лесу пропадет?

Несмотря на возникшие мысли, я чувствовал себя почти довольным. С удовольствием потянулся. Оделся, пригладил волосы, затем прошел в помещение аптеки. Судя по урчанию моего живота, время было где-то в районе обеда.

В помещении аптеки кто-то негромко разговаривал. «Снова покупатели?»

Вошел. При виде меня лицо Каца посветлело, Коганович нахмурился, и только Антип Трофимович остался невозмутимым.

– Как спалось? – поинтересовался аптекарь.

– Хорошо. Что-то интересное проспал? – спросил я.

– Фима говорит, что восстановили телеграфную линию, и он имел разговор с Красноярском. Там сказали, что завтра сюда пришлют военный отряд и бригаду по ремонту железной дороги. Правда, есть и хорошая новость. Банду Вешателя уничтожили, вместе с ним. Вот и все наши новости. Егор, вы есть будете?

– Буду.

– Софе нездоровится, она прилегла, поэтому сейчас сам принесу. Да, еще. Я вам вещевой мешок приготовил. Сложите свои вещи.

– Вот за это спасибо.

Пока хозяин дома ходил за едой, поднялся со своего места товарищ Коганович. Подойдя, достал из кармана книжечку и протянул мне. Вид у него был бледный, осунувшийся, под глазами черные круги. Правда, на этот раз он был в штанах, и его потертый кожаный ремень оттягивала кобура. Я взял, посмотрел. Это была трудовая книжка, не новая, довольно замусоленная и потертая. На имя Василия Ивановича Бойко, с печатью, но без фотографии. Увидев сомнение в моих глазах, Коганович недовольно сказал:

– Вот не надо на меня так смотреть! Бандиты Левши у нас все пожгли. Разбили лампу и бросили спичку. Все так и есть, спросите, у кого хотите!

Я саркастически хмыкнул на это заявление и полистал полученный документ. На первой странице вместе со стандартными словами «Пролетарии всех…» был напечатан еще один, довольно оригинальный лозунг «Не трудящийся да не ест». Еще раз хмыкнул.

– Что скажешь по этому человеку?

– Славный парень Василий Иванович Бойко погиб этой ночью от подлой бандитской руки. Он приехал к нам работать в милицию по комсомольской путевке.

– А удостоверение милиционера тогда где?

– В его трудовой книжке нет записи, что он работал в милиции. Он всего неделю как к нам приехал, а я замотался и просто не успел ее сделать.

Еврей, он и есть еврей. Решил не подставлять себя, выправляя новые документы, но, с другой стороны, что обещал – сделал.

– Много народа погибло? – поинтересовался я.

– Двадцать три человека, а еще четверо пропали. Весь актив сельсовета вместе с председателем проклятые сволочи порубили шашками. Наших всех подчистую побили, как и чекистов. Врывались в дома и расстреливали. Еще люди говорят, что душегубы Левши отряд чоновцев разбили.

– А что с Вешателем? – задал я новый вопрос.

– Этого ублюдка, капитана Смирницкого, вконец кончили да большую половину его отребья перебили. Кто живой остался, сейчас бегут не останавливаясь. Хоть с этой сволочью окончательно покончено!

– А что Макар Конопля?

Фима внимательно посмотрел на меня и спросил обвиняющим тоном:

– У тебя к нему счеты?

– Нет. Просто интересно.

– Убили.

Я кивнул головой, принимая его ответ, затем сказал:

– Спасибо за документ.

Коганович открыл рот, чтобы что-то ответить, но в последнюю секунду передумал, после чего вернулся на свое место. Я подошел к Дорохову.

– Вы хотели что-то мне сказать, Антип Трофимович?

Сначала наткнулся на долгий внимательный взгляд и только потом получил ответ:

– Комиссары, насколько я понимаю, прибудут завтра утром, а значит, тебя к этому времени не должно быть. Уходить будешь открыто, чтобы люди видели, что ты ушел. Так у них сомнений не останется, а то начнут искать и допытываться. И так много шуму будет, а лишнее нам ни к чему.

«Не хочет привлекать лишнее внимание к аптекарю. Все правильно. Ушел и ушел».

– Мешок через плечо – и пошел по главной улице?

– В другой день так бы и получилось, но только не сегодня. Народ сейчас злой, цепляются, виновных меж собой ищут, а стоит увидеть чужака, однозначно прицепятся. Поэтому сделаем так: ближайшим путем до околицы мы тебя с сыном доведем, а дальше сам пойдешь, – при этом Дорохов мне неожиданно подмигнул.

Я чуть кивнул головой, показывая, что понял, потом сказал:

– Спасибо. Когда собираться?

– Поешь. Вещи уложи, тогда и пойдем.

В этот момент спустился Абрам и принес поднос с едой. Вежливо пригласил отведать всех, что бог послал. Дорохов отказался, а Коганович взял кусок вчерашнего пирога и с аппетитом впился в него зубами. Я от него не отставал. Пока ел, думал, что мне необыкновенно повезло с аптекарем, у которого в должниках оказался такой уважаемый и хитроумный мужик Антип Дорохов. Я бы совсем не удивился, если бы узнал, что у бывшего красного партизана Торопова есть с ним прямая связь.

Поев, принялся складывать вещи. Кобуру с кольтом и револьвер, завернув в запасную пару нижнего белья, две пары портянок, обмылок и бритвенные принадлежности, новую гимнастерку уложил в мешок. Небольшой кусок сала и сухари у меня еще остались от бандитов. Помимо этого супруги Кац снабдили меня кое-какими продуктами, а кроме того аптекарь подарил мне пол-литровую бутылку спирта. Мешок, вскинутый за спину, стал весьма увесистым.

– Мира вам и здоровья, люди добрые! Спасибо вам за все! – чуть поклонился я, стоя на пороге, в последний раз изобразив старовера.

Выйдя на улицу, я пошел в указанную мне сторону под недружелюбными взглядами, которыми встречали меня местные жители. Кое-кто даже примерялся заступить мне дорогу, но, вовремя заметив шагающих чуть в отдалении Антипа Трофимовича с сыном, резко менял направление и шел по своим делам. Народ в селе действительно был зол и возбужден, это было видно по их взглядам, которые люди бросали на меня.

Несмотря на то, что я в селе практически никого не знал, мне посчастливилось нарваться на старичка, с которым довелось лежать в больничной палате.