21 интервью

Минчин: Оглядываясь назад: какое место занял в истории современной литературы альманах «Метрополь», рожденный в таких муках, и чем занимаются ныне его участники?

Аксенов: Я думаю, что он занял весьма достойное место в истории современной русской литературы и ее борьбе против тоталитарного давления. Несмотря на то, что даже сейчас, в период «гласности», «Метрополь» никогда не упоминается даже самыми смелыми и либеральными советскими критиками. Эта тенденция очень отчетливо прослеживается в столь дерзких дискуссиях на страницах советских журналов и еженедельников, когда уже, кажется, разрешено упоминать почти все, кроме литературы эмиграции и каких-то событий, связанных с живущими сейчас на Западе современными русскими писателями.

Минчин: «В поисках грустного бэби» – ваша последняя книга – трогательный пример мемуарно-публицистического жанра, были ли «предтечи» у этой книги?

Аксенов: Да, это моя вторая книга об Америке, первая книга вышла еще в Советском Союзе в 1976 году, она называлась «Круглые сутки нон-стоп». И еще, разумеется, был «предтеча» у моей книги – сама песенка «Грустный бэби» из кинофильма «Судьба солдата в Америке».

Минчин: Что вы думаете по поводу происходящего в России? Верители вы в ЭТО?

Аксенов: То, что происходит сейчас в России, это, конечно, чудо. Если попытаться вспомнить совсем недавние брежневские времена и первые послебрежневские годы, можно точно сказать, что никто не рассчитывал на столь быстрые и такие весьма основательные изменения в обществе, в правящей партии, в прессе коммунистической. Все это выглядело тогда просто как мертвое тело, неспособное ни на какие движения, и казалось, что партия в принципе уже никогда не сможет выдвинуть живого инициативного человека из своего состава. То, что произошло, это, разумеется, проявления каких-то еще малоизученных процессов, малопроявившихся процессов внутри страны. Тут присутствует масса всего: и много спекуляции, и попытка гальванизировать этот «труп», попытка начать какую-то новую жизнь, и демагогия, и искреннее желание спасти народ, спасти культуру и страну. Конечно, не могут произойти решительные изменения и резкие перемены внутри в принципе неподвижного и неизменившегося общества в течение одной ночи, возникает масса путаницы, какая-то глухая борьба, какие-то непонятные телодвижения.

И наряду с искренними попытками оживить что-то, внести какую-то новую творческую струю в этот поток, присутствует масса фальши, масса дурного вкуса, и это даже становится еще более видным, чем в прежние, так называемые «застойные» времена, потому что стали больше говорить. Говорить стали больше, но манера речи еще не выработана, не выработана также и нравственная основа этой речи.

Верю ли я в это? Верить в это совершенно невозможно, здесь нет никакого постулата веры, я пока еще не увидел ничего священного. Другое дело, что можно надеяться, и я, разумеется, вместе со всеми надеюсь, что что-нибудь толковое получится.

Минчин: Почему столько шума и прессы вокруг «Письма десяти»?

Аксенов: Я думаю, что и шум вокруг «Письма десяти» возник потому, что не выработана еще манера речи и нравственная основа гласности. С другой стороны, множество сил темных, прикидывающихся только сторонниками перемен, множество таких субъектов, которые в принципе остались на тех же своих местах, особенно в культуре, – пытались демагогически раздуть это письмо и начать свистопляску идеологическую вокруг него, чтобы показать как бы «лицо врага» и «как мы смело боремся» с этим врагом. Когда меня спрашивают об этом и задают вопрос «почему ты подписал письмо десяти?», я обычно отвечаю: а как же я мог его не подписать, если бы я его не подписал, тогда бы оно было «письмом девяти», а не «письмом десяти».

Минчин: Ходят слухи, что вы или собираетесь, или уже уехали в Советский Союз. Вернулись бы вы, появись такая возможность?

Аксенов: Слухам верить не надо. Нет, я не собираюсь уехать в Советский Союз. Я, честно говоря, после здешних лет, а может, главным образом, после того, что произошло со мной в течение нескольких лет перед эмиграцией, перед высылкой из Советского Союза, я как-то уже совершенно не представляю себя работающим писателем в том обществе.

Минчин: Что вы думаете о прибавлении в русской литературе нобелевских лауреатов?

Аксенов: Вопрос как-то странно поставлен. Однако принцип его ясен, и я думаю – должен сказать, может, я вас этим огорчу, но я думаю, что Бродский – это совсем не то, что я имею в виду, когда говорю «поэт» или «поэзия».

Впрочем, он хоть и несуразно, нескладно, но вполне скроен для нобелевского фрака. Ничем не хуже его предшественника, поэта из Нигерии Вола Соинки, и ничем не лучше его главного соперника Чингиза Айтматова.

Минчин: И, конечно: над чем вы работаете сейчас? Какие планы на ближайшую «пятилетку»?

Аксенов: Я сейчас, в промежутках между рассеиванием «разумного, доброго, вечного» в мэрилендских университетах, работаю попеременно над двумя проектами, один – это мой первый, сугубо американский роман, действие которого происходит целиком в Америке, а именно в Вашингтоне. Второй – понемножку я начинаю писать семейную хронику, уходящую в двадцатые годы, хронику семьи московских интеллигентов.

Минчин: Вопрос, который бы вы хотели задать самому себе и ответить?

Аксенов: Вопрос таков: который час, спрашиваю я себя, и отвечаю: 10 часов 10 минут. Всего доброго.

21 декабря 1987 г. Перед Рождеством, из Нью-Йорка в Вашингтон

Интервью с Жаклин Биссет

Минчин: Какие ваши любимые фильмы, которые вы считаете лучшими?

Биссет: Лучшие мои роли я, наверное, сыграла на телевидении: «Анна Каренина», «Запретное». Из кинофильмов: «Богатые и знаменитые», «Под вулканом», «Кузнечик».

Минчин: Вы упомянули, что иногда чувствуете себя неуверенно и тогда перебираете свои фильмы, чтобы посмотреть их и понять, чего вы достигли. Вы часто ощущаете такое?

Биссет: Периодически. Неуверенность – составная часть чувств человека в его жизни. Не только как актрисы в бизнесе кино, а как существа во Вселенной. Но когда есть работа – а я сильна всегда в работе, тогда я чувствую себя уверенной. Я концентрируюсь и заставляю себя достигать результатов, которых я обязана достичь. Каждый фильм – это новый рубеж, который я обязана преодолеть. В каждом фильме, в котором я снимаюсь, у меня есть свои страхи. Кто может быть уверен в себе в современном мире?

Минчин: Никто.

Биссет: Сегодняшний бизнес кино вне контроля. У меня есть свои принципы и уверенность, как у человека, который научился выживать, это правда…

Минчин: В шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых, девяностых. Немногие актрисы могут этим похвастаться. К примеру, Фэй Данауэй…

Биссет: Почему? Она работает. По-моему, больше, чем я.

Минчин: Но на экране большом ее не видно. Вы часто ходите в кино?