20 дней после моего самоубийства

День шестой

Выстрел. Им начинается уже не первое мое утро. Мне снится тот день снова и снова. Я вижу, как пуля попадает в Ребекку и она падает. Я вижу, как лужа крови вокруг ее бездыханного тела становится все больше и больше, и я уже не могу сдерживать слезы. Внутри все будто обрывается, а горло ужасно саднит в подступающем крике.

Я открываю глаза, из которых текут слезы, и сажусь на кровать. Не знаю, пройдет ли это когда-нибудь. Смогу ли я забыть, что с ней произошло. Ведь, по сути, это моя вина. Если бы я не появилась в ее жизни, она могла бы спокойно учиться в школе, терпеть нападки Тез и странности своей мамы. Она могла бы жить, как и все остальные дети. Она могла бы жить.

Я снова откидываюсь на подушку и, скрутившись калачиком, продолжаю рыдать. Знаю, я уже не могу ничего исправить, но понимание того, что она поймала пулю, предназначенную мне, не дает мне покоя. Знаю, Беккс любила меня и любила жизнь, которая была у нас в последнее время. А еще она любила Джея. Я успокаиваю себя мыслями о том, что она была счастлива со мной. Ведь она же была, правда? Хотя от этого и не легче.

Вина медленно убивала меня, а за моим решётчатым окном вставало солнце. Рассвет пытался захватить небо, и его светлые лучи превращали зарево во что-то невообразимое. Над горизонтом цвет небосвода был нежно-розовым, перетекающим в сиреневый, а выше и вовсе в темно-синий. Белые облака преграждали путь лучам солнца и рассеивали их. Появилось ощущение, что горизонт светится, и граница между небом и землей пропала вовсе.

Ребекке бы понравился этот вид, она сочла бы очень романтичным наблюдать подобное с Джеем. Возможно, она видит его, уже по ту сторону? Может, наблюдает за появлением солнца с того смешного облака? Пусть я и не особо верю в загробную жизнь, но от этих мыслей мне становится спокойнее, и я снова засыпаю еще на несколько часов.

Меня будит стук в дверь. Это Фел, она принесла мне завтрак. Оладьи с клубничным джемом и чашка ароматного кофе. В голове невольно проплывает утро в доме у бабушки и чудесные оладьи, которые готовил ее муж. Мне снова становится немного грустно.

– Ты что такая печальная сегодня, дорогуша? – озабоченно спрашивает Фел.

– Нет, ничего.

– Точно?

– Угу. Слушай, Фел, а ты веришь в загробную жизнь?

– Во что?

– Ну, в рай и ад, в жизнь после смерти и все дела?

– Не знаю. Мне кажется, что что-то там должно быть. Не может быть такого, чтобы все прекращалось просто так, верно? Не хочу верить, что я, как личность, умру вместе с этим бренным телом. А с чего вдруг такие вопросы?

– Ни с чего, - меня немного успокоил ответ Фел, и я улыбнулась ей.

– Ладно. Доедай и пошли к Рою. Он хочет с тобой поговорить.

– Рой? О чем?

– Не знаю. Мне кажется, что он, наконец, перестанет относиться к тебе, как к мебели, - Фел подмигивает мне, и я вспоминаю наш вчерашний разговор. Она использовала то же сравнение, когда говорила про побег. Похоже, она имеет в виду, что Рой решил мне о нем рассказать. Ну, слава Богу.

Мы идем по коридору в комнату Роя, которую он использует, как кабинет. Если честно, то я до сих пор не поняла, чем он занимается. Единственное, что я знаю, что это незаконно. Мне, конечно, интересно, но влезать еще и в это было бы перебором, по-моему. Я и так отхватила себе немало проблем со всем этим беззаконием, так что в данном случае я решила придерживаться постулата «Меньше знаешь – крепче спишь». Пусть это и противоречит моей сущности, но я подумываю над тем, чтобы перевоспитать себя.

По пути мы встречаем Майка, который разговаривает с каким-то стремным парнем с дредами. Выглядит этот некто, ласково сказать, жутко обкуренным. Майк же наоборот трезвый и свежий. Как два таких разных человека вообще могут вести беседу? Когда мы проходим мимо этой парочки, Майк и Фел коротко кивают друг другу, а укурыш пытается ущипнуть меня за задницу, за что получает от Майка под дых. Этот инцидент еще раз заставляет меня посчитать Майка не настолько уж и плохим человеком.

Рой стоял у открытого окна и курил, когда мы с Фел вошли. Он закрыл окно и обернулся к нам.

– Фелли, выйди, - ласково приказал он сестре. Она повиновалась.
– Здравствуй, Глория, - продолжил он, когда дверь за Фел закрылась. Он улыбнулся, как и в нашу первую встречу, и я снова начала воспринимать его, как спасителя, а не как человека, который держит меня чуть ли не в плену.

– Привет, Рой. Что ты хочешь мне сказать? Что больше не выпустишь меня из дому до старости? – я решила скосить под дурочку, ведь по идее я не должна ничего знать.

– Нет, Глория. Я хочу тебе все объяснить. Присаживайся, - похоже, этот парень знает, что я скучаю по старому имени и нарочно называет меня так, как раньше. Вот стервец!

– О, неужели ты решил опуститься до объяснений какой-то дуре, которую держишь в четырех заколоченных стенах?
– я села на стул и скрестила руки на груди.

– Глория, не утрируй. Я делаю это ради тебя, ты ведь знаешь.

– Знаю, - кажется, запас моей придурковатости закончился и я смягчилась. – Ладно, будем считать, что ты заставил меня тебя выслушать, обратившись ко мне по настоящему имени. Итак, вещай.

– Думаю, ты не дура, - начал Рой.

– Ну, спасибо, - огрызнулась я.

– Не перебивай, - Рой явно нервничал и сомневался в том, что мне вообще стоит рассказывать. По правде, я не совсем понимала, почему он решил мне все рассказать, если для него это так сложно. Возможно, у него нет другого выбора… - Так вот. Так как ты не дура, то, думаю, ты уже догадалась, что я держу тебя здесь не просто так.

– Аминь, - снова вставила я и, поймав грозный взгляд Роя, тут же закрыла себе рот рукой.

– Я хочу освободить Алекса. Я уже передал ему в тюрьму все инструкции через того же человека, который помог ему в прошлый раз оставить записку для тебя.

– Ясно, - я, как могла, имитировала удивление. – Что на счет Стива и Джея? – задала я Рою тот же вопрос, который спросила и у Фел в прошлый раз.

– Это уже не мое дело. Я должен Алексу и освобождать я буду его. Если он прихватит их с собой, то мы и их заберем. Если нет – то нет.

– Ясно, - снова сказала я. – Почему ты не говорил мне раньше? Неужели ты думал, что я побегу в полицию, - встав со своего стула и повысив тон, спросила я.

– Нет, я думал, что ты будешь волноваться и предлагать помощь, чем только мешала бы.

– Ох, ну да. Гораздо удобнее было запереть меня и ничего не говорить, чтобы я с ума сходила от незнания, да?

– Глория, успокойся. Я думал, что так будет лучше.

– Думал он, - подытожила я, злясь. Глубоко вздохнув, я продолжила. – А зачем ты мне теперь рассказал? Подозреваю, что ты сделал это отнюдь не для того, чтобы облегчить мои страдания, верно?

– Верно. Будь моя воля, ты бы ничего не знала, а я бы не слушал твою истерику.

– Что же тогда тебя заставило?

– Мне нужна твоя помощь.