36 рассказов

— Я завоюю их, — сказал Марк, — и тогда ты сможешь ими управлять.

— Разумное разделение труда между умом и силой, — ответил он. Но его друг не оценил эти слова и окунул его в ближайший фонтан.

Мальчик прибавил шагу. Он знал, что ему надо вернуться в поселок до того, как солнце скроется за холмами. Отец много раз говорил ему, что нужно встречать закат, запершись за стенами. Он говорил сыну, что днем никто не посмеет причинить ему вред, но, как только стемнеет, может случиться все что угодно. Мальчик знал, что его отец не пользуется любовью местного населения, но он не обращал внимания на плебеев. (Это Марк научил его относиться ко всем чужестранцам как к плебеям.)

Дойдя до рынка, мальчик начал искать то, что просила купить мать. Он не может ошибиться на этот раз, иначе все закончится поркой. Он проворно побежал по торговым рядам, внимательно рассматривая выложенный товар. Местный народ внимательно приглядывался к белокожему мальчику с черными вьющимися волосами и прямым носом. Он не страдал от болезней и слабого здоровья, как большинство из них. Многие опускали глаза, когда видели его, ведь он прибыл из страны нынешних правителей. Мальчика такие мысли не занимали, и он скользил взглядом по морщинистой коже торговцев, опаленной солнцем. «Лишнее солнце вредит, оно делает человека старше своих лет», — так ему сказал его наставник.

В последней лавке мальчик увидел старуху, торговавшуюся за особенную толстую живую курицу. Он подошел к ней и, увидев его, она в страхе убежала, забыв про птицу. Он посмотрел в глаза хозяина лавки, отказываясь торговаться с крестьянином, затем показал пальцем на птицу и дал торговцу динарий. Торговец укусил серебряную монету, затем уставился на изображение Августа, правителя половины известного мира. (Когда наставник рассказывал на уроке истории о достижениях императора, мальчик, помнится, сказал: «Учитель, я надеюсь, что цезарь не завоюет весь мир, пока у меня не появится возможность присоединиться к нему».)

— Живее, живее. У меня еще много дел, — поторопил торговца мальчик, пытаясь подражать голосу отца.

Лавочник ничего не ответил, поскольку не понимал того, что говорит мальчик. Но он твердо знал, что никогда не надо злить оккупантов. Он крепко взял курицу за шею, вытащил из-за пояса нож и одним движением отсек ей голову, а затем передал истекающую кровью птицу мальчику вместе с несколькими местными монетами, на которых было вычеканено изображение человека, которого его отец часто называл «бесполезным Иродом». Мальчик продолжал держать руку ладонью кверху, и лавочник все клал и клал в нее бронзовые таланты, пока они не кончились.

Оставив лавочника без денег, мальчик подошел к другой лавке, где показал пальцем на мешочки с изюмом, инжиром и финиками. Другой лавочник взвесил по фунту каждого и получил за товар пять почти ничего не стоящих медяков. Мужчина попытался протестовать, но мальчик посмотрел ему прямо в глаза — так, как часто делал его отец. Лавочник попятился и склонил голову.

Так, чего же еще просила мать? Он напряг мозги. Курицу, изюм, инжир, финики… Ах, да — два граната. Он выбрался на другую улочку и пошел вдоль прилавков со свежими фруктами, пока наконец не нашел самые крупные гранаты. Он выбрал три, немедленно вскрыл один, погрузил зубы в сочную мякоть и насладился прохладным вкусом. Затем выплюнул косточки, кивнул лавочнику и заплатил ему два из оставшихся трех медяков. (Он хотел сохранить одну монету для коллекции Марка.)

Теперь мать будет им довольна, ведь он купил все, что она просила, а истратил только один динарий. Конечно, и отец будет этим доволен. Мальчик доел гранат и, нагруженный провизией, медленно вышел с рынка и направился обратно домой, пытаясь уклоняться от бродячих собак, которые постоянно бежали за ним, лая и даже кусая за пятки. Они явно не понимали, кто он такой.

Когда мальчик вышел на окраину деревни, то заметил, что солнце уже коснулось верхушки самого высокого холма. Вспомнив слова отца о необходимости быть дома до наступления сумерек, он прибавил шагу. Он шел посередине тропинки, а спускавшиеся навстречу люди, уступали дорогу, освобождая ему путь.

Но тут чуть впереди себя мальчик увидел человека с длинной бородой — отец называл это грязной традицией местных мужчин, порожденной их ленью, — в оборванной тунике, показывающей его принадлежность к колену Иакова. Оборванец тащил за собой упирающегося осла, на котором сидела очень толстая женщина, одетая, как того требовали местные обычаи, в черную накидку с ног до головы. Мальчик хотел было приказать им посторониться, но мужчина сам отвел осла в сторону, привязал его к коновязи и вошел в дом, который, как следовало из вывески, был придорожным трактиром.

У него на родине такое здание никогда не получило бы одобрения городского совета граждан для использования под поселение гостей, но мальчик знал, что в течение этой недели для многих людей возможность просто преклонить голову на солому была роскошью. К тому времени, когда он подошел ближе, бородатый мужчина вновь появился в проеме трактирной двери с выражением беспокойства на усталом лице. В трактире явно не было свободных мест.

Мальчик мог бы сказать ему об этом еще до того, как он вошел внутрь, и теперь задумался, что же мужчина будет делать дальше. Не то чтобы ему и в самом деле стало интересно: пока они платят назначенные им налоги, ему все равно, где они ночуют, хоть среди холмов. Но ему хотелось увидеть, как они выйдут из положения.

Человек с бородой что-то говорил толстой женщине, показывая пальцем куда-то в направлении заднего двора трактира. Она кивнула в знак согласия, и без лишних слов он повел осла вокруг здания. Мальчику стало интересно, что же находится позади трактира, и он последовал за ними. Завернув за угол, он увидел, как мужчина уговаривает осла пройти в дверь сооружения, которое было похоже на амбар или хлев. Мальчик подошел ближе, остановился у открытой двери и заглянул внутрь.

Пол хлева был покрыт грязной соломой. Здесь были курицы, овцы и быки, а пахло так, как пахнет сточная канава на улицах его страны. Он зажал нос, но его все равно затошнило. Мужчина пытался убрать самую грязную солому, чтобы соорудить в середине сарая сколько-нибудь чистое место для женщины — занятие довольно безнадежное. Когда он сделал все, что было в его силах, то помог толстухе сойти с осла и нежно посадил ее на солому. Затем он подошел к корыту в дальнем конце хлева, зачерпнул в пригоршни воду и вернулся к толстой женщине, стараясь пролить как можно меньше.

Мальчику становилось скучно. Он уже собирался уйти и продолжить свое путешествие домой, когда женщина наклонилась, чтобы напиться воды из рук мужчины. Накидка упала с ее головы, и он впервые увидел ее лицо.

Мальчик уставился на нее: он никогда не видел более красивого лица. Они отличались от других женщин из ее колена: кожа была почти прозрачной, а глаза ярко блестели. Но еще больше его поразили ее самообладание и манеры. Он никогда еще ни перед кем не испытывал такого трепета, даже во время своего единственного посещения Сената, когда цезарь Август выступал там.

На мгновение он замер, как загипнотизированный. Но моментально понял, что должен сделать. Он прошел в открытую дверь к женщине, опустился на колени, вытянул руки ей навстречу и подарил ей курицу. Она улыбнулась, но ничего не сказала. Он протянул ей два граната, и она улыбнулась опять. Тогда он бросил к ее ногам остальную провизию. Она по-прежнему молчала.

Бородатый мужчина подошел к ним, держа в пригоршнях очередную порцию воды. Увидев молодого чужестранца, он упал на колени, расплескав воду на солому, и закрыл лицо руками. Мальчик мельком оглянулся на него, но остался стоять на коленях, не отводя глаз от женщины. Наконец он поднялся и пошел к двери хлева. У выхода обернулся и посмотрел на спокойное лицо женщины. На этот раз она подняла голову и впервые посмотрела ему в глаза.