31 августа

Она ехала минут десять, повернула к Поршфонтену и остановилась, чтобы собраться с мыслями, в одной из боковых аллей основной дороги, что вела к замку, рядом с двумя павильонами, обозначавшими въезд в Версаль. В принципе, она могла бы пойти на работу. Но предпочла провести день так, как решила прошлой ночью, — разузнать про аварию, послушать, что говорят о машине-помехе, и быть наготове, если придется уносить ноги.

Она вышла, поискала глазами телефон-автомат, заметила кабинку на обочине дороги и набрала номер ресторана.

— Анжела? — слабым голосом произнесла она. — Анжела, я заболела. Не знаю, что я такого могла съесть… Нет, конечно, не у вас. У себя дома, вчера, думаю, это яйца-кокот…

А теперь газеты. На этой боковой аллее Лу чувствовала себя куда лучше, чем в своей маленькой квартирке. Тут она и прочтет газеты, в чудесном стареньком "рено", где ее никто не сможет найти.

"Либерасьон" посвятила аварии десять страниц, "Фигаро" — четыре.

Лу принялась сперва за "Либерасьон". Вначале она наспех пролистала страницы, пытаясь выудить все, что касается машины-помехи. "Lady Dies" — гласила шапка. Лу пробежала глазами по очереди все десять страниц и не нашла ни "машины-помехи", ни "автомобиля, ехавшего со скоростью пятьдесят километров в час". Какая же я дура, подумала она. Просмотрела помедленней газетные колонки и все равно ничего не нашла. Действующие лица трагедии — принцесса, королевская семья, папарацци, доктора — интересовали "Либерасьон" несравненно больше, чем виражи "мерседеса".

Про саму аварию писали только на второй странице. Лу медленно перечитала все колонки от первого до последнего слова. Внизу прилагался план развязки у площади Альма, со стрелками в две стороны и черным крестиком посередине; под рисунком текст, в котором предлагалась такая версия: "Мерседес" движется на большой скорости. Дорога идет вниз и поворачивает налево, потом чуть направо, около тридцати цементных столбов разделяют четыре ряда на две полосы. На полном ходу "мерседес" врезается в тринадцатый столб, и разбитую вдребезги машину выносит на середину тоннеля".

Лу перечитала и то, что было выше. Она не верила своим глазам, но в статье ничего не говорилось ни о машине, которая неторопливо въезжала в тоннель и преградила дорогу "мерседесу", ни о столкновении, ни об осколках заднего фонаря. Только скупые строчки: "Более десяти человек присутствовали при аварии, среди них пассажиры машины, следовавшей непосредственно перед автомобилем леди Ди".

На следующих страницах речь шла о папарацци, о принцессе и принце, о наследниках, о королеве, писали о всеобщей скорби, о "снимках, сделанных на месте аварии, ценой в миллион долларов".

И ни слова о машине-помехе.

Лу перешла к "Фигаро". Обстоятельства аварии подробно разбирались на последней странице. На одной из фотографий большого формата был изображен искореженный корпус "мерседеса", на другой — гроб принцессы, проплывающий между шеренгами почетного караула. В описании аварии те же подробности: "В середине тоннеля автомобиль потерял управление и на полном ходу врезался в тринадцатый столб, разделяющий встречные полосы. Столкновение было такой силы, что "мерседес" перевернулся, отлетел к правой стене тоннеля и лишь затем остановился посреди дороги; гудок замкнуло, сработали подушки безопасности".

И здесь ничего не было про медленно ехавшую машину.

Может быть, робко сказала себе Лу, может быть, решилась она предположить, за отсутствием доказательств и свидетельств они не станут искать среди возможных причин аварии машину-улитку на въезде в тоннель.

Но ведь о машине-помехе сказали уже наутро, сразу после аварии. Значит, должны быть если не доказательства, то хотя бы свидетельства.

В "рено" не было радио. Лу решила купить оставшиеся утренние газеты и вернуться домой, чтобы по радио следить за ходом расследования.

Возле одного из павильонов она нашла газетный киоск. Продавец посмотрел на нее и покачал головой:

— Утренние газеты? Все закончились, ни одной не осталось. Вы знаете, что случилось в субботу вечером в Париже?.. Под мостом Альма?

Лу не хватило смелости ответить ни да, ни нет.

— Все как с ума посходили, — продолжал продавец, — наверно, дневные газеты удвоят тираж.

— В котором часу вы получаете дневные газеты? — спросила Лу.

Продавец не мог сказать точно.

— Обычно "Монд" приходит к трем, но если и там решат удвоить количество страниц, тогда мы получим его позже…

Было почти одиннадцать. Лу поехала в сторону Вирофле. Она побудет дома три-четыре часа, оставшиеся до выхода "Монд". Пора слушать радио.

Поднявшись на свой этаж, она опять почувствовала слабость в ногах. Причина была ей ясна. Она боялась, что Ивон остался дома, намереваясь уличить ее во лжи. Она приложила ухо и замерла у двери. Тишина. Не в его стиле было красться, как кошка, но этот хитрюга мог сидеть где-нибудь в кухне или в комнате и читать, поджидая ее.

"Только мы купили кресла на Новом мосту, — приготовилась Лу, — как меня снова начало тошнить. Было полдесятого. Анжела — она ужасно милая — говорит мне: отправляйся домой и ложись в кровать. И знаешь, что произошло, когда я проезжала через перекресток, в конце Версальской улицы, у ворот Сен-Клу? Какой-то кретин подрезал меня… Слава богу, в двух шагах была мастерская, механик дал мне машину на время ремонта…"

Но в квартире было пусто. Пустая квартира, где наводил порядок молодой человек ровно за пятнадцать секунд, где остались крошки от завтрака на столе, чашки в раковине, неубранная кровать.

А если он вернется? — подумала Лу. Если вдруг откроется дверь и он спросит: "Что это за "рено" там внизу?" Спокойно, увещевала она себя, ты же все продумала. Я встретилась с Анжелой, не прошло получаса, как меня снова затошнило, и Анжела сказала: тебе не надо было являться на работу в таком состоянии, я поехала домой, и на перекрестке, прямо перед воротами Сен-Клу, какой-то кретин, пришлось менять правое крыло…

Она рухнула на тахту и заметила, что держит в руках "Либерасьон" и "Фигаро". Вот так всегда, пытаешься все предусмотреть и забываешь о какой-нибудь мелочи, которая тебя и погубит. Смотри-ка, теперь ты заинтересовалась этой аварией? Ты же никогда не читаешь газет…

Она вздохнула. Если я услышу, как Ивон вставляет ключ, брошу газеты на диван, вот и все. Мне надо все-таки поверить в свои способности к экспромту, невозможно все просчитать.

Прямо перед ней стоял телевизор, Лу вдруг заметила, какой он огромный, в такой маленькой комнате. Она не могла его включить. Ей не давала покоя мысль, что она там увидит сенсацию, любительскую съемку, переданную прямо на Первый канал, и услышит захлебывающийся голос комментатора: "Смотрите внимательнее, не теряйте из виду маленький белый "фиат", вот он, заметили? Как ни в чем не бывало проезжает мимо. Вы сами прекрасно видели: авария произошла прямо перед носом водителя, а он не только не притормозил, но нажал на газ!"

Хватит, хватит. Никто не снимает ночью. К тому же в тоннеле недостаточно яркий свет.

А точно ли для съемки нужен свет? Лу ничего в этом не понимала. Может, новейшие камеры снимают и в самой непроглядной тьме — маленькие инфракрасные или ультрафиолетовые японские шедевры.

А потом, сенсация — это не обязательно съемка. Это может быть просто свидетель. А теперь вы услышите того, кто был там и после серьезных раздумий счел своим долгом рассказать всем телезрителям о том, что видел. Лу тут же представила себе этого свидетеля. Он разочарован приемом, который оказала ему полиция: ни рекламы, ни денег… Ушлый тип, проныра. Мигом сообразил: если уж превращать свой рассказ в деньги, нельзя терять ни минуты, надо высказаться, прежде чем полиция подтвердит и обнародует его показания. Слушайте внимательно, эксклюзивное интервью господина Проныры, которое он дал Первому каналу…