419

Лора оглядела свою помятую хлопковую юбку, тенниски: «Избегайте туфель с открытым носом и никогда не садитесь в такси, не убедившись, что работает кондиционер! (Совет путешественнику № 37)». Вся она растрепанная и комковатая, потная и поникшая.

Мужчины в безупречных белых робах, женщины с равно безупречными белозубыми улыбками. А за ними — куча горящих покрышек. Клубами вздымался дым. Пахнул он, как кровь во рту, и на один предынфарктный миг Лоре почудился человек в огне — горящий человек, рука воздета, будто в приветствии, пальцы шевелятся в дыму. Когда вгляделась, все исчезло.

А затем едкий запах горящей резины перебили запахи похуже — влажная густая вонь человеческого кала. Лужи мочи среди мусорных куч. Открытые нужники в канавах и стоках. Вонь окутывала, забивала рот. Лора подавилась, еле сдержала рвоту.

— А нельзя… нельзя закрыть окна? Пожалуйста, так пахнет, я не могу.

Вождь сочувственно улыбнулся ее смятению:

— Прошу прощения. Весьма неприятно. Но должен отметить, в производстве фекалий и мусора африканцам до американцев далеко. Просто вы лучше прячете.

— Прошу вас… не могу.

— Если закрыть окна, вы тут растаете.

В конце концов они выбрались на площадь, и вождь Огун знаком велел шоферу остановиться. Минареты и разукрашенные купола блистали солнцем подступающего вечера, площадь погрузилась в тенистый колодец.

— Юг в целом христианский, но мусульман у нас тоже много, особенно здесь.

Он вытащил телефон, набрал номер. Опять не ответили.

Напротив мечети располагался не столько рынок даже, сколько город — лавки, ларьки. И повсюду женщины.

— Рыночные торговки острова Лагос, — сказал вождь Огун. — Очень сильные. Даже полиция их боится.

Он снова позвонил. Подождал. Не ответили.

Вождь Огун прикусил губу. И решительно велел шоферу:

— Езжай на Кольцевую.

Время тянул, сообразила Лора, ехал кружным путем, размышлял, что с ней делать. И подумала — скорее с отстраненным любопытством, чем взаправду тревожась: «Это ли последний день моей жизни?»

98

— Так вы, значит, — сказала она, — спасаете людей?

Бризбуа, так и не сняв форму, утешался холостым пивом в пабе «Гаррисон» в Марда-Луп. Несчастный случай на шоссе Кроучайлд закрыли, и теперь Бризбуа пытался светски побеседовать с соседкой. Полные губы. Волосы зачесаны наверх и выкрашены в ненатуральный красный цвет. Курит, судя по голосу, — и, похоже, заинтересовалась им. Во всяком случае, его полицейским мундиром.

— Меня вызывают после происшествия, — сказал он. — Я разбираюсь, что случилось.

Она заморгала.

— То есть… вы спасаете людей?

Он уплатил за пиво и вскоре ушел.

99

Поразительное превращение. Город рыночных торговок и джуджу преобразился в город небоскребов и смелого дизайна.

Дороги ширились, шофер одолевал их одну за другой, и в конце концов они очутились на Кольцевой — просторном шоссе, что кружило по острову, словно леопард вокруг жертвы. Временами оно взлетало над землей, и седан вдруг зависал над водою в воздухе.

Из «кошачьей колыбели» электрических проводов и телефонных кабелей вздымались офисные небоскребы.

— Величественно. — Вождь Огун перекрикивал ветер, врывавшийся в окна. Он ненавидел Лагос, и он любил Лагос. А как иначе-то?

В сумерках мерцали конторы нефтяных компаний. Англиканская церковь, подсвеченная прожекторами. Стадион. Трущобы. Оконные витражи и осыпающиеся колониальные постройки. Город летел мимо картинками в зоотропе.

— Вон там, видите? НИТЕЛ. Самое высокое здание в Нигерии — может, во всей Африке.

В Лагосской гавани силуэтами в дыму выстроились танкеры. Где-то в этой мути, близко — отсюда пахнет, — было море.

Ветер трепал волосы, заставлял щуриться. Но не заглушал радио — звук пробивался. Нестройная мажорная песенка:

Ойибо, тебя спрошу, Кто нонче мугу? И кто х-хаспадин?

И хоровой женский бэк-вокал:

419, игра фармазона, 419, как это знакомо.

Вождь Огун наклонился, что-то сказал, и шофер поймал другую станцию. Теперь из статики вырывался хайлайф. Жизнь прекрасна. Весела и задорна. Лоре почудилось, что машина вот-вот улетит с эстакады, выпрыгнет на свободу, всплывет к вечерним небесам.

Впечатление, впрочем, не задержалось. Дорога свернула вниз, и седан поглотили столпотворения на съездах и поворотах. Затор вскипел так быстро, что шоферу пришлось свернуть на встречную, потом обратно. Лишь тогда под музыкальное сопровождение гудков со всех сторон он весьма неохотно нажал на тормоза.

Вождь Огун указал за шоссе, рассекавшее остров Лагос:

— Темнеет, нам бы поторопиться.

И что-то заорал шоферу.

— Аволово совсем забито, сэр, — отвечал тот. — Может, на остров Виктория и по мосту Фаломо вернемся?

— Это же еще час с лишним! Нет уж, будем прорываться в Икойи. На повороте уходи под мост Независимости, внизу проедем. По переезду под мостом.

— Сэр, там хулиганье ошивается. Если застрянем, плохо дело.

— Уходи под мост. Ничего с нами не будет.

Почти ничего и не было.

Они отклеились от потока, двумя колесами по тротуару, и помчались вниз, над теснотой трущобных лачуг, ринулись под эстакаду, свернули и — цепь. Поперек дороги.

Чуть не вмазались — шофер обеими ногами наступил на тормоз, Лору и вождя Огуна бросило вперед, затем назад.

Появилась стайка голых по пояс мальчишек — на плечах палки с гвоздями, лежат эдак непринужденно, как биты крокетные между подачами.

Лора глядела, как они приближаются.

— Что происходит?

— Местные пацаны, — сказал вождь Огун. — Хулиганье и грабители. Берут под охрану любой угол, берут мзду за проезд. Пожалуйста, не говорите ни слова. — И шоферу: — Заплати им. Не спорь, не разговаривай, просто заплати.

Шофер сунул в окно найры, мальчишки взяли, кивнули. Но потом увидели Лору.