2 ордена Жукова отдельная бригада Спецназ ГРУ

Начиная с весны 1985 года в батальон, наконец, начали приходить «чистые спецназовцы», большинство из которых имело опыт службы в частях специального назначения, расположенных как на территории самого Советского Союза, так и Германии, Чехословакии, и даже Монголии. Ситуация с командным составом резко изменилась к лучшему, и дела у отряда пошли в гору. К следующей зиме нам удалось подойти уже значительно более подготовленными, и зима 1985—86 гг. резко отличалась от предыдущей.

Большую роль в этом, на мой взгляд, сыграл и тот факт, что отряд перестал быть отдельным, а был включен в состав 15 бригады специального назначения, штаб которой был сформирован в Джелалабаде под командованием полковника Бабушкина. Эта реорганизация пошла нам на пользу и придала нашим действиям большую осмысленность. Помимо организационных изменений, большую роль сыграло и то, что к осени 1985 года нам удалось наладить отличное взаимодействие с 239 смешанной вертолетной эскадрильей (12 транспортных вертолетов Ми-8 и 8 вертолетов огневой поддержки Ми-24), аэродром которой находился на окраине города Газни.

Это сразу же самым благоприятным образом сказалось на всех наших действиях. Мы перестали быть накрепко привязанными к собственной бронегруппе, и радиус наших действий вырос до 150—180 километров. В условиях нашей сильно пересеченной местности и чрезвычайной плотности минирования, которую применяли «духи» в нашем районе, поход «брони» даже километров на 50—60 от ППД можно было смело приравнивать к подвигу. Причем эти несчастные полста километров «броня» порою проходила часов за 6—8, а то и больше. Развить нормальную скорость можно было только в одном месте – на трассе Кабул—Кандагар, – но там нам делать было нечего. При проводке армейских колонн на юг танкисты и мотострелки так «выметали» кишлаки вдоль дороги, что для нас уже ничего не оставалось. Так что в этих условиях добрые отношения с «воздухом» были нам просто необходимы. Источник информации Вторым нашим достижением в деле подготовки к зиме явилось то, что усилиями нашего начальника разведки, старшего лейтенанта Игоря Ящишина, и командира третьей роты, капитана Павла Бекоева, удалось найти чрезвычайно ценный источник информации. Им стала оперативная агентурная группа

К сожалению, я забыл фамилии офицеров ГРУ, работавших в ней в то время, но их информация была всегда настолько достоверной, что мы практически ни разу не возвращались пустыми, если вылетали на ее реализацию. Эта группа из трех—четырех офицеров сидела за многие сотни километров от ближайших советских частей в крайне скудных условиях. Но работала так, как и не снилось, к примеру, ОАГр «Клен», работавшей в самом Газни в условиях полного комфорта. С «Кленом» мы тоже часто контактировали, тем более, что до него нам было рукой подать, но реализовать их информации на моей памяти смогли за два года считанные разы. С начала декабря 1985 в течение полугода все основные наши о успехи были связаны с провинцией Ургун и, соответственно, с информацией, которую нам предоставляли местные агентурщики. И это при том, что наша «броня» в Уpгунское ущелье не могла добраться, что называется «по определению». В тот район, расположенный в непосредственной близости от границы между Афганистаном и Пакистаном, за девять лет войны, по-моему, ни разу и армейская операция не доходила, не говоря уже о нашей ничтожной (по пехотным понятиям) бронегруппе в семь-восемь БМП и БТР. Большее количество боевых машин мы, как правило, разом не выставляли. Поэтому можно с полным основанием говорить о том, что своим удачам в этот период войны мы были обязаны агентурщикам из Ургуна и вертолетчикам из Газни.

Весь декабрь 1985 года наши разведгруппы довольно успешно били на Ургуне «духовские» караваны. Особо результативными оказались засады в ущелье севернее города Ургун, которые провела 1-я рота под командованием капитана Степанова, и засада 3-й роты капитана Бекоева в районе крепости Гумалькалай – крайней по расстоянию точки, куда могли долететь наши вертолеты. В первом случае мы захватили около 60 стволов стрелкового оружия, несколько безоткатных орудий и ДШК. Захватили мы еще и ЗИЛ-130, набитый артснарядами и РСами, что называется, под самую пробку. Но боеприпасы пришлось взорвать, потому что поднять их на борт в таком количестве не мог ни один вертолет. А в районе крепости Гумалькалай, помимо всякого прочего добра, удалось захватить и несколько китайских ПЗРК «Стрела», что, по тем временам само по себе считалось выдающимся результатом. Впоследствии агентурщики рассказали, что в той засаде был застрелен и американский советник, нелегально направлявшийся в Афганистан, но, к сожалению, в темноте и суматохе его труп на месте засады не опознали и никаких документов на этот счет не обнаружили. Поэтому этот серьезный успех 3-й роте в зачет не пошел. В январе ургунские перевалы, как это и было положено природой, полностью занесло снегом и движение караванов прекратилось. Проведение засад стало бесполезным делом, но о прекращении боевой деятельности, как это было год назад, не могло быть и речи. В этих условиях необходимо было срочно найти новые способы борьбы с «духами» или, как их сегодня называют, с «боевиками». В этот момент и сказались наши новые преимущества – наличие точной информации о противнике и отлаженное взаимодействие с вертолетчиками.

Подготовка к походу на Ургун. В феврале 1986 года я замещал нашего начальника разведки Игоря Ящишина, находившегося в отпуске. В связи с этим мне довелось принимать непосредственное участие в планировании и осуществлении той операции, о которой я собираюсь рассказать. В Ургунских горах боевики чувствовали себя полноправными хозяевами. Наших частей в том районе не было, афганская армия и Царандой, если где-то там и дислоцировались, то вели себя крайне смирно и в горы не совались. Ближе нас к этому району находилась гардезская 56-я десантно-штурмовая бригада, но ее, по-моему, мало волновала эта зона. Так что у духов царила тишь, гладь и божья благодать. Наши агентурщики каким-то чудесным образом сумели составить подробнейшую карту расположения банд в этом районе и определить, где находятся их склады с оружием и боеприпасами.

Причем, когда я эту карту увидел, я не поверил своим глазам и решил, 5 что разведчики сильно преувеличивают. Рядом с каждым значком, Ц; обозначающим место склада, были проставлены такие цифры, что у меня просто глаза на лоб полезли от удивления. Если в провинции Газни, в которой мы тоже иногда имели дело с тайниками с оружием, количество стволов не превышало 10—15, и мы считали их заслуживающими внимания, то ургунские склады имели цифры на порядок больше. Как выяснилось впоследствии, так оно и было на самом деле. Правда, и численность отрядов охраны тоже производила впечатление – шестьдесят, восемьдесят, иногда и более ста человек. Сами склады, по полученной нами информации, находились вне населенных пунктов, что для нас было удобно, но, как правило, располагались в тактической близости от них. Поэтому можно было предположить, что в близлежащих кишлаках располагались на зиму крупные духовские отряды, готовые быстро оказать помощь отрядам охраны складов.

Мы довольно долго обдумывали способ, как бы нам их нейтрализовать. Вопрос этот был серьезный, потому что использование бронегруппы, по описанным выше причинам, было исключено, а одним бомбоштурмовым ударом подход резервов противника, как известно, не предотвратить. Тем более, что в этой части Афганистана горы сплошь лесистые, причем хвойных пород, а, значит, на зиму не опадающие, и это обстоятельство сильно ограничивало возможность наблюдения с воздуха за перемещениями на земле. Однако, этот вопрос решился сам по себе и самым неожиданным для нас образом. В начале февраля мы получили информацию, что по приказу местного вождя (имя его выпало у меня из памяти) большая часть духовских отрядов ушла из гор в Пакистан, якобы на переподготовку. Конечно, риск был велик, и уверенности в достоверности информации у нас было недостаточно, но наш командир батальона майор Попович решил рискнуть. Не последнюю роль в его решении сыграл и командир третьей роты Павел Бекоев. Попович доверял опыту Бекоева, который к тому времени служил в Афганистане уже второй срок, т. е. воевал больше трех лет.

Рассказывая о боевой деятельности нашего отряда зимой 1985— 86 гг., нельзя обойти вниманием особенности его личности. Паша Бекоев До того как стать командиром нашей третьей роты, Бекоев успешно командовал группой в Джелалабадском батальоне, потом там же был и заместителем командира роты. В нашем батальоне он не очень-то пришелся ко двору из-за вздорности характера, но боевых качеств у него отнять было нельзя. Однако у него был один очень серьезный недостаток – он постоянно излишне рисковал и собой, и своими людьми. К тому же, он не всегда удосуживался ставить в известность окружающих о своих планах. То есть, отчасти он был своеобразным «анархистом» и вопросам организации взаимодействия должного внимания не уделял. Подобная неорганизованность нередко приводила его к печальным последствиям. Возможно, сказывалось то, что Бекоев был «пиджаком» – то есть он не заканчивал нормального офицерского училища, а стал лейтенантом на военной кафедре (если я не ошибаюсь) радиоинститута г. Орджоникидзе.

Однажды при ночном прочесывании кишлака, без противодействия противника, у него в роте случилось ЧП. Сильно нервничавший молодой пулеметчик в темноте не разобрался в ситуации и в упор застрелил радиста из группы связи, приданного Бекоеву. Тогда это посчитали нелепой случайностью. Через месяц Бекоев получил какую-то «левую» информацию о нахождении склада боеприпасов севернее Газни. Доложив об этом только комбату, он поднял свою роту по тревоге и рванул в район предстоящих боевых действий, не поставив в известность о том, где будет находиться, ни штаб батальона, ни даже оперативного дежурного. В итоге не была своевременно подготовлена резервная бронегруппа. Ничего не знали об этом и вертолетчики, так как третья рота укатила на собственной «броне». Проверить полученную информацию Бекоев посчитал излишним. По закону подлости, одна из его разведгрупп попала в засаду и была расстреляна из «зеленки» в упор с расстояния в десять-пятнадцать метров.

Эта засада вряд ли была заранее подготовлена. Скорее всего, при выдвижении к предполагаемому местонахождению склада, группа была обнаружена «духами» ранее, чем сама смогла обнаружить противника, а так как «духи» местность знали лучше, чем мы, то и подготовиться они успели быстрее, чем Бекоев. Своевременной помощи третьей роте оказать не успели, так как никто не был готов к такому обороту событий. К тому времени, когда поспешно собранный резерв нашел все-таки место, где «влипла» рота Бекоева, бой уже закончился, и «духи» спокойно удалились, посчитав свое дело выполненным. Третьей роте этот случай обошелся в шесть убитых и одного тяжело раненного. Плюс к тому резервная броня, спешно шедшая на помощь безо всяких мер предосторожности, потеряла один БТР на минах. Надо сказать, до этого дня таких потерь мы ни разу не несли. Но Бекоеву и этот случай сошел с рук. Комбат продолжал благоволить ему, и в вопросе о проведении серии налетов на Ургунские склады голос командира третьей роты имел большой вес. Впрочем, к этому времени капитан Бекоев сумел провести несколько успешных налетов и засад, и можно было надеяться, что история с семью загубленными разведчиками его многому научила. Объект В качестве первоочередной цели был выбран склад оружия и боеприпасов, расположенный в горах километрах шестидесяти юго-западнее Гардеза. От Газни до цели расстояние было вдвое большим и мы рассчитывали использовать гардезский аэродром, как аэродром подскока. Или как аэродром ожидания, если можно так выразиться.

По нашему плану, транспортные вертушки, десантировав наш отряд в район склада, не должны были возвращаться на свой аэродром в Газни, а должны были сесть в Гардезе. Таким образом, в течение пятнадцати—двадцати минут они могли вернуться в район проведения налета и эвакуировать нас оттуда. Склад располагался неподалеку от селения Лой-Мана, в котором вполне могли оказаться духовские резервы. По нашим сведениям, численность охраны была сокращена с шестидесяти человек до пятнадцати. Причем сокращена именно в связи с пресловутой переподготовкой. Однако никто не мог гарантировать, что в ближайшее время она не будет вновь доведена до первоначального состава. Боевой состав и замысел 239 вертолетная эскадрилья могла выделить нам для этой операции только шесть Ми-8мт. Число вертолетов и определило наш боевой состав – 60 человек, по десять на каждый борт. На всю операцию отводилось не более одного часа с момента десантирования отряда. Мы надеялись, что за это время «духи» не успеют собрать и подтянуть достаточно сил, чтобы успешно побороться с нами. Десантирование предполагалось произвести на ровную площадку у подножья гор, которая находилась в непосредственной близости от склада. У летчиков были сомнения в ее пригодности, так как заказанная нами аэрофотосъемка местности ничего путного рассказать нам не могла. Весь район предстоящих действий был сильно занесен снегом, поэтому аэрофотоснимок к нормальной работе был мало пригоден. Мы рассчитывали, что снежный покров не превышает 10—15 см и не слишком затруднит наши действия. Однако в реальности он составлял около 50 см и сильно повлиял на наши действия на конечном этапе операции. Возможный огонь зенитных средств (ДШК и ЗГУ) планировалось подавить с воздуха, но все-таки наибольшие надежды мы возлагали на внезапность нападения и скоротечность боя. Насколько мне известно, штаб бригады согласовал со штабом 40-й Армии вопрос о том, что если мы влипнем всерьез, то нам на помощь двинется 56-я дшбр в полном составе. Но этот вопрос уже не входил в мою компетенцию, и я доподлинно не знаю, была ли достигнута подобная договоренность или нет. Во всяком случае, десантников нам привлекать не пришлось, и слава Богу. При неблагоприятном развитии событий нам пришлось бы держаться в окружении не менее 10—12 часов, а это было чревато непредсказуемыми потерями с нашей стороны.