31 августа
Шрифт:
— К лодке, — сказал Ивон, сбросив к ногам свой непромокаемый плащ, два мешка и сумку с инструментами. — Сегодня утром Ренан почувствовал, что шверт слишком свободно ходит в колодце, и я решил пригнать его плотнее. На воде никого, что редкость для воскресенья. Похоже, вся страна сидит перед телевизором.
— Из-за того, что случилось ночью? — спросила Лу, как спросила бы девушка, которой вообще-то все равно, но не хочется показаться невежливой. — Ты думаешь, это кого-нибудь волнует?
— Еще бы, — ответил Ивон.
Он слишком внимательно смотрит на меня, решила Лу. Он какой-то странный.
— Что-то
— Голова кружится, — пробормотала Лу, — пойду лягу.
Ивон смотрел, как она укладывалась. Прямо врач, подумала Лу.
— Что ты такого могла съесть, что тебе так плохо? — спросил Ивон.
— Не знаю, — сказала Лу. — Вчера вечером, когда я вернулась, мне дико хотелось есть, и я съела паштет из кролика, может, дело в нем.
Ивон нахмурился.
— Паштет из стеклянной банки? — медленно произнес он. — Но я доел его в обед. Я был один, я очень хорошо это помню, я еще подумал, не оставить ли банку, чтобы складывать туда скобы или крючки. В конце концов я ее выкинул.
— Наверно, я что-то путаю, — сказала Лу, закрывая глаза.
На этот раз он явно что-то заподозрил. Он что-то заметил, он следит за мной.
За ширмой Ивон включил телевизор. Лу спрятала голову под двумя подушками. Авария произошла уже двадцать часов тому назад. Разумно предположить, что у следователей нет номера "фиата". Может, они узнали, что это "фиат"? Сомнительно. Но пусть даже узнали. Когда свидетели в один голос скажут: маленький белый "фиат", останется еще выяснить, какой именно. Этой ночью Луизе Ориган нечего опасаться.
Мне нужно только одно, твердила себе Лу, — продержаться. Продержаться до завтрашнего утра. А завтра посмотрим. Ивона не будет дома. Я не стану сидеть сложа руки, я пойду в банк и посмотрю, сколько там у меня. Найду механика.
Ивон лег спать час спустя, может, два. Лу не пошевельнулась. Он скользнул к ней, не делая лишних движений. Видимо, не хотел ее будить.
Лу прислушивалась к его дыханию, дожидаясь, когда оно перейдет в мерное посапывание. Но Ивон и не думал спать. Раньше, стоило ему коснуться головой подушки, он мгновенно проваливался в сон, но сегодня ему не спалось. По его дыханию Лу пыталась понять, какие подозрения и догадки засели у него в голове.
Он знает, подумала она. Он знает, что я знаю, что он знает. Он знает, что я делаю вид, что сплю, и что я знаю, что он не спит. Он ждет, что я заговорю.
Может ждать сколько угодно, все равно не услышит ни слова. Она вытянулась в струнку, пытаясь расслабиться, как вдруг у нее засосало под ложечкой. Она вспомнила, что целый день ничего не ела. Прочь мысли о еде, иначе спазмы усилятся, вдобавок начнет урчать в животе.
И мысль ее, словно отпущенная пружина, вернулась к той, о ком она старалась не думать вот уже столько часов, к той белокурой красавице, к знаменитой блондинке, которая лежит неподвижно, а вокруг нее — родственники, врачи, официальные лица Франции и Англии, фотографы со всего света, радиостанции, телеканалы, зеваки, соглядатаи и скорбящие, — к мертвой принцессе, ставшей сегодня центром вселенной.
Изувеченное тело приводили в порядок всю ночь, готовили к последнему появлению на публике. Лу много
читала об этих технологиях, она чувствовала, как пальцы профессионалов касаются ее тела, выпрямляют кости и хрящи, заново облепляют их мясом, стягивают щипцами лоскутья кожи, сшивают и скалывают тонкими иголками, покрывают и разглаживают лицо воском, чтобы придать ему умиротворенный и чудовищно неузнаваемый вид.Ивон наконец заснул. Как раз вовремя, Лу уже мутило от голода. Нужно хоть что-то перехватить.
На цыпочках она пробралась на кухню, открыла холодильник и, стоя в полоске зеленого света, проглотила одинаково безвкусные остатки риса и кусок швейцарского сыра.
Когда она вернулась в спальню и собралась улечься, Ивон, ничего не говоря, обнял ее. У нее хлынули слезы.
— В чем дело? — еле слышно спросил он.
Лу всхлипывала, Ивон принялся ее успокаивать:
— Тебе лучше. Раз хочется есть, значит, ты выздоравливаешь.
Да, сказала Лу. Ей ужасно хотелось, чтобы он поцеловал ее за ухом и в шею, но она перевернула его на спину, чтобы прильнуть губами к губам.
*
— Ты что-то рано уходишь сегодня, — заметил Ивон. Он сидел на своем стуле и пил кофе, обхватив руками чашку.
Он был еще в пижаме. Лу уже успела натянуть маленький черный топик, красные полотняные "корсары", на ходу проглотила кофе.
— Это только сегодня, — ответила она. — Я начинаю как обычно, просто мы встречаемся с Анжелой у "Конфорамы" на Новом мосту, нам надо прийти к самому открытию, купить шесть плетеных кресел для террасы; на двух машинах мы сможем все увезти.
Она подошла сзади к Ивону, наклонилась и через плечо легко поцеловала его в уголок губ.
— Вечером я свободна, — добавила она. — Вернусь к половине восьмого.
Ивон продолжал разглядывать ее:
— Что-то ты бледненькая. Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
— Да, — сказала Лу, — все прошло.
Она схватила свою сумку и махнула на прощание рукой. Улыбайся, приказывала она себе, — и улыбалась.
На лестнице она вздохнула свободней. Это внимание, забота, пристальный взгляд… Еще немного, и она бы не выдержала.
Спустившись в гараж, она сразу же взглянула на поцарапанный кузов и осколки стоп-сигнала с какой-то дурацкой надеждой, что они окажутся целехоньки. Но чуда не произошло, кошмар был вполне реален. Лу вывела "фиат" задним ходом, развернулась, как она делала каждый день, чтобы выехать сначала на улицу Сабль, а потом на улицу Марэ в направлении авеню Генерала Леклерка, Севрского моста и Парижа.
Оказавшись на улице Марэ, где Ивон уже не мог ее видеть, она повернула в противоположную сторону — к Версалю.
Через пятнадцать километров, миновав Поршфонтен и Версаль, она обогнула замок и выехала на дорогу в Сен-Сир. Погода стояла великолепная. Лу вспомнила, что всякий раз, когда она ходила на похороны, тоже стояла великолепная погода.
Она припарковала машину в центре Сен-Сира, возле красивых старинных зданий. Наверно, монастырь, — предположила она и быстро зашагала вперед. Ее переполняло такое ощущение свободы, что хотелось бежать. Но сейчас не стоило привлекать внимание; она замедлила шаг.