31 Декабря

быстро выдохлась.

Подтащив к бронированной двери, он два раза вдарил по двери кулаком, проигнорировав звонок.

Щелчок замка раздался почти сразу. На пороге нас встречала невысокая, полная шатенка в круглых очках, за которыми

нетерпеливо блестели синие глаза.

— Опаздываешь, — вместо приветствия сообщила она, обвиняюще ткнув себе за спину, туда где висели часы.

— Я никогда не опаздываю, — усмехнулся псих.

— Девочку не задушил? — заметив мое побелевшее от страха лицо, спохватилась девушка.

— Ты как будто первый день меня знаешь, Крис, — вполне дружелюбно фыркнул этот, проходя в недлинный коридорчик.

— Именно потому и беспокоюсь, что давно знаю, — проворчала она, посторонившись. Дождавшись, пока мы войдем,

подозрительно выглянула, цепко осмотрела лестничную площадку и захлопнула дверь, заперев ее на все замки. После чего

с чувством выполненного долга отряхнула руки и улыбнулась. — Все уже собрались, только вас и ждали

Псих кивнул и уже дернулся в сторону единственной комнаты в квартире, продолжая прижимать к своей груди мое ослабшее

тело.

— Глеб, ты бы девочку отпустил, — предложила улыбчивая Крис.

— Эта девочка сбежать пыталась всего несколько минут назад, — проворчал он, даже не думая меня отпускать, — недолго

продержались твои наговоры.

— Это лишнее подтверждение того, что она идеально подходит для замены Евгения Федоровича, — уверенно сообщила

девушка, поправив очки.

С меня виртуозно стянули пуховик, так толком и не выпустив из рук. Странные таланты были у психа.

В комнате нас ждал преклонных лет старичок, сидевший в громоздком кресле, утонченный светловолосый юноша лет

восемнадцати и мрачный брюнет в черной рубашке. Благодаря закатанным рукавам, можно было хорошо рассмотреть

уродливый шрам, тянувшийся по внешней стороне руки до сгиба локтя.

— Глеб, ты что с ней сделал? — неодобрительно нахмурившись, старик с беспокойством взглянул в мое бледное лицо,

подслеповато щурясь.

— Успокоил, — коротко ответил он.

— Отпусти ее, — велел старик, чуть подавшись вперед. Судя по всему, именно он и был Евгением Федоровичем, к которому

меня привели.

Руки тут же разжались, а меня весьма бесцеремонно подтолкнули к диванчику, на котором сидел юноша.

Кроме кресла, которое занимал старик, и дивана, здесь было еще два стула и очень удобный книжный стеллаж,

растянувшийся на всю дальнюю стену, который с невозмутимым видом подпирал брюнет.

Именно этот брюнет наводил жуть даже сильнее моего психа. Я не могла на него не коситься, и даже когда села, продолжала

бросать быстрые, опасливые взгляды.

— Кристина, — девушка, вошедшая в комнату сразу после нас, посмотрела на Евгения Федоровича, — сделай чаю, будь

добра.

— Конечно, — отбросив за спину длинную косу, девушка порывисто выпорхнула из комнаты, но всего через секунду

вернулась. — Богдан, пошли, поможешь.

Брюнет хмыкнул, выразительно посмотрел на меня и вышел из комнаты вслед за Кристиной.

— Полагаю, Глеб уже рассказал, зачем я тебя пригласил, — уверенно начал старик, даже не думая дать мне возможность

подтвердить или опровергнуть это утверждение, но я все равно его перебила.

— Вообще-то нет.

— Что? — Евгений Федорович не просто удивился, он был в шоке.

— Он меня похитил. Угнал чужую машину и привез сюда.

Старик потрясенно молчал. Псих молчал равнодушно, но смотрел на меня с такой насмешливой снисходительностью, что я

бы обязательно взбесилась, не будь все еще в шоке.

— Я вообще думала, что меня на органы пустят.

— Какие органы? — оскалился этот, демонстрируя нечеловеческую длину клыков. Для психа зубки в самый раз, для человека

— нет. — Ты же пьешь, куришь, колешься и ведешь неразборчивую половую жизнь. Тебя нельзя на органы пускать, они же у

тебя все испорченные.

По наглой его морде было понятно, что он глумится. Достался же мне псих с хорошей памятью.

— Глеб, иди-ка ты… — Евгений Федорович, закашлялся. И Глеб, и я, и незнакомый мне еще парень, покорно ждали, пока он

откашляется и допошлет уже этого идиота в далекие дали. В далекие дали его, к сожалению, не стали отсылать, обошлись

ближними. — Иди на кухню, помоги Кристине. От Богдана там пользы мало будем.

— Можно подумать, от меня будет больше, — проворчал этот, но покорно ушел, пригрозив напоследок: — Ваша кухня, ваша

посуда, если не жалко, то я не против.

Тогда еще я не знала, что хрупкая посуда у этого проблемного кошмара с зубами долго не живет, и очень удивилась такому

заявлению.

— Ты прости, девочка, — Евгений Федорович обессиленно откинулся в кресле, — зря я его к тебе во время полнолуния

послал. Не подумал. Старость, она, знаешь, не только тело подтачивает, но и разум.

— Ее нужно ввести в курс дела до обряда, — подал голос вьюноша.

— Знаю, Костя, знаю, — вздохнул Евгений Федорович.

На мгновение в комнате повисла тишина, которую я с удовольствием заполнила:

— До какого обряда? И почему этого вашего психа в полнолуние выпускать нельзя? У него обострения в это время что ли? И

зачем меня сюда привели? Что происходит? У меня самолет через полтора часа.

— Ничего-ничего, мы все успеем, — заверил меня Евгений Федорович. Мне почему-то не полегчало после его слов, а совсем

даже наоборот.

— Что успеем?

— Давай я все тебе объясню, — начал он. Послышался негромкий, но отчетливый звон разбившейся кружки и возмущенный

голос Кристины:

— Глеб, не тяни свои кривые руки! Я сама все сделаю! Богдан, держи его подальше от бьющейся посуды!

Евгений Федорович только смиренно закрыл глаза, выждал секунд десять и продолжил: