2024-й

— Двадцать пять, — сказал я со вздохом. — Все равно много. Больше, чем у плачущего Юлия Цезаря.

Нас бережно и почтительно усадили за уютный стол на две персоны. Таких в небольшом зале несколько, на каждом по светильнику, что дают мягкий, стелющийся по столу свет, подчеркивая красоту и роскошь сервизов, столовых приборов, бокалов, а также изысканной и одновременно роскошной еды.

В центре стола — букет цветов, ничего подобного не видел, да и все, что мне попадалось раньше, это уличные торговцы с жалкими букетиками в руках, а здесь будто обворовали главную сокровищницу Ботанического сада.

Мы в полутени, только столешница освещена, как витрина Эрмитажа. С потолка свисает хрустальная люстра, но множество бокалов, рюмок и фужеров создают впечатление, что еще одна люстра прямо здесь, на столе.

— Здесь хорошо, — произнесла наконец Тамара. — Ну, начинайте хвастаться!

Я вытащил карманный ноут, раздвинул на максимальный размер, включил, на стол спроецировалась виртуальная клава. Тамара с любопытством следила, как комп проверил меня сперва по отпечатку пальца, потом по сетчатке глаза.

— Серьезно у вас!

— Еще бы, — ответил я. — Эта работа стоит около ста миллионов долларов. Потерять было бы жалко.

Официант, что подходил с раскрытым блокнотиком в руках, вздрогнул и почтительно вытянулся:

— Что… изволите?

— Тамара, — спросил я, — вы что-то выбрали?

Она засмеялась:

— Нет, как и в прошлый раз. Не успела.

— Будете выбирать?

Она повернулась к официанту:

— А что готово прямо сейчас? Мы зашли просто поужинать.

— У нас есть, — ответил он и приготовился перечислять, но я прервал небрежным жестом:

— Просто поужинать!

Он удалился, своим отношением к долгому процессу заказывания мы еще раз подтвердили, что оба из стаза олигархов, долго ковыряются в меню и перебирают только новички и бедные, а те, для кого роскошные рестораны — пройденный этап, заскакивают сюда просто перекусить или наскоро пообедать.

Тамара с жадностью приникла к экрану, я показал, как пользоваться, интерфейс интуитивно понятный, схватила на лету, пошла по локации, попробовала стрельнуть уток, и тут же ей впаяли громадный штраф, что посмела охотиться на пернатых в период укладки яиц, а еще и пригрозили забрать охотничьи права…

— Как здорово, — прошептала она. — Вы все-таки это сделали…

— Это еще не все, — сказал я гордо. — Тем, кто проштрафится чересчур, устраивают переэкзаменовку на знание предмета. То есть он должен доказать, что не простой убиватель животных…

Она смотрела жадно, глаза сияют, на щеках проступил румянец. Энтузиастка, мелькнула иронически-ласковая мысль. Богатое общество позволяет и таким жить, даже преуспевать, но в тяжелые времена такие гибнут первыми, как слишком нежные цветы…

— Господи, — прошептала она наконец зачарованно, — вы создали целый мир…

— Господь сотворил мир и сбежал, — ответил я. — Так что нам приходится дальше самим.

— Ого! — произнесла она рассеянно, не отрывая взгляда от монитора.

— Мафусаил жил девятьсот шестьдесят девять лет, — напомнил я. — Но раз уж мы сами взялись за этот мир, то в следующие десять лет увидим больше, чем видел Мафусаил за всю свою жизнь!

Она кротко улыбнулась:

— Будет ли конец света хеппи-эндом? С такими темпами конец придет скоро.

Стол достаточно просторен, тарелки с изысканными закусками вырастали бесшумно, не привлекая внимания, так же тихо нам наполнили бокалы шампанским.

Тамара бросила на них косой взгляд.

— Вам же нельзя!

Я изумился:

— Почему?

— А кто за рулем?

— Я думал, — сказал я, — вы отвезете… Шучу-шучу. Я только один-два бокала, а таблетки у меня в бардачке.

— А машина заведется?

Я ухмыльнулся:

— Вы говорите с программистом!

— Опасные вы люди, — буркнула она. — С другой стороны, такую красоту сотворили… Только женщины у вас…

— Не нравятся? — спросил я. — А наши все балдеют.

Она покачала головой:

— Глядя на них, остро чувствуешь свою ущербность. В реале ни одна из нас не может ни двигаться вот так, ни… ну, проделывать все это. У нас так мышцы не работают.

— Пластические хирурги, — обнадежил я, — обещают решить эту проблему. В человеке много спящих мышц, что достались от обезьян. Их надо только разбудить.

— Все равно, — протянула она, — с виртуальными не сравниться. А тут еще резиновых кукол нашпиговали чипами, что только не вытворяют…

Я спросил заинтересованно:

— Что?

Она фыркнула:

— Наверняка знаете больше меня!

— Честное слово, — сказал я, — не знаю! Столько работы было, некогда и на небо глянуть. Это сейчас вот окошко, потому что байму уже загрузили на сервера, гоняем пока что в закрытом бета-тесте. Так что резиновая мне в моей холостяцкой жизни еще как нужна! За пивом уже ходит?.. Кстати, пузырьки из шампанского почти убежали.

Она подняла свой бокал, мы сомкнули их над столом, глядя друг другу в глаза. Ее лицо было серьезным и чуточку печальным.

— За ваш успех, — произнесла она.

— Это ваш успех, — возразил я. — Думаете, мы здесь только потому, что мне захотелось вас трахнуть? Я привез вам результат вашей победы, о которой вы уже и забыли!

Она слабо улыбнулась:

— Спасибо. Мне приятно думать, что присутствует и эта причина.

Я выпил до дна, она отпила половину, затем молча копалась в салате, а я пожирал свой с аппетитом и чисто мужской бесцеремонностью.

Потом подали горячее, Тамара только принюхалась и уже восхитилась кухней, а на тарелках выкладывал художник рангом не ниже, чем лейб из Императорской академии искусств.

Тамара раскраснелась, пугливо оглянулась:

— Не знаете, здесь туалеты общие?

— Нет-нет, — сказал я успокаивающе. — Здесь по старинке. Мужские отдельно, женские отдельно. Даже в разные двери входите…

Она сказала торопливо:

— Тогда я отлучусь.

— Попудрить носик, — сказал я.

Она переспросила в недоумении:

— Что-что?

— Так говорили раньше, — объяснил я. — Эвфемизм. Раньше не говорили прямо, что идут срать, а что-нибудь эдакое иносказательное. А пудра была в старину, когда еще кремы ее не вытеснили…