2024-й

— Это мои проблемы, — ответила она сухо. — Как я их решаю — мое дело. До свидания, Владимир.

— Минутку! — заорал я. — Мы все еще сотрудничаем в области сохранения животных?

Она мгновение поколебалась, прежде чем ответить:

— Да, конечно. Но идею заставить меня участвовать в улучшении вашего гормонального тонуса — оставьте.

— Хорошо, — пообещал я, хотя про себя сказал злорадно, что на этот раз уж точно отымею во все дырки эту бизнес-леди. — Конечно, а как же! У меня для вас хорошая новость. Очень!

— Какая?

Я помотал головой.

— Встретимся, поужинаем, все и расскажу.

Она смотрела с подозрением.

— А это не уловка?

Я сделал вид, что смертельно обиделся.

— Тамара! Я не настолько пал!.. Мне как-то не приходится прибегать к уловкам, чтобы затаскивать женщин в постель. Я не аполлон, но человек достаточно интересный. На меня пока неплохо клюют, представьте себе!

Она все еще колебалась, я сказал таинственным шепотом:

— Клянусь, вы будете рады. Если нет, можете убить меня на месте.

Она подумала, кивнула, не сводя с меня взгляда.

— Хорошо. Но молитесь, чтобы я в самом деле обрадовалась. Потому что убью вас с удовольствием.

Пробки, несмотря на все уверения властей и титанические меры по их устранению, трижды останавливали меня минут на десять, а в остальное время не мог дать больше, чем восемьдесят километров в час.

На этот раз я зашел со стороны МКАД, здесь в последний год стало легче, я гнал в среднем ряду и посматривал по сторонам, дивясь быстрым переменам.

Вдоль шоссе гордо высятся эйфелевы башни высоковольтных передач: ажурные, технически совершенные, на разных этажах подвешены провода, что тянутся до следующей башни, а от нее до следующей, и так от Москвы и до Владивостока, это же ужас, сколько их…

Технологии развиваются настолько стремительно, что не успевают устаревать, как их теснят новинки. Но если еще работающие мобильники научились хоть и с жалостью, но выбрасывать в угоду более навороченным, еще труднее расставаться с автомобилями, что не просто на ходу, а вообще-то еще новенькие, то совсем непросто менять вот такие гиганты, как эти башни по передаче электроэнергии. Такие были еще в середине прошлого века, но прошло сто лет, и от них пока еще отказываться нерентабельно.

Вообще, все гигантское строить сейчас рискованно: закладываем в проекты строительство гигантских ледоколов, которые начнем через пять лет, а закончим через пятнадцать… а понадобятся ли тогда вообще? Согласовываем с правительствами ряда стран прокладку трубы нефтепровода по дну Балтийского моря, строить начнем через три года, закончим через шесть… Но не придет ли за это время на смену нефти что-то иное?

На телеэкране пляшут полуголые красотки, а игривый голосок по авторадио сообщил:

— Ожидается жаркое лето! Синоптики обещают на конец мая приход циклона с его жарой и безоблачным небом. Установится под тридцать по Цельсию, потом неделя дождей и снова весь июнь двадцать девять — тридцать один, а это значит, что на этот раз одиночками нудистов на улицах города не обойтись, поняли?

Еще бы, мелькнула мысль. За осень, зиму и весну было столько сделано операций по улучшению внешности, лифтингу груди и увеличению пенисов, что вся эта армия обязательно воспользуется случаем продемонстрировать свои успехи.

Когда жара становится раздражающей, то все больше горожан появляется в таком виде, что их бабушки померли бы со стыда: в сверхкоротких шортах и в лифчиках, мужчины вообще только в шортах и сандалиях. Но сейчас, похоже, и эти остатки будут сброшены…

Не всеми, конечно, всегда найдется консервативная прослойка населения, которая никогда и ни за что, что в большинстве случаев не имеет отношения к нравственности и религии. Не всякий захочет снимать трусы на улице, если пенис меньше мизинца на ноге, да и женщины бывают такие, что никакой пластический хирург не поможет, но эти люди погоды уже делать не будут, как раньше…

Я посматривал на часы, теперь навигатор учитывает вероятность пробок и определяет расстояние до цели с их учетом. Я подъехал к зданию, где помещается юридическая фирма, на семь минут раньше, с облегчением перевел дыхание.

По тротуару то и дело проходят молодые женщины, я рассматривал их с удовольствием. Конечно, кроме них и всякие прочие, как самцы, так и престарелые, но инстинкт велит рассматривать только вот таких, и я рассматривал, привычно прикидывая на уровне подсознания, что и как с ними проделываю.

Платья и юбочки выпускают, как мне кажется, исключительно в стиле «Нагнись, детка!», то есть прикрывают спереди и сзади срамные места, как сказала бы моя бабушка, когда женщина стоит или идет. Но стоит ей нагнуться в магазине к нижней полке, опустить сумку на землю или даже поправить одеяльце в коляске ребенка, сразу во всей красе видны обе щели: обрамленный красивым кольцевым валиком анус и подкачанные красным гелем половые губы.

Против этих юбок не могут ничего сказать серьезного даже строгие борцы против нудизма. Женщины одеты пристойно, а что в какие-то моменты обнажаются какие-то места, то, извините, нужно именно присматриваться к ним, чтобы разглядеть. Это у вас, сударь, извращенные вкусы, ишь, куда глазеете! Посмотрите, сколько прекрасного вокруг: чистые скверы, цветы в вазах, мраморные плиты под ногами, прекрасные новые здания дивной архитектуры, фонтаны… а вы куда смотрите?

Дверь распахнулась ровно в восемнадцать, служащие хлынули через крыльцо деловыми муравьями. Большинство бросились к остановке общественного транспорта, теперь за пользование им еще и доплачивают, а Тамара вышла с опозданием на пять минут.

Я выскочил и распахнул перед нею дверцу. Она улыбнулась еще издали.

— Вы не изменились в манерах, Владимир.

— Спасибо, — сказал я.

— Хотя с виду возмужали.

— Спасибо, — повторил я. — А вот вам не могу ответить тем же. Вы ничуть не изменились. И не возмужали.

Она сдержанно улыбнулась:

— Спасибо. Вы стараетесь возмужать, мы — остаться… какими были.

Я усадил ее, закрыл дверцу и, обойдя машину спереди, сел за руль. В кабине уже повис запах легких духов, Тамара посматривала на меня искоса, в уголке глаза таится сдержанный смех.

— Это же сколько лет прошло? — спросила она. — Три?

— Больше, — сказал я.

Она ахнула:

— Неужели четыре?

— Пять, — ответил я. — Но как промелькнули… Одно могу сказать твердо, мы в самом деле внедрили новые правила. Теперь ничего нельзя убить вот просто потому, что захотелось. Ну, разве что муху или комара, но тех у нас пока нет.