200 мифов народов мира

Кабракан с презрением посмотрел на братьев и уже собрался уходить, когда они предложили:

– Останься, нам хотелось бы посмотреть, можешь ли ты бросать горы.

Миктлантекутли. Рисунок из «Кодекса Борджиа». XV в.

Это задело самолюбие Кабракана.

– Что ж, если хотите, – ответил он, – я покажу вам. Выбирайте любую гору, и, прежде чем вы опомнитесь, я обращу ее в пыль.

Хун-Апу огляделся вокруг и, заметив огромную горную вершину, указал на нее.

– Сможешь ли обрушить эту гору? – спросил он.

– Проще простого, – рассмеялся Кабракан. – Начнем?

– Нам кажется, что сначала ты должен основательно подкрепиться, – сказал Хун-Апу. – Ты с утра не ел, а такое великое дело нельзя довести до конца на голодный желудок.

Великан причмокнул губами.

– И то правда, – сказал он. – Но что у вас есть для утоления моего голода?

– С собой у нас ничего нет, – сказал Хун-Апу.

– Хороши же кормильцы! – прорычал Кабракан. – Спрашиваете, что я буду есть, а затем говорите, что у вас ничего нет.

В гневе он схватил одну из небольших гор и бросил ее в море, да так, что волны поднялись до самого неба.

– Ладно, – сказал Хун-Апу, – не сердись. У нас с собой наши духовые трубки, и мы подстрелим тебе птицу на обед.

Услышав такие слова, Кабракан поубавил свой гнев.

– Что же вы сразу об этом не сказали? – пробурчал он. – Давайте, да поживее, а то я ужасно голоден.

Как раз в этот момент над их головой пролетала огромная птица, и Хун-Апу и Шбаланкэ подняли вверх свои духовые трубки. Дротики взвились вверх, и добыча, кувыркаясь в воздухе, упала к ногам Кабракана.

– Замечательно! – воскликнул великан. – А вы и впрямь ловкие охотники!

И, схватив убитую птицу, собрался было съесть ее сырой, но Хун-Апу остановил его.

– Погоди-ка, – сказал он. – Птица будет гораздо вкуснее, если ее как следует приготовить.

И Хун-Апу начал тереть две зажигательные палочки одну о другую, а Шбаланкэ велел собрать немного сухого хвороста.

Запылал огонь. Хун-Апу смазал перья птицы толстым слоем глины и подвесил ее. Вскоре аппетитный запах защекотал ноздри великана. Но, на свою беду, он не знал одной хитрости: глина, которой Хун-Апу обмазал перья птицы, была отравленной.

Когда аппетитное блюдо было готово, он отдал его Кабракану, который в один миг его проглотил.

– А теперь, – сказал Хун-Апу, – пойдем к той высокой горе и посмотрим, сможешь ли ты, как похвалялся, поднять ее.

Но Кабракана уже согнуло пополам от острой боли.

– Что это? – спросил он, проводя рукой по лбу. – Кажется, я не вижу горы, о которой ты говоришь.

– Протри глаза, – обиженно сказал Хун-Апу. – Она там, к востоку отсюда.

– Что-то мои глаза сегодня затуманены, – пожаловался великан.

– Да не в этом дело, – сказал Хун-Апу. – Ты обещал, что сможешь поднять эту гору, а теперь испугался?

– Говорю же тебе, – с трудом проговорил Кабракан, – я стал плохо видеть. Ты можешь отвести меня к горе?

– Конечно, – сказал Хун-Апу, протягивая ему руку, и через несколько шагов они уже были у ее подножия.

– Ну а теперь, – сказал Хун-Апу, – посмотрим, как ты это сделаешь, великий силач!

Кабракан остановил взгляд на громаде, высившейся перед ним. Его колени тряслись, пот лился со лба и ручьями сбегал по склону горы.

– Ну, давай же! – насмешливо крикнул Хун-Апу. – Ты будешь поднимать гору или нет?

– Он не может, – презрительно сказал Шбаланкэ. – Так я и знал, что это пустые слова.

Кабракан встряхнулся, пытаясь собраться с силами, но напрасно. Яд быстро распространился по его телу, и он со стоном упал перед братьями замертво. Так погиб последний из земных великанов, уничтожить которых были посланы Хун-Апу и Шбаланкэ.

Легенды Австралии

Легенды и сказки Австралии представляют особый интерес. В свое время предки австралийцев через острова Индонезии и Новую Гвинею прибывали на практически никем не освоенный материк. На краю света, в условиях полной изоляции и особой природной среды, народ сумел приспособиться к местным условиям, сохранив древние формы материальной и духовной культуры.

Что касается словесного творчества, то главное место в нем занимают мифы, в которых действие героев отнесено к некоему правремени. У австралийских племен эта эпоха обозначается тем же словом, что и сновидения. Иными словами, речь идет о времени не только доисторическом, но и внеисторическом. Оно может воссоздаваться лишь в определенных снах и обрядах, где исполнители отождествляются с мифическими предками. Последние мыслятся как вечные и никем не созданные. Они совершили свой жизненный цикл, превратившись в священные скалы, деревья или каменные (деревянные) чуринги. Эти предметы (естественные или рукотворные), по представлениям австралийских племен, и сейчас сохраняют творческую силу мифического предка и служат вместилищем душ их родственников.

И еще одно наблюдение. Своеобразие природного и животного царства аборигенов Австралии таково, что порой трудно понять, кто перед нами – зверь, птица, оборотень или воплощение человека. Все это слито воедино, а потому персонажи преданий воспринимаются как живое отражение стихий первобытных эпох.

Создание солнца

До того как появились люди, на земле жили огромные птицы и звери. На небе же светили только луна и звезды. Однажды эму Диневан и журавль Бролга поссорились на обширной равнине около реки. Рассерженный Бролга бросился к гнезду Диневана, схватил большое яйцо и что было сил бросил его в небо. Там оно разбилось о вязанку дров, желток разлился, дрова загорелись, и этот огонь, к удивлению всех живых существ, осветил мир.

Живший на небе добрый дух увидел, как красива земля, и подумал, что было бы хорошо каждый день зажигать такой огонь. Всю ночь он и его помощники-духи собирали и складывали дрова. Когда куча становилась достаточно большой, они посылали утреннюю звезду предупредить живущих на земле о том, что скоро будет зажжен огонь.

Но спящие земные существа не замечали утренней звезды. Тогда духи решили возвещать о восходе солнца каким-нибудь звуком и будить спящих. Долгое время они не могли придумать, кому это можно поручить, пока однажды не услышали крик пересмешника Гу-гур-гаги. «Вот звук, который нам нужен», – решили они.

Духи сказали Гу-гур-гаге, что отныне, как только погаснет утренняя звезда, он должен смеяться как можно громче, чтобы перед восходом солнца будить спящих. Если же он не согласится, то они не будут зажигать солнце-огонь и навсегда оставят землю в потемках. Конечно же, Гу-гур-гага согласился и с тех пор каждое утро оглашает воздух громкими звуками: «Гу-гур-гага, гу-гур-гага!»

Когда духи разжигают огонь, он не дает много тепла. Но в середине дня, когда все сучья и поленья охвачены пламенем, жар становится сильнее. Затем он постепенно спадает, и при заходе солнца от костра остаются только красные угли.