№333, или Притворись, что любишь 2
Шрифт:
И хватает же наглости! У меня от ее слов моментально начинается нервный тик, уже даже немного понимаю, почему Шилов так грубо к ней отнесся.
— Ах ты… — хочу ее отругать, да только кто бы меня слушал!
Рыжая сучка фырчит, разворачивается и быстро уходит.
Стою на месте, как оплеванный индюк… Почему индюк? Да только последнего индюка могла кинуть девка после того, как он второй раз спас ее шкуру!
Глава 29. Аукцион
Тогда же:
Натан
«Значит, не по карману ты мне, да?» — рычу про себя, вспоминая ее злые слова.
И да, моя
А потом началось это драное шоу…
Я не знаю, сколько девушек поочередно выходили на сцену. После десятой я перестал считать. Как их там только ни крутили на потеху публике, чуть раком не ставили и едва не заставляли показать сиськи. Зрелище было еще то… Девок много, а я запомнил лишь мою стервочку. Она вышла на подиум, как королева. Покрутилась, исполнила пару движений в стиле Bellydance, опалила взглядом половину гостей и ушла, гордо покачивая бедрами. Я получил от ее выхода такое удовольствие, какого уже давно не испытывал. Я готов на нее вечность смотреть, ей богу.
И ведь права, сучка такая, она мне не по карману! Хотя бедным я себя уже давно не считаю. Бедность, на мой взгляд, вообще состояние ума, а я мог быть разве что на мели, и то давно такого не случалось.
Мой отец — ювелир. Самый настоящий, из тех, что сидят с лупами над работой сутки напролет. Моя семья всегда была состоятельной, хотя миллиардов не имела, в отличие от Трубачёвых, например, владеющих гигантской строительной фирмой. Ювелиры таких денег не зарабатывают, хотя этот бизнес был, есть и будет прибыльным. Мой отец всегда был при деньгах, а еще любил экономить. Наверное, именно поэтому, когда мне исполнилось восемнадцать, он прекратил меня финансировать, заплатил только за мое обучение.
Я экономить не люблю, душа для этого слишком широкая и нередко несется вскачь. Но отцовские уроки не прошли совсем уж даром, и накопления у меня есть. Правда, на данный момент они не превышают сумму в тридцать тысяч евро. А этого не хватит даже на стартовую ставку…
«Кретин, тормози! — пытаюсь привести себя же в чувства. — Ты всерьез отдал бы всё, что есть за душой, за какую-то девку?! У тебя нехватка женского внимания? Так иди полистай телефонную книжку!»
Ну да, ну да, грудь у моей стервочки — прелесть. Но, например, у Ксюши номер три в моей телефонной книжке она даже лучше. Попа? Элечка! Ноги? Марина! Только даже если сложить их всех вместе, не произведут на меня того же эффекта, как лот под номером триста тридцать три. Мне в ней нравится всё! Даже ногти на мизинцах! Я не помню, какие они, но отчего-то уверен, что они бесподобны.
— Дорогие джентльмены, начинаем аукцион! — вдруг объявляет ведущий. Под потолком взрывается несколько десятков хлопушек одновременно, и на гостей падает конфетти вперемешку с цветной фольгой. Декорации на импровизированной сцене-подиуме резко меняются. Откуда ни возьмись появляется платформа, на которую становится первый лот, а рядом ставится деревянная трибуна с увесистым молотком. Пространство вокруг сцены мгновенно заполняется стульями.
Смотрю на часы — и правда полночь! Время пролетело в один миг…
Усаживаюсь в одном из средних рядов, решаю еще некоторое время понаблюдать за действом и уже поехать наконец домой.
Ведущий становится за трибуну и бьет молотком, объявляя начало торгов:
— Итак, первый лот под номером восемьсот тридцать два! Великолепный
образец вкуса и красоты, девушка прекрасная и гибкая, как виноградная лоза… Стартовая цена пятьдесят тысяч евро! Напоминаю, дорогие друзья, что внести плату за лоты необходимо в течение следующих двадцати четырех часов, иначе вы не получите ничего… Кроме разочарования!В этот момент гибкая и прекрасная лоза делает шпагат стоя, подогревая интерес к собственной персоне. Эта девушка в итоге покоряет сердце нескольких желающих, и они активно начинают бороться друг с другом. Поднимают ставки — впрочем, неохотно. В итоге выигрывает какой-то мужик лет под пятьдесят в черном костюме. Он платит за нее восемьдесят три тысячи.
Вторая девушка уходит за семьдесят пять… А вот за третью один отчаянно лысеющий мужик отдает полмиллиона. У меня аж челюсть на пол падает.
Мой любимый лот идет седьмым по счету. Ажиотаж к тому моменту уже немного стихает, но стоит рыжей милахе улыбнуться толпе седеющих ловеласов, как их глаза загораются интересом. И меня это… бесит! До зубного скрежета, до нервного тика, до покраснения разных кожных поверхностей. Аж дыхание перехватывает, когда очередной придурок таращится на мою прелесть в красном платье. А она стоит с подарком наперевес, улыбается.
К слову, у каждого лота в руках подарок, девчонки вручают его тому, кто выигрывает торги. Коробки с подарками небольшие — чуть больше ладони. Что в них — непонятно, и мне уже не судьба узнать.
Несмотря на то что моя стервочка определенно заинтересовала многих, ставки поначалу поднимаются не слишком активно:
— Пятьдесят пять тысяч! — орет один придурок.
«И что? Этот лысый упырь получит мою мисс Фокси?»
— Шестьдесят тысяч! — орет толстопуз с правого боку.
«Или этот?!»
— Шестьдесят шесть тысяч… — кричит кто-то из противоположного конца зала.
И тут вдруг я слышу громогласное заявление одной гориллы, по-другому этого утырка не назовешь, слишком уж волосат:
— Сто тысяч евро!
«Ах ты мудак паршивый!»
Но и эту ставку перебивают.
Чем выше поднимается цена, тем паршивее себя ощущаю. Будто тону в водовороте, а выбраться нет ни шанса. А девчонка стоит невозмутимая, как скала, будто это не ее продают, а она покупает. Тут замечаю, что она на меня смотрит. Даже не так — смотрит только на меня, и как… В ее взгляде столько всего: и желание, и призыв, и надменность, и даже жалость.
«Вот же сучка! Еще жалеть меня будешь?!»
Есть у меня в рукаве один туз. Жирный такой, козырный до одурения: трехкомнатная сталинка в Москве, доставшаяся мне от бабушки, умершей в прошлом году. Я пока ничего с ней не делал, думал — сдавать или продавать. Навскидку потянет тысяч на триста евро — это если сбывать быстро. А так, может быть, можно выручить и больше. К тому же квартира напичкана антикварной мебелью. Считай, треть наследства за аренду рыжего чуда на год. Так себе вложение, надо признать…
И тут вдруг к аукциону присоединяется какой-то подтянутый мужик слегка за сорок:
— Сто двадцать тысяч!
«Почти половина квартиры…»
Да уж, даже если бы я решил спустить наследство вот таким образом, они ведь требуют плату в течение двадцати четырех часов, а за это время мне ни за что не сбыть квартиру! И кредита такого мне никто не даст… Зато могут дать взаймы, и я даже знаю кто! Трубачёв!
Его жена, крошка Кира, водит машину стоимостью как раз в сто тысяч евро. Кирилл с большим удовольствием сделал ей такой подарок, и это даже не было ему сложно. Он займет, если попрошу, а я продам квартиру и отдам…