33 новеллы о любви
Шрифт:
Жена гляди уже утро сизое мартовское недозрелое павлинье и твой пояс древлих девьих серебряных монист весь рдян ал словно гроздья клейких брызнувших уже загустевших уже загрустивших свежих гранат
Жена от вина ль липкого парчового макового я прилепился притеснился прибился к тебе к сластям телесным елейным твоим и не возмог отлепиться как бинт с сырой свежей раны бездны язвы сладкой оторваться сойти с тебя всю всю всю ночь до утра
Но слышишь повальный ярый мясной стук топора
Урсула возлюбленная жена моя я просыпаюсь дрожу маюсь от глиняного хладного похмельного подвала от
Кто всю ночь рубит дрова жена
…Там у дувала стоит древний пирамидальный дымный святой серебристый тополь-арар собеседник моих бессониц мой возлюбленный брат
Там мой верный могутный жених Зигфрид Барбаросса вернулся с охоты и увидел что бульдонеж до срока до мая расцвел а он говорил: “Ты станешь женой когда бульдонеж расцветет”
Тогда он взял двуручный каратагский топор и обманный бульдонеж топором смел смел смел
Тогда он стал всю ночь рубить несметный невинный тополь арар
Вместо того чтоб рубить меня
Вместо того чтоб рубить тебя
Слышишь — тополь тополь родимый заступник пал
Мою смерть на себя взял
Твою смерть на себя взял
1983
Любовь на горе
…Дервиш сказал:
— Однажды на горе Фан-Ягноб я встретил младую скороспелую млечнотелую склонную Алью Альффию каракиданку
И она увидела меня на горе где дико кислотряпично душно тошно пахло цветущим чашковым боярышником и сразу сняла сорвала с себя цыганское кашмирское свое платье и атласные изоры-шаровары и от неё повеяло неутоленным овечьим семенем сильней чем цветущим знобящим пылящим боярышником…
И я тоже сорвал с себя чапан и перезрело пошел к каракиданке…
Но тут пришла нашла нежданная весенняя обильная туча нашла на гору и упал кромешный гибельный горный ливень на нас…
И нагая пирамидальная прямая отягченная двумя несметными грудями Алья Альффия бежала встала под скалу нагая а я остался под многошумящим многокипящим ливнем в котором сырые гибельные жирные молнии витали стояли угрожали вскипали…
Древо осиянных молний на горе стояло…
Потом туча ушла…
Потом ливень ушел…
Потом древо молний распалось увяло отблистало…
Тогда нагая Алья Альффия каракиданка пирамидальная сокрывала сберегала окружала двумя руками прятала одну избыточную грудь но ей не удавалось и грудь чрез персты ее переливалась…
Тогда Алья сказала задыхаясь от тяжкого послегрозового духа трав и насмерть догола вымокшего выветрившегося
боярышника:— Дервиш я нагая я под скалой хранилась а все равно вся мокрая от ливня а ты а ты нагой стоял под ливнем а весь сухой нетронутый дождем…
Тогда дервиш сказал уходя увядая убегая замыкаясь в глухой халат чапан чабана:
— Алья Альффия! пирамидальная каракиданка о двух пирамидальных
неистовых грудях о двух алчных гранатовых лепестках!.. Я так возлюбил намиг навек на этой горе Фан-Ягноб тебя тебя тебя!..
Так яро горели тело кожа плоть персть душа моя что ливень кромешный несметный на моем текучем тленном теле паром кишащим сырым дымом шел курился высыхая!..
Прощай Алья Альффия! тунно яростно нагая!..
Храни тебя Аллах во всех ливнях и во всех горах! айх!..
Я весь в горячечных струях как в песках…
Я прячу тело обожженное болезное невинное в чапан…
1990
Смерти нет…
Моему родному Сафару Абдулло — фонтану, вулкану, горной реке, океану… Ярчайшему из таджиков, который никогда не даёт мне забыть мою далёкую родниковую Родину…
…И вот пришла болезнь гибельная и с нею смерть моя…
И я пришел, бежал в родные горы Ходжа Оби Гарм, чтобы умереть…
А в голове моей только гора Ходжа Оби Гарм и козы на ней…
А где Пророки Учителя человеков, и что одна смерть изгнала Их из головы моей? как один пастух — гонит стадо покорное?
И где Спаситель Иисус и Огненный Мухаммад, и Будда Бездонный?..
И что я один со смертью моей?..
И что в последние дни жизни моей друзья оставили меня, учуяв, что смерть ходит около меня?..
Смерть — в чём тайна твоя?
И чт’о у смерти больше тайн чем у жизни?
А жизнь — лишь тысяча сладких возможностей умереть?..
А ты не нашел ни одну из-за вечной жажды любить этот тленный мир?..
Смерть — это тьма, а жизнь — свет
И что тьма выше света? А ночь более дня?..
Столько мудрых слов ты сказал поэт, мудрец, а перед смертью нищ, пустынен, молчалив
Иль страх смерти изгнал мудрость и поэзию?
И нечего тебе сказать перед смертью?
И где Вечные Слова уст твоих бледных тленных?..
Ах, земная мудрость — пыль, прах весенний цвет быстротечный опадающего дерева…
Ах, земная мудрость — ничто пред Небесной Мудростью Творца?..
И нечем защититься? Нечем оградиться от смерти?..
О Боже…
Я гляжу на Ходжа Оби Гармские горы мои с козами курчавыми, и нет ничего в душе моей кроме гор и коз этих…
А где Пророки? Где слова Их, что утешали и возвышали меня, пока смерть не приблизилась ко мне?..