418

Поэтому, вкусив по полной горечь жизни в провинции, пережив череду взлётов и падений, мы с женой рванули в Москву.

На самом деле Москва, конечно, красивый город. Да и единственный таких масштабов в России, что уж тут говорить. Но дело не в этом.

И явно не в климате. Климат я люблю тёплый.

Дело в возможностях. И вот с этим тут всё очень хорошо. Ну… скажем так, гораздо лучше, чем в остальной стране.

По крайней мере, шансы реализовать себя в столице гораздо выше, чем в каком-нибудь уезде. Про всякие деревни и сёла я вообще молчу – шансов там просто нет.

Естественно, что именно это является причиной роста цен на жильё в столичном регионе в периоды затяжного экономического кризиса.

Спрос на жильё достаточно устойчив, потому что большая часть разумного населения бросает весь свой скарб в регионах и едет в Москву.

Ну, вот вам для сравнения: на всём Дальнем Востоке проживает 6 миллионов человек. В Москве только проживает 15, во всём регионе – порядка 30. То есть Москва и Московская область по населению в пять раз больше, чем территория размером с Бразилию. Парадокс.

Естественно, по телевизору такого не рассказывают. Ведь аналитики свяжут повышение цен на квартиры-халупы с падением экономики, падением курса валюты, повышением налогов, санкциями – чем угодно. Лишь бы не смотреть правде в глаза.

В России есть и другие самодостаточные регионы: Краснодарский край, Питер, возможно, отдельные очаги жизни на Урале. Всё это – капля в море по сравнению с необъятными территориями нашей Родины.

Хотя, надо признать, территории эти по большей части сложны для проживания.

Мне как-то хватило одной командировки в Мурманск, чтобы понять, почему север страны с момента распада СССР катастрофически опустел.

Причина была банальна. После того, как злой энкавэдэшник с автоматом перестал караулить закрытые территориальные образования, в которые в своё время согнали людей, народ потихоньку начал разбегаться, ибо морозить свой зад в условиях крайнего севера хотят не многие.

Нет, конечно, кто-то и в условиях полного бедствия устроится хорошо. Но надо смотреть правде в глаза: тяжело в таких условиях жить человеку.

Вот такие вот мысли меня посещали. Ну, то есть я думаю, что это является оправданием моих поступков. Поиск лучшей жизни.

Ну и ещё мне не доставляет удовольствие сидеть долго на одном месте, конечно. В этом отношении я космополит. Вопросы слезинок на деревенские пейзажи и «скорбь по берёзкам» меня совершенно не трогали.

А возможно, я просто вырос, стал слишком циничен и послал всё к чёрту, пытаясь выжить в огромном неприветливом мире.

Я и моя жена – мы одни в этом мире. Никто не придёт на помощь. Так получилось. Уж некоторые вещи-то мы повидали. Можете поверить.

Больше всего на свете я хотел просто сесть у моря, где-нибудь, чтобы рядом была супруга. Тёплый ветер ласкал бы её волосы. Мы бы встречали закат. Не надо было бы никуда спешить. Гнаться за временем. Чтобы время остановилось на мгновенье, секунду, час, год… понимаете?

Возможно, какая-то часть романтики во мне не умерла окончательно.

Но я должен был постоянно бежать, увлекая её за собой. Иного пути не было.

Я много пил в своё время, бросил, потому что не нашёл ответов на свои вопросы. Я был религиозен, но религия оказалось очередной тупиковой дорогой. Я был слишком эрудирован, чтобы задавать вопросы. И всё это вышло боком. Любое религиозное учение нужно понимать через призму его превосходства над другими учениями. Но вопрос, кто же прав, всё время мучил меня. И если с бесконечными ветвями христианства, мусульманами и иудеями я ещё мог прийти к какому-то внутреннему консенсусу, то, что делать с полутора миллиардами китайцев, чья культура насчитывала тысячелетия, я так и не понял. Это рушило всю картину мира. Китайцы не укладываются в авраамические религии. У них всё по-другому. Но не значит, что хуже или лучше, просто не так.

И тут тоже проблема, потому что, если бы это было лучше или хуже, это бы доказывало состоятельность того же ислама, его превосходство или христианства. Ну или наоборот, можно было бы плюнуть на всё и стать буддистом.

Проблема в том, что это не доказывало ничего.

И после такого откровения наступила пустота.

Всё это было бессмысленно. Ведь на самом деле человеческий организм состоит из крошечных частиц – молекул и атомов. Этим частицам миллиарды лет. Многие из них появились в момент появления Вселенной. С этой точки зрения я, моя жена, да и все остальные тоже были бессмертны. Частицы после смерти никуда не пропадут. Эти процессы бесконечны. Возможно, где-то на уровне квантовой механики есть объяснения более точные и правильные, мне хватало и этого. В этом вопросе была поставлена точка.

Многие, конечно, возразят: а как же разум? Ведь именно разум отделяет человека от остального животного мира, делая его «венцом природы».

Проблема была в том, что такими эпитетами человечество наградило себя само. Если какой-нибудь дельфин узнал бы об этом, он, наверное, огорчился бы.

Мы мыслим категориями человеческой жизни, которая очень коротка. Разум же – способность дать оправдание своим поступкам с точки зрения логики. Но что если т. н. разум – всего лишь более сложный инстинкт?

Вот зверю нужно пить, есть, размножаться, чтобы выжить. А человек – более сложный зверь. Ему недостаточно просто есть и размножаться. Вот тут-то и приходит на помощь «разум».

Ведь если посмотреть на т. н. «разум» в масштабах бесконечной Вселенной, он представляется таким же бессмысленным. Сам факт возможности мыслить не говорит ни о чём.

Мы – пыль Вселенной. А может, даже и меньше.

Вот о таких вещах мы примерно разговаривали во время наших долгих дорог на море и с моря. Нет, конечно, мы говорили обо всём на свете. О философии, жизни, о детстве. Перемывали косточки многочисленным родственникам.

Всё как у людей. Я люблю такие вещи.

– Ты так говоришь, потому что тебе нужно самому оправдать свою жизнь, – здесь моя жена была категорична в построении выражений.

Я знал, что за этим последует.

– Ты никогда не думал, что вся твоя красивая теория – всего лишь заблуждение, которое ты выдумал, чтобы оправдать свою невозможность иметь детей?

Я замолчал. Честно говоря, я думал над этим. Вполне возможно, моя жена была права. На самом деле это было очень тяжело. Мы так долго и упорно пытались подняться по социальной лестнице этой жизни с самого дна, и, когда впереди уже замаячила надежда на то, что положительный результат возможен, всё было перечёркнуто.

Не было смысла трудиться, зарабатывать, покупать жильё, машины, дома, квартиры, пароходы.

Моя жена была бесплодна. Я тоже был бесплоден. Вот такой вот интересный удар. Очередной интересный удар.

– Оля, прошу, не начинай, – в очередной раз менторским тоном я начал свой монолог, – всё вполне поправимо. У меня проблема со сперматозоидами, но не фатальная. Я же сдавал анализы. Необходимо подлечиться. На худой конец сделать пункцию. Твои же спайки убираются операцией, потом курс лечения, и всё. И готовимся к ЭКО ИКСИ. Надо только подождать.