1940hr

По документам он числился как "административный самолёт" - такого класса в СССР до сих пор не было, поэтому от ГВФ, а именно, товарищ Сухов, позвонил и спросил, что ж это за зверь то такой...

– Товарищ, Административный - значит персональный. Он предназначен для перемещения административного персонала по ежедневным нуждам.

– И чем он тогда отличается от обычного?

– На нём меньше мест, более комфортная отделка, за счёт этой экономии веса увеличена дальность и безопасность, отказоустойчивость. Базовая модель имеет дальность тысячу километров, берёт на борт двенадцать пассажиров, административная - две тысячи, но уже на четырёх пассажиров.

– Хорошо, с этим согласен, - Сухов вздохнул в трубку, весьма шумно, - вопрос в том, как мы их будем эксплуатировать? Персональные самолёты администрации пока что не положены.

– Да как хотите. Можете персоналки держать в режиме воздушного такси, чтобы возить чинуш из города в город, можете приписать борта к конкретным людям. Это уже ваши организационные проблемы.

Сухов задумался. Да, подобной практики пока ещё не было - руководство партии, которому невместно иметь персональные самолёты - летало на обычных. В кремле имелась специальная эскадрилья, обслуживающая высших лиц государства, укомплектована она была Дугласами, поэтому...

Впрочем, одного взгляда на наши самолёты достаточно, чтобы понять, что это уровень повыше, чем у Дугласов, однако, консервативные люди не собирались менять хорошее на лучшее.

Справедливости ради, замечу, что дуглас ДЦ-3 - это правда один из лучших самолётов, которые мне доводилось видеть и пилотировать. Прост и эффективен, всё в нём сделано хорошо, грамотно. Да и в целом, силуэт серебристого дугласа в небе на фоне белоснежных облаков - вот и вся романтика полёта... Дугласы лично я любил, искренне полагая, что эти самолёты ещё долго будут эксплуатироваться. Мне лично не хотелось, чтобы они вообще уходили на пенсию, будучи идеальными летающими грузовиками малой тоннажности.

Поэтому я не проталкивал свои самолёты в кремлёвский авиапарк, всех вполне устраивал ДиСи-3.

Странно всё-таки. Проще, когда сам эксплуатируешь свой самолёт - сейчас же по сути отдал его в ГВФ и всё, от них ни ответа ни привета. Никакой мотивации работать в этом направлении дальше - словно в воду канули самолёты!

Ситуация мне не нравилась, но поделать было нечего. И я задумался над тем, как устроить жизнь тех пяти тысяч человек, что переехали на наш завод. Да, их количество росло с каждым днём - сытный по местным меркам паёк студента, обучение, персональная квартира каждому студенту - вот уже и студенты всех своих друзей сагитировали перевестись к нам. По сути, все годные выпускники авиационных вузов сорокового года - переехали ко мне. Конечно, не всем удалось закрепиться, кое-кого пришлось отшить из-за коммунистической гиперреактивности.

Среди прибывших были и информаторы Берии, и даже пара немецких шпионов, которые исчезли в первый же день работы. Их закатали в бетон фундамента строящегося нового завода. Просто на удачу.

Тем временем, зима подбиралась, количество текучки у меня увеличивалось - приходилось регулярно держать связь с Берией, который и работал напрямую со мной. Например сегодня, сижу я в кабинете, думаю, что буду делать завтра - поехать в Москву, подцепить какую-нибудь девушку, или слетать в тёплые края - Австралию. Сидел, думал, ничего толкового не придумал, мысли мои прервал звоночек от Лаврентия Павловича. Поднял трубку:

– Алло?

– Это Бэрия, - прозвучал голос в трубке, - вы заняты, товарищ Иванов?

– Если считать мысли про отпуск занятием - то да, - зевнул, - чем могу быть полезен?

– Это вы рано расслабились, товарищ Иванов. Все работают как проклятые, в поте лица, а у вас на заводе тишь да гладь. Непорядок!

– Конечно непорядок, - хмыкнул я, - у нас тут работа как работа, а за заводской оградой какой-то бедлам творится. Короче, товарищ, давайте перейдём к делу. Вы уже решили по поводу строительства новых продовольственных запасов Ленинграда?

– К сожалению, так просто это не решишь. Товарищ Сталин мне сегодня сказал, что до вероятного начала войны осталось шесть месяцев.

– А, да, - я посмотрел на календарик на столе, - сегодня же двадцать второе...

– Нам приехали ваши грузовики. Ну что тут можно сказать, помимо того, что это фантастика? Как вам вообще в голову пришла идея создать такой самосвал?

– Взял советский БЕЛАЗ, чуть-чуть его удлиннил и получился вот такой вот грузовик, - пожал я плечами.

– Хорошо, - Берия наконец-то решил перестать говорить о всякой чепухе и перешёл к главному, - товарищ Иванов, товарищ Сталин поставил передо мной задачу в кратчайшие сроки создать эффективный реактивный двигатель. Естественно, я напряг этим делом всех спецов, хотелось бы, чтобы вы тоже поучаствовали...

– Недальновидное решение.

– Что?
– Берия был удивлён, - и это говорите мне вы?

– Да, я. Создать двигатель до середины войны вы не сможете всё равно. То есть на результаты войны он никак не повлияет. Тут нужно начинать даже не с заводов, а с поиска новых ресурсов, металлов, их добычи, очистки, что до сих пор даже немцы ещё не смогли сделать... вы понимаете, какой гигантский пласт промышленности нужно сдвинуть?

– Понимаем, - буркнул Берия, - это приказ Сталина.

– Недальновидный приказ, так ему и скажите. Немцы, увидев в воздухе наши реактивные самолёты, сами вложатся в развитие реактивной техники. У них уже есть работоспособные прототипы, а у нас только примитивные образцы с окислителем в баках. Проще говоря, мы дадим толчок развитию подобной техники у врага, но не успеем за ним, потому что у них больше ресурсов, денег, накопленного опыта... Куда лучше развивать реактивную отрасль параллельно традиционным моторам, причём традиционные до окончания войны точно будут господствовать. К тому же разработка должна вестись в тайне. В тайне должен быть сам факт разработки, а в небо наши движки нужно поднимать либо когда враг сам начнёт их применять массово, либо когда будет готов работоспособный, нормальный образец, а не экспериментальная модель, работающая двадцать-тридцать минут до выхода из строя.

Берия помолчал:

– Обосновать сможете?

– Легко. У немцев уже есть двигатели, но слишком низкий ресурс и высокая аварийность. Поэтому они не будут ставить их на технику до конца войны, или пока не доведут до ума. У Бриттов тоже тема разрабатывается. Если я сейчас подниму в воздух реактивные бомберы и истребители - противник немедленно начнёт финансирование этих самолётов в ускоренном режиме. Уж простите, но в СССР нет ни одного завода, кроме моего, который способен выпускать реактивные двигатели. Всё дело в точности обработки, строжайшей дисциплине и глубокому пониманию сути выполняемой работы. Большая часть рабочих даже высокой квалификации по меркам реактивной авиации - "ниже среднего".

– Завуалировано назвал наших рабочих полным...

– Не завуалировано. Прямо говорю, спроектировать что-то сложнее я могу, станки дать могу, а дальше всё и застопорится, потому что рабочие не смогут сделать, а что сделают - будет жопоруко обслуживаться. Нет у людей культуры обращения с техникой. Хотя это смотря как посмотреть, есть и светлые пятна на этом тёмном фоне.

Лаврентий продолжил за меня:

– Именно поэтому к технике предъявляется особое условие - простота.

– Всё никак не забудешь жалобы? Да плевать я хотел, я сделал нормальные самолёты. Нормальные, Дугласу ещё лет десять до такого уровня точности и качества. А что их обслуживают немытыми руками и кое-как, словно гвозди обухом топора забивают - это уже их проблемы.

– Понимаю, - пошёл Берия на попятную, - что у вас с транспортом?

– Транспорт готов.

– Хорошо, товарищ Иванов. Вопрос простой - можно ли переоборудовать ваш самолёт в бомбардировщик?

Ох, опять...

– Товарищ Берия, переоборудовать в бомбардировщик можно что угодно, хоть воздушный шар. Вопрос только в том, что самолёт не будет соответствовать параметрам живучести и будет легко сбит противником. Оно вам нужно, рубить молотком и забивать гвозди топором?

– Дальних бомбардировщиков современного уровня у нас просто нет. Товарищ Сталин уверен, что они не понадобятся, но всё же, тщательно изучил этот вопрос. Вопрос такой - сможешь создать бомбардировщик на своём заводе?