40к способов подохнуть. Том 8

Но я действительно не мог сдержаться. Ведь Ультве была прекрасным миром, несомненно его можно было назвать раем. Однако душа моя была из варпа и полна она была Хаоса. Не мог я достичь гармонии и жажда меняться, стремиться и взлетать всё выше горела во мне всё сильнее. И чем сильнее вся Ультве давила на меня, тем сильнее становилось это противодействие.

Не мог я заткнуться и смириться, не хотел принимать слова наставников и желал вместо повторения чужих Путей, найти свой. Именно поэтому пока все пересказывали историю эльдар, я решил сделать то, что сможет меня выделить. Как и сам я может являлся демоном, но считал себя человеком и привить мне эту снисходительную манеру по отношению к ман’кей было тоже невозможно.

Я презирал всех тех глупцов, что нарекли себя мудрецами и всё равно не видели дальше собственного носа. Они понимали, что происходит в Имматериуме. Они мыслили настолько узко и поверхностно, что любой прочитавший Primum verbum daemonis лишь усмехнётся им в лицо.

Потому и было мне тяжело принять происходящее и слиться с другими. Но с другой стороны… вероятно оно и к лучшему, ведь закрывая одну дверь, ты всегда открываешь новую.

Глава 319

— И вновь тысячи слёз, дети Иши прольют. И во мрак вечных грёз, словно тени уйдут, — блуждая меж двух озёр, читал я очередной свиток со стихами.

И как я находился в движении, так и мой разум метался, пытаясь перестраиваться и глядя на привычные вещи под новым углом. Вместе с тем и Птичка активно следила за происходящим, поглощая всё начиная от чувств аелдари и заканчивая тем эмоциональным фоном, что создавались деревьями и скульптурами. Очень многие из творений здесь обладали великой психической мощью, хотя и не имели никакого военного предназначения. Из-за этого даже странная психическая активность внутри меня вызванная отголосками и Птичкой была почти незаметна, позволяя им являть своё мнение.

Наказание ещё не вынесли, однако я успел принести извинения, а теперь ждал решения мудрейших. Натворил я делов, но к удивлению это привело к тому, что принимать это место стало куда лучше. Да, кого-то это возмутило, но и ведь те кто был со мной согласен теперь искали возможность поговорить и обсудить случившееся. И как приятно было видеть среди юных аелдари великое разнообразие.

Словно преломленный хрусталём Тзинча свет они были целым спектром всех цветов. У них были своим мнения и каждый из них в поиске своих Путей тоже могли порой спорить со старшими. Хоть конечно и не в такой дерзкой манере, как я. Всё же несмотря на поиск своего Пути каждый из них понимал, что важно ещё не стать обедом для Той-Что-Жаждет. Потому они сдерживались, не позволяя своим мятежным душам колебаться больше нужного.

Ведь все они были так или иначе едины и даже безответственное поведение одного аелдари плохо сказывалось на всей Ультве, что как и любой мир-корабль была живым, ведь состояла из душ самих эльдар. Так я нашёл упокоение ещё в одном месте, уже совершенно забывая о своих планах и отдавая Мордреду защиту собственной души от нападок отголоска убийцы Храма Каллидус.

Избавившись от влияния варпа и почти уверенный, что даже Тёмные Боги не могут найти меня в этом месте, я предавался размышлениям о своём пути. Всё что делалось, цель Императора, амбиции Тзинча… кто из них был прав и в чём. Быть может надо всё бросить и просто встать на Путь Истинного Хаоса? Или же наоборот единственное решение проблемы Империума в том, к чему стремится Экклезиархия?

Я был в смятении, но об этом важно было думать, ведь иначе за тебя подумают другие.

— Варвар астартес, ни страха, ни совести. Ты ведь поклялся нас защищать. Невинно пролитая кровь взывает о мести, но ты ведь астартес… Тебе наплевать…

— Сколько быстро забыты нормы морали… Неужели так сильно извращает вас власть? Такие солдаты нужды нам едва ли… Раз не стоит усилий присягу предать…

И вновь за мной раздался уже знакомый голос, после чего ко мне не очень уверенно подошла эльдарка, держась на почётном расстоянии, дабы не нарушать личных границ. А я заметил, что после нашей прошлой встречи стен стало вдруг меньше. Как раз из-за того, что она продолжила стих, который просто так узнать точно не могла. И увидев моё удивление она объяснилась:

— Игнаций Каркази, поэт и летописец людской расы, приписанный к флагману Хоруса Луперкаля. Он был там, когда астартес показали свою неидеальность, — говорила она, а голос её был мелодичен и плавен, не мешая звукам природы вокруг, а звуча с ними в унисон. — Я подсмотрела какие книги и свитки ты читаешь. Очень удивилась, что подобное есть на Ультве. Ещё сильнее удивилась тому, что простой человек может вложить столь много чувств в бумагу, затмив многих наших поэтов.

— Астартес были надеждой для всех людей. Кто-то даже считал их следующей ступенью эволюции. Сверхлюдьми, но на деле… на деле тогда на флагмане Хоруса, когда Лунные Волки неся тело отца прорубили кровавый ход сквозь толпу таких же напуганных людей. Им было неважно женщина или мужчина стояли перед ним, они шли вперёд и под их ногами хрустели кости. Тогда же стало понятно, что астартес служит не Человечеству, а себе. Хотя конечно есть и исключения.

— Ты очень многое видел, — присев в пяти метра, на краю озера, произнесла эльдарка. — Какая она, галактика, что была в руках нашей расы?

— Пылающая огнём, — ответил я, после чего замолчал. — И нет ни одной причины, чтобы этот огонь потух. Зато есть миллиарды причин, чтобы всё сгорело дотла.

— И неужели никто и ничего не может изменить?

— А как? Даже Хаос ничто иное как отражение наших слабостей. И раз мы не можем изменить себя, то как можно пытаться изменить других или тем более всю галактику?

— Но ты же изменил. Изменил той выходкой других, — слегка инфантильно, но с улыбкой произнесла эльдарка.

Несмотря на её возраст, случившееся она воспринимала не более чем как подростковый мятеж. И я видел это, глядя на неё, выросшую на Ультве и ограждённую от всей галактике. Она словно цветок в теплице видела ужас и мрак Галактики лишь на гобеленах и страницах свитков. И сколь бы не было велико мастерство творцов, но полностью передать то, что происходит там не может никто. Для этого надо быть там, стоять по колено в крови, измазанным останками товарищами и смотреть на тень, что нависает не только над тобой, но и над всем миром.

Тогда ты и понимаешь, сколь слаб человек, эльдар и кто угодно перед вызовами, что бросает нам эта Галактика, чьи звёзды столь желанны. Даже Император, что пытался разрубить своим мечом этот поручный круг, теперь сел на свой Трон. И взирая за тем как его сыновья убивают друг друга, а миллиарды корчатся в муках, он может лишь молча рыдать, пугая кустодианцев, что собирают его слёзы и хотят верить в то, что Он оплакивает героев.

Но на деле даже величайший из людей уже просто не в силах выдерживать всю ту боль. Боль, что принёс в том числе Он сам, не сумев переиграть Тёмных Богов. И теперь я сижу здесь, марионетка Тзинча, жалкий демон, которого можно уничтожить щелчком пальцев, слушаю как юная эльдарка говорит о каких-то изменениях, будто понимает хоть что-нибудь в реальном мире.

Изменить… и сесть рядом на такой же Трон, пытаясь спасти других, но понимая что ты будучи сильнейшим всё равно не можешь ничего. Абсолютно ничего.

— И чего я этим добился? Наказания и тем, что подставил других ещё под большую угрозу, — терпеливо ответил я. — И так всегда. Любое изменение будто делает ещё лишь хуже. Так может не столь глупы ман’кей, что отказались от прогресса и пошли в обратную сторону, где их простота мысли станет щитом от Хаоса? Смотришь порой на орков и понимаешь, что кажется они умнее всех нас.