33 квадратных метра. Рэкет
Шрифт:
– Сережа! Что у тебя за характер такой?!
– ругается мама - Я тебе сто раз говорила, не кричи на мою мать!
– Я бы на свою кричал, - отвечает папа, - но ведь мы с твоей живём!
– И слава Богу! Со свекровью я бы жить не смогла!
– Да ты сама почти свекровь! Ребёнок уже денег стал просить, значит девочками заинтересовался!
– Это какая же тут связь?
– не поняла мама.
В ту пору, когда папа интересовался ею, никаких денег у него не было.
– Ну ты, мать, даёшь!
– рассмеялся
– Прямая связь! Чем больше денег у мужика, тем больше у него баб!
– Да?..
Мама глубоко задумалась, посмотрела куда-то вдаль, где за лесом просвистала уходящая в город электричка, и большая слеза, прокатившись по маминой щеке вдруг капнула в миску с крыжовником.
– Сережа... а может, тебе отказаться тогда от повышения зарплаты?
6.
В кустах под забором только что родившаяся преступная группировка составляла план операции.
– Короче, Андрон, приходишь к ним и говоришь, что ты от Михи. И что бабки за лето они мне должны. Берёшь бабки и идёшь ко мне.
– А за что они бабки должны?
– спросил Андрюша.
Он быстро усваивал новые слова, когда учил их не в школе на уроке английского, а в кустах под забором.
– За то, что сажают два мешка картошки, а собирают четыре!
– пояснил Миха.
– Прибыль налицо? Значит, надо делиться!
– А если они не дадут?
– Ты что, телевизор не смотришь? Утюг на грудь, и всё!
Андрюша хихикнул.
– А еще можно бумажку горящую вставить между пальцев на ноге!
– предложил он.
– Баловство это, - не одобрил Миха.
– Сказано - утюг!
7.
Бабушка Клара Захаровна без дела сидеть не любила. То затеет штакетины в заборе пересчитывать, не повыдергали ли соседи, то вдруг спохватится: "А где моя юбка резедовая, шо я в Крым ездила в пятьдесят четвертом году?". А юбка давно уж сушится на заборе, после мытья полов.
Сегодня бабушка снова не находила себе места, заглянула во все тумбочки, лазила под кровати и на чердак, распотрошила старые чемоданы, перерыла шкаф, холодильник и, наконец, пристала к маме:
– Таня, куда это мой утюг подевался?
Мама смотрела телевизор. Там как раз Хулио Игнасио, стоя на коленях, молил Ракель принять огромный букет араукарий, а гордая красавица отвечала: "Хулио ты опять с букетом? Надоел!"
– Таня!
– не унималась бабушка.
– Где мой утюг?!
Мама с трудом оторвала взгляд от экрана и посмотрела на бабушку глазами, еще полными араукарий.
– Какой утюг? "Панасоник", что ли?
– На что мне твой "Панасоник"! Он рази ж гладит? Мой чугунный куда-то делся!
– Тьфу!
– мама отмахнулась досадливо.
– Кому он нужен, утюг твой на углях! Слава богу, электричество
– Электричество! А вот отключат, как во Владивостоке, так я на вас посмотрю тогда! Узнаете, что оно такое - растопной утюг!
– Да кто отключит-то?
– Мэр, Таня, кто ж еще! Выборы ж на носу!
Бабушка ловко оседлала любимого конька. Говорить о политике она могла сутками.
– Попадется такой, как Черепков, и давай с электричеством баловаться! Включит - выключит! Включит - выключит!...
Мама тяжело вздохнула. На экране привычно плакала Ракель, но отчего на этот раз, неизвестно.
– Ну вот! Из-за тебя все пропустила!
8.
Вечером бабушка вышла на крыльцо, чтобы занести на ночь в дом умывальник (от этих соседей всего можно ожидать). Сквозь рваные облака глядела полная луна. Где-то вдалеке лаяли собаки. Внезапно душераздирающий вопль разнесся над дачным поселком и тут же превратился в хриплый протяжный вой. Не поймешь, то ли человек воет, то ли зверь. Бабушка, крестясь, вглядывалась в сумрак. Вой исходил, казалось, с соседнего участка. Там что-то хрустело и трещало, будто стадо слонов ломилось сквозь бамбуковую рощу. Послышался тяжелый приближающийся топот, из-за угла дома выскочил всклокоченный запыхавшийся Андрюша с каким-то тяжелым предметом в руке. Едва не налетев на белую от страха бабушку, он поспешно спрятал руку за спину.
– Андрюшка! Тьфу, чтоб ты пропал!
– бабушка едва перевела дух.
– Чего ты как сумасшедший несёшься?! Где ты был?
– А?
– сынуля затравленно рыскал глазами по сторонам.- Там! Гулял.
Он махнул свободной рукой куда-то вдаль.
– Батюшки! А что это за деньги у тебя?
– молниеносно среагировала бабушка.
– Где?!
– сынуля с удивлением посмотрел на свою руку, сжимающую веер ассигнаций.
– Ой, правда! А это... это я заработал!
– Заработал?
– бабушка скептически пожевала губами, будто пробуя слово на вкус. Применительно к сынуле вкус получался довольно кислый.
– А где же это ты заработал?
Андрюша даже закряхтел от непосильного напряжения фантазии. Из-за спины у него сизой струйкой поднимался дымок.
– А я тут... работал. Я это... гладил, и мне денег дали...
– Чего ж ты гладил?
– Футболку гладил... спереди... одному дяденьке.
– И он тебе денег за это дал?
– Ну да.
– Ой ты ж золотце моё!
– разулыбалась вдруг бабушка. Она решила, что, несмотря на явственный запах дыма, исходящий от Андрюши, деньги, тем не менее, не пахнут.
– Ты ж мой труженик! Маме с папой решил помочь! Пойду порадую родителей, расскажу им...
– Не надо!!!
– сынуля испуганно сунул деньги в карман, потом, подумав, вынул одну бумажку и протянул ее бабушке.