41 - 58 Хроника иной войны

Войскам Манштейна удалось проломить первую линию обороны на Перекопе, но пока они упёрлись в Красноперекопско-Ишуньский рубеж, а также выйти к Чонгару и Арабатской стрелке, через которые тоже можно наступать на Крым, хотя это намного сложнее. Этому «идеологу Блицкрига» для прорыва на полуостров не хватает сил, поскольку продолжавшаяся на две недели дольше известных в мире 1958 года сроков Одесская оборона настолько обескровила румынскую 4-ю армию, составлявшую основу сил осаждавших город войск, что её были вынуждены отвести в Румынию на пополнение. А в качестве оккупационных войск перебросить в город две дивизии 3-й румынской армии, находящейся в оперативном управлении Манштейна. Но риск прорыва в Крым сохраняется, даже несмотря на переброску на полуостров Приморской армии из Одессы.

Ясное дело, Гурушкину это рассказывал не Сталин, а в московском «Спецпредставительстве при НКИД». Ради того, чтобы он представлял обстановку в стране. Сталин же обрисовал ситуацию, в которой предстоит строить завод.

Во-первых, завод ЗИС из Москвы никто не эвакуировал, и он продолжает выпускать продукцию, необходимую фронту. Но частью оборудования с Миассом всё-таки поделится. Во-вторых, то старое оборудование, демонтажом и консервацией которого в последние три месяца занимался на Уралзисе Виктор Алексеевич, как раз и поступит на строящийся завод. Туда же придёт оборудование и с других автозаводов СССР 1958 года, включая московский ЗИС. В-третьих, советские дипломаты ведут интенсивные переговоры с американцами о поставках станков для моторного производства, и эти станки частично тоже будут поступать в Миасс. А если удастся договориться с ними о строительстве автосборочного производства «Студебеккеров» из поставляемых машинокомплектов, то это тоже «свалится на плечи» Гурушкина.

На удивление, Председатель ГКО оказался хорошо осведомлён и о такой проблеме захолустного, почти не имеющего промышленности города, как нехватка электроэнергии, вырабатываемой работающей на торфе небольшой электростанцией на берегу озера Ильменское. Прокладка ЛЭП от Челябинской ГРЭС уже запланирована, но время не ждёт. Поэтому сначала расширение электростанции, а впоследствии — постройка новой ТЭЦ, работающей конкретно на нужды завода, тоже забота «директора из будущего». Как и строительство жилья для рабочих, которым будут заниматься, как и в другой истории, румыны и немцы из двух лагерей военнопленных. Как выяснилось значительно позже, ради скорейшего строительство Уралзиса и рабочего посёлка при нём, на склонах Ильменского хребта неподалёку от будущего завода создадут ещё два лагеря. Пленные из них станут трудиться на возведении производственных корпусов, добыче глине в карьере и изготовлении кирпича для строительства.

Кстати, про кирпич, из которого, как прекрасно знает Гурушкин, и сооружены заводские корпуса. Запланировано строительство даже не одного, а двух кирпичных заводов, которые объединятся в крупный строительный трест вместе с другими строительными организациями. Один — рядом с автомобильным заводом, а второй — на склоне соседнего, Чашковского хребта на южной окраине города. Шефство над стройкой автозавода — уже решено — возьмут автомобилестроители из Миасса, сверхплановая продукция которых будет пополнять автопарк предприятия 1941 года. По крайней мере, именно так пообещали «пришельцу из будущего» в «Спецпредставительстве при НКИД» перед выездом на место будущего завода.

И только после всего этого Виктор Алексеевич Гурушкин сел в поезд, набитый эвакуируемыми, и отправился в многодневный путь в город, уже ставший ему родным.

* * *

Вот и прошло ровно три месяца с того чёрного дня, когда Никита Сергеевич волей Сталина был отстранён от руководства партийной организации УССР и изгнан из Политбюро. Испытывал он в связи с этим тяжесть, обиду, крайнюю неудовлетворённость, пусть и довольно высокой, но преимущественно «чиновничьей» должностью. Из-за огромной загруженности обида и боль ненадолго притуплялись, но временами бывало просто невмоготу. «Нет, — пытался удержать себя в узде Хрущёв. — Нужно выждать хотя бы год, а там видно будет».

Самым гнусным являло то, что его стали вымарывать из истории: даже в киножурналах прошлых лет, иногда попадающих на экраны кинотеатров, его «убирают». И в качестве Первого секретаря МК и МГК партии, и в качестве руководителя ЦК Компартии Украины. Это же возмутительно и гадостно! Что же с ним поступают, как с врагом народа? Если бы не поддержка жены Нины Петровны, то такая организованная травля вполне могла бы довести нынешнего заместителя наркома сельского хозяйства Казахской ССР до отчаяния, до трагедии.

Но Сталин не сам «накопал» весь этот компромат, что вылился на Хрущёва на том самом заседании Политбюро. Ох, не зря сталинский цепной пёс Берия столько времени сидел в Киеве. Официально — готовил столицу УССР к сдаче, как потом говорили члены Политбюро. Но даже это делалась втайне от руководителя республиканской партийной организации. А уж чем занимался Берия помимо этого, ясно стало после вызова Никиты Сергеевича в Москву.

Нет, начал собирать информацию ещё Ежов. Поскольку ещё до снятия с должности Николая Ивановича Сталин подошёл к Хрущёву и неприязненно ткнул того пальцем плечо:

— Как ваша настоящая фамилия, товарищ?

— Что вы такое говорите, товарищ Сталин, я же Хрущёв. Вы шутите?

— А товарищ Ежов докладывает, что фамилия у вас совсем другая, польская фамилия.

Тогда Коба на этом разговор и закончил, перепугав Никиту до полусмерти. Да хотя бы и польская, что в этом такого? Вон, у Дзержинского она тоже была польской. К тому же, Феликс Эдмундович даже не скрывал своего дворянского происхождения.

Всё припомнили! И непыльную работу слесарем при шахте, на которую его устроил якобы настоящий отец, польский помещик Гасвицкий, и высказывавшиеся тогда вслух мысли об эмиграции в Америку, и то, что на фронт не пошёл, якобы будучи «откупленным» от призыва всё тем же Гасвицким. И председательство в Рудченковском Совете и «Совете профсоюзов горняков и металлургов» от партии эсэров, и членство в троцкистском кружке. И друзей припомнили…

Да уж, дружить кое-с-кем Никите Сергеевичу точно не повезло. Например, с Семёном Борисовичем Задионченко, оказавшимся при проверке органами НКВД сыном видного участника еврейской партии «Паолей Сион». Но Задионченко-Зайончик на посту Первого секретаря Днепропетровского обкома партии удержался, а вот пятно в биографии осталось. А теперь ещё и с помощью него навели тень на биографию Хрущёва. Или с наркомом внутренних дел УССР Успенским, оказавшимся сыном не лесника, а ярого черносотенца. К тому же, тот сам участвовал в еврейских погромах. Сбежал, подлец, имитировав самоубийство (выбросил чекистскую форму в Днепр и оставил «предсмертную» записку). А когда его арестовали с поддельными документами аж на Урале, признался во всех смертных грехах: в контрреволюционном заговоре в органах НКВД, в шпионаже в пользу Германии. А поскольку с подачи Успенского Хрущёв требовал увеличить квоты на расстрелы врагов народа, то теперь на него самого пало подозрение в «целенаправленном обескровливании партийной организации Украины».

Да уж! По результатам чистки рядов партии, только из числа республиканского партийного и советского актива, списки которой визировал он, Хрущёв, было репрессировано без малого 2150 человек. Поставили в вину даже письмо Сталину с жалобой «Украина ежемесячно посылает 17–18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более 2–3 тысяч. Прошу вас принять срочные меры. Любящий вас Никита Хрущёв». Как и твёрдую убеждённость в том, что Киев нельзя сдавать врагу ни в коем случае. Берия, сволочь, так и объявил: если бы Ставка одобрила то, на чём настаивал Первый секретарь ЦК КП(б) Украины, то в окружение попал бы весь Юго-Западный фронт, и Красная Армия единомоментно потеряла бы 650–700 тысяч красноармейцев убитыми и пленными. И немцам открылась бы никем не защищённая дорога на Белгород, Курск, Харьков и Донбасс.

Вывалили всё-всё-всё из похождений непутёвого сыночка Леонида. Это сын за отца не отвечает, как говорил товарищ Сталин, а вот отвечать отцу за грехи сына пришлось. Плохо воспитал! Пусть сын и получил рану на фронте, и теперь лечится в госпитале в Куйбышеве. Но, как докладывали Берии, постоянно нарушал режим, пьянствовал, да и вообще вёл разгульный образ жизни.

Впрочем, в этом убедился и сам Никита Сергеевич, заехав повидаться с Леонидом по дороге в «ссылку»: застал его выпившего не в госпитале, а на частной квартире в окружении каких-то дружков и подружек. Ну, поорал на чадушку, пригрозил всеми смертными карами, предупредил, что теперь не сможет «прикрывать» сыночка от претензий сотрудников органов внутренних дел. Да разве ж тот со своим характером послушается отца? Тем более, лишившегося прежнего высокого положения.