2134: Элемент

Монашки между тем встали вокруг Женевьевы, настоящим живым щитом, а вот Зибен, не обращая ни малейшего внимания на Никласа, прошел через кабинет. Наклонившись, лысый клон подхватил отчаянно мычащего Оберхойзера за воротник, поволок его за собой. На полу при этом оставался широкий влажный след — вивисектор обмочился от страха.

Вконец уже поняв к чему конкретно идет дело, Оберхойзер утробный взвыл. Полоску скотча он снова как-то сумел частично сорвать и сейчас бесновался, брызгая слюной невнятным криком. Но безрезультатно — Зибен держал его железной хваткой. Не обращая внимания на крики и визги Оберхойзера, лысый клон даже не замедляя шаг выстрелил несколько раз в панорамное стекло кабинета. Приблизившись, ногой выбил одну секцию массивного стекла, после чего без лишних задержек запустил Оберхойзера в полет.

Никлас уже подошел ближе, встав на самом краю и наблюдая как фигура визжащего вивисектора летит вниз. Придержал Женевьеву — которая подбежала к краю разбитой секции так быстро, что могла бы и следом выскочить. Переживает, похоже.

Неудивительно, впрочем — сейчас ее смысл жизни к земле летит. Вот прилетит, и ей ведь придется думать, как и зачем дальше жить — философски и немного лениво размышлял Никлас, наблюдая за полетом доктора. Действие стимулятора уже почти прошло — слишком много ресурсов он использовал для убийства клонов в самом начале, и сейчас эйфория окончательно переходит в утомленную негу, за которой совсем скоро последует крайне неприятный откат.

Полет Оберхойзера продолжался недолго — визжащий крик уже прервало касание земли, снизу донесся глухой звук удара.

— Мене, текел, фарес, — эпитафией произнес Никлас, глядя как скатывается, а чуть погодя съезжает по склону изломанная падением фигура.

«Взвешен. Обмерен. Ничтожен», — недавняя речь о запросе на справедливость возродила в памяти библейские мудрости, одну из которых он только что и произнес. Обернувшись и отходя от окна, Никлас достал нож, разрезал Женевьеве пластиковую стяжку на руках, после чего рванул полоску скотча с лица. Это определенно было больно и неприятно, но девушка не обратила внимания. На губах ее играла легкая улыбка, глаза возбужденно поблескивали.

— Спасибо, — произнесла девушка, улыбка на ее лице стала еще шире. — Мне никогда не было так приятно, никогда! Это такое чувство, что даже словами не передать, и я благодарна тебе за…

Женевьева не договорила — в зале вдруг погас свет. Парой секунд позже включилось аварийное освещение, окрашивая все вокруг алым багрянцем.

— Это что? — спросила Женевьева.

— Скорее всего ничего хорошего, — напряженно произнес Никлас, который сам просто не успел задать только что озвученный Женевьевой вопрос. Вот ведь незадача — он, на краткий миг, когда загорелся красный свет понадеялся, что это она ему объяснит, что происходит. Ведь ее смысл жизни только что в окно улетел, она досконально изучала жизнь и историю Оберхойзера, а сам Никлас здесь вообще проездом.

В это самый момент экраны, транслирующие все происходящее на территории замка, погасли. Ненадолго: уже через секунду каждый загорелся алым светом, на котором был изображен оскаленный черный череп, очертаниями далекий от человеческого.

В дополнении к происходящему по всем залам башни и замка разнесся механический голос. Слова звучали на немецком, Никлас ничего не понимал даже приблизительно — кроме первого слова «Ахтунг». Впрочем, про полный «Ахнунг», который наступает вокруг, даже и без этого было ясно.

С привычным чпокающим звуком отлетела пробка флакончика ведьмачьего эликсира — Никлас решил, что лишним стимулятор сейчас точно не будет. Через пару мгновений еще раз с чпокающим звуком вылетела пробка, уже вторая. Потому что Никлас вдруг ощутил плохое, даже можно сказать поганое предчувствие. И пользуясь имеющейся — пока имеющейся возможностью, решил, что и два стимулятора друг на друга принять лишним не будет.

Глава 20 Апрель

Женский механический голос так и продолжал повторять одну и ту же фразу, звучащую на резком немецком языке, непонятном Никласу. Мимо него только что пробежал Зибен и начал один за другим вырывать из держателей в стенной нише системные блоки, разбивая.

Зачем он это делает — просто уничтожает или пытается вытащить носители информации, Никлас спрашивать не стал. Тем более что Женевьева уже кричала, призывая срочно уходить. Схватив девушку за руку, выбегая из кабинета, Никлас даже не подумал у нее спросить, что именно звучит в транслируемом сообщении — во-первых и так понятно, что наступает полный «ахтунг», а во-вторых даже если Женевьева и переведет, не факт, что можно верить вещающему голосу, может дезинформация.

Поэтому Никлас не забивая голову вытащил Женевьеву в зал и уже бежал к лестнице. Клоны — все шесть «монашек», устремились следом. Зибен так и остался в кабинете доктора, продолжая уничтожать технику. Довольно правильное решение — если активированный со смертью Оберхойзера аварийный протокол подразумевает уничтожение здания, клон примет свою судьбу, оставшись здесь. Если же нет, то уничтожение хранителей информации дело нужное, видеозаписи произошедшего в зале ни Никласу, ни Женевьеве точно не нужны.

Спускались по винтовой лестнице башни быстро — перескакивая по несколько ступеней сразу. По узкой лестнице бежали вниз неорганизованной гурьбой, но оказавшись на широкой галерее, группа перестроилась: трое девушек-клонов стремительно ускорились, обгоняя Никласа и Женевьеву, еще трое остались позади. Пробежали мимо рядов доспехов, выбежали на широкие ступени парадной лестницы, ведущий вниз огромного замкового холла.

Когда преодолели два из четырех пролетов, Никлас — несмотря на неуходящее поганое предчувствие, понемногу начал верить, что как минимум им удастся быстро и без потерь покинуть замок — вон и дверь видна, до нее два пролета и всего десяток метров. Тем более что в холле никого не видно. Пусто, ни души — ни живой, ни искусственно созданной, всех клонов Оберхойзера уже перестреляли за вечер, новых не завезли.

Когда бегущая группа пробежала по широкому третьему пролету и оказалась перед нижним, последним, одна из «монашек» — идущая последней, вдруг опережая всех прыгнула через перила, оказавшись внизу самой первой. Приземлилась она на мраморные плиты мягко, как кошка — довольно изящно коснувшись рукой пола. Никлас на бегу — перепрыгивая через ступеньки, наблюдал, как клон выпрямилась, осматриваясь.

Успел заметить, как «монашка» вдруг насторожилась, после чего резко обернулась, вскидывая оружие. Мгновением позже раздался громовой удар, по полу пролетели ошметки выбитой двери в глубине холла, где-то вне зоны видимости. Девушка-клон уже начала стрелять, но это не помогло — раздался дробный быстрый топот и ее просто смела огромная, сгруппировавшаяся в прыжке фигура.

Несмотря на немалый размер, двигалось «это» невероятно стремительно. Никлас даже несмотря на употребленный стимулятор увидел произошедшее практически размытым пятном. Которое, замедляясь, уже скользило по полу, и в центре него замелькали руки — странный монстр сначала попытался располосовать жертву под собой когтями, но ткань комбинезона поддавалась плохо, поэтому тварь уже после пары первых ударов начала буквально вбивать «монашку» в пол, огромными кулаками круша и ломая кости.

Загремели выстрелы — но только после того как несколько пуль, как бы даже и не с десяток, прилетело монстру в голову, он прекратил удары и начал тяжело заваливаться вперед, погребая под собой уже безжизненную девушку-клона.