42-я параллель
Шрифт:
бандиты укрылись в пустыню
Вашингтон считает неудачным нелогичным и противоестественным избрание генерала Уэрты временным президентом Мексики вместо свергнутого президента Франсиско Мадеро
ТОЛЬКО ТРОИМ УДАЛОСЬ ПОКИНУТЬ ГОРОД
он подсыпал песок в сахарницы писатель говорит что он прибыл в Америку изгнанником и нашел в ней низость и корысть
Лунг Ю бывшая императрица Китая скончалась в Запретном городе 92
Будут кольца на пальцах
92. Запретный город - часть Пекина, где помещались императорские дворцы.
Будут серьги в ушах
На слонах будешь ездить
И жить во дворцах
Так приди же к набобу и в патриков день
Станешь миссис Рембл Бэмбл Джинджибу
Джень О'Ши
пренебрежение интересами низших классов при формировании новой республики может вызвать новое восстание
600 АМЕРИКАНЦЕВ БЕГУТ ИЗ СТОЛИЦЫ 93
La cacaracha la cacaracha
La no qaiere caminar
Porgae no tiene
porqae no tiene
Marijuana que fumar 94
93.
94. "Кукарача" - народная мексиканская песенка, любимая песня мексиканских повстанцев.
ЭЛИНОР СТОДДАРД
В детстве ей все было ненавистно. Ненавистен отец, плотный, рыжеволосый, пахнувший бакенбардами и застарелым трубочным перегаром. Он служил в конторе при бойнях, и, когда приходил домой, от его платья шла едкая вонь, и он отпускал кровавые шуточка об убое свиней, и овец, и быков, и людей. Элинор ненавистен был запах и вид крови. Ночами ей снилось, что она живет вдвоем с матерью в большом чистом белом доме в Оук-Парке, и вокруг все бело от снега, и она накрывает стол белой полотняной скатертью, и расставляет блестящее белое серебро, и ставит белые цветы и белоснежное филе цыпленка перед матерью, и что мать светская дама в платье из белой парчи, и вдруг на скатерти появляется крошечное красное пятнышко, и оно растет и растет, а мать беспомощно всплескивает руками, и сама она старается стереть его, но оно все растет, пятно крови расплывается в кровавую лужу, растекается по всей скатерти - и она просыпалась от этого кошмара, чувствовала запах боен и навзрыд плакала.
В шестнадцать лет, кончая школу, они с подругой Изабеллой поклялись друг другу, что покончат с собой, если к ним когда-нибудь прикоснется мужчина. Но в ту же осень подруга заразилась скарлатиной, осложнившейся воспалением легких, и умерла.
Элинор осталась совсем одинокой, как в своих снах.
Кроме подруги, она любила одну только мисс Олифант 95 , учительницу английского языка. Мисс Олифант родилась в Англии. Родители привезли ее в Чикаго еще подростком. Большой энтузиаст английского языка, она старалась приучить своих учеников к открытому протяжному "а" и считала себя в некотором роде авторитетом в английской литературе, так как состояла в отдаленном родстве с некоей миссис Олифант, английской писательницей середины девятнадцатого века, которая так прекрасно писала о Флоренции. Поэтому она изредка собирала на чашку чая в своей крошечной квартирке, где жила совсем одна с сонной голубой персидской кошкой и снегирем, лучших своих учеников, тех, которые казались ей детьми порядочных родителей, и рассказывала им про Голдсмита, и про острые словечки доктора Джонсона, и про Китса и Cor Cordium и как ужасно, что он умер таким молодым, и о Теннисоне и как грубо обращался он с женщинами, и как сменили часового у Уайтхолла, и о виноградной лозе, которую Генрих Восьмой посадил перед Хэмптон-холлом, и о злосчастной Марии, королеве шотландцев. Родители мисс Олифант были католики и считали Стюартов законными наследниками британского престола и, провозглашая тост в честь короля, всегда чокались стаканами над чашей с водой. Все это страшно занимало юных гостей, особенно Элинор и Изабеллу, чтением которых мисс Олифант руководила и которым ставила высшие отметки за сочинения. Элинор ее очень любила и не пропускала ни одного ее слова в классе. Стоило мисс Олифант начать тираду о великих памятниках английской прозы 96 или о маленьких принцах 97 , заключенных в Тауэре, или о св.Георгии и старой доброй Англии, как у Элинор пробегали мурашки по спине. Когда умерла Изабелла, мисс Олифант была так мила с Элинор, она позвала ее к себе, и они пили чай вдвоем, и чистым, четким голосом она читала ей "Лисидаса" и советовала ей прочесть дома "Адонаиса", потому что сама она не решается читать его сейчас, зная, что этого не выдержат ее нервы. Потом она рассказывала о своей подруге детства, рыжеволосой ирландке - кожа у нее, моя милая, была чистая и белая и тепло просвечивала, словно "Краун Дарби", - и как потом она уехала в Индию и там умерла от лихорадки, и как мисс Олифант думала, что не оправится от этого горя, и о том, как создавался "Краун Дарби", как изобретатель истратил все до последнего пенни, доискиваясь рецепта этого изумительного фарфора, и как для последней плавки ему надо было немного золота, и как они буквально умирали с голоду и у них ничего не оставалось, кроме обручального кольца жены, и как они поддерживали жар в тигле, сжигая стулья и столы, и как наконец получился этот замечательный фарфор единственная марка, которой пользуется королевская фамилия.
95. Миссис Олифант - популярная английская романистка конца XIX века.
96. "Великие памятники английской литературы", с которыми знакомила Элинор ее учительница английского языка, - это либо обычные школьные хрестоматийные образцы, либо произведения английских писателей конца XIX века. В тексте упоминаются писатели XVIII века: Оливер Голдсмит - автор "Векфильдского священника", доктор Сэмюел Джонсон - знаменитый лексикограф и острослов, поэты-романтики начала XIX века Китс и Шелли, в частности, элегия последнего "Адонаис" на смерть Китса и ее прообраз - элегия Милтона "Лисидас" на смерть его друга Эдварда Кинга. Позднейшие любимцы Элинор это английские эссеисты и теоретики искусства XIX века Джон Рескин и Уолтер Патер, художники-прерафаэлиты Росетти и Берн Джонс.
97.
Маленькие принцы - дети короля Эдуарда IV, убитые в государственной тюрьме Тауэр.Именно мисс Олифант и убедила Элинор слушать лекции в Институте изящных искусств. У ней по стенам висели репродукции картин Росетти и Бери Джонса, и она рассказывала Элинор о прерафаэлитском братстве и внушала ей, что искусство - это нечто снежно-белое, и чистое, и благородное, и далекое, и печальное - словом, такое, каким она сама его представляла.
Когда ее мать умерла от злокачественной анемии, Элинор была тоненькой восемнадцатилетней девушкой. Днем она работала в магазине кружев в Луп 98 , а вечером изучала прикладные искусства в Институте изящных искусств. Вернувшись домой после похорон, она собрала все свои вещи и переехала в "Муди-хаус". Она почти не видалась с отцом. Изредка он звонил ей по телефону, но, когда это было возможно, она уклонялась от разговора. Ей хотелось забыть его.
98. Луп - "Петля" - центральные кварталы Чикаго, отделенные от остального города рекой и железнодорожными путями.
В магазине ее любили за то, что она была такая утонченная и, по словам владелицы, старой миссис Лэнг, создавала там атмосферу неуловимого изящества, но платили ей только десять долларов в неделю, и пять из них уходило на комнату и стол. Ела она немного, но в столовой кормили так плохо, и ей так противно было сидеть там с другими девушками, что иногда ей приходилось покупать лишнюю бутылку молока и пить ее у себя в комнате, и случалось, что к концу недели ей не хватало денег на покупку карандашей и рисовальной бумаги и приходилось идти за долларом-другим к отцу. Он давал их довольно охотно, но почему-то она ненавидела его за это еще больше.
Вечера она просиживала в своей угрюмой клетушке на Уродливой железной кровати с уродливым покрывалом и читала взятые в общественной библиотеке книги Рескина и Патера под аккомпанемент хоровых гимнов, доносившихся из общей залы. Иногда она опускала книгу на колени и просиживала до поздней ночи, вглядываясь в тускло-красную электрическую грушу - единственный допущенный в общежитии вид освещения.
Каждый раз, как она пыталась заговорить о прибавке, миссис Лэнг возражала:
– Зачем это вам, дорогая? Вы скоро выйдете замуж и покинете нас. Такая очаровательная девушка, с таким неуловимым изяществом, как у вас, не может долго оставаться не замужем, а тогда на что вам прибавка.
В воскресенье она обычно уезжала по железной дороге в Пульман, где у сестры ее матери был маленький домик. Тетя Бетти, спокойная, домовитая женщина, все странности Элинор приписывала девичьим капризам и расставляла сети, чтобы поймать ей в женихи подходящего молодого человека. Ее муж, дядя Джо, был мастером прокатного цеха. От многолетней работы в прокатном цехе он совершенно оглох, но утверждал, что именно в цеху он прекрасно слышит каждое слово. Летом он проводил все воскресенья, копаясь в крошечном огороде, где разводил салат и астры. Зимой или в плохую погоду он целый день сидел в гостиной, читая "Листок железнодорожника". Тетя Бетти готовила праздничный обед по рецептам "Журнала для хозяек", и они обычно просили Элинор подобрать букет для стола. После обеда тетя Бетти мыла посуду, Элинор перетирала ее, а потом, когда старики ложились соснуть, она сидела в гостиной, читая светскую хронику "Чикаго трибюн". После ужина, в хорошую погоду, старики провожали ее до станции и усаживали ее в вагон; тетя Бетти возмущалась, что такая красивая девушка живет совсем одна в таком большом городе. Элинор улыбалась в ответ ясной горькой усмешкой и уверяла, что ей совсем не страшно.
В воскресенье вечером обратные поезда в город бывали переполнены молодыми людьми и девушками, разгоряченными, растрепанными и обгоревшими за день, проведенный на воздухе в дюнах. Она ненавидела их, ненавидела итальянские семейства, от которых несло чесноком и винным перегаром, и ревущую ораву их ребятишек, и немцев, побагровевших от долгого сидения за послеобеденной кружкой пива, и деревянные лица пьяных рабочих - финнов и шведов, тупо таращивших на нее блестящие пьяные голубые глаза. Иногда кто-нибудь из мужчин приставал к ней, и ей приходилось перебираться в другой вагон.
Как-то раз в до отказа набитом вагоне какой-то курчавый субъект весьма недвусмысленно прижался к ней. Было так тесно, что ей никак не удавалось отодвинуться от него. Она едва удерживалась, чтобы не вскрикнуть, но ведь было бы так вульгарно поднимать скандал. Когда наконец на вокзале она протолкалась сквозь толпу, ей стало дурно, и по дороге домой ей пришлось зайти в аптеку за нашатырным спиртом. Еще вся дрожа, она пробежала по общей зале "Муди-хаус", наверх, к себе в комнату. Ее тошнило, и одна из соседок по общежитию, застав ее у раковины в ванной, подозрительно посмотрела на нее. В такие минуты она чувствовала себя до того несчастной, что думала о самоубийстве. Во время месячных у нее бывали мучительные боли, и по крайней мере один день ей приходилось вылеживать в кровати. А иногда она чувствовала себя отвратительно по целой неделе.
Как-то осенью она позвонила по телефону миссис Лэнг, что нездорова и не может встать с постели. Она поднялась к себе в комнату, легла и принялась читать Ромола 99 . Она читала теперь подряд полное собрание сочинений Джордж Элиот, которое нашла в библиотеке "Муди-хаус". Когда старушка уборщица вошла к ней, чтобы оправить постель, она сказала:
– Мне нездоровится... Я потом сама приберу, миссис Кунц.
К обеду ей захотелось есть, и простыни за спиной сбились в комок, и хотя ей было очень стыдно выходить после того, как она сказала миссис Лэнг, что не может подняться с кровати, но она чувствовала, что задохнется, если еще хоть минуту пробудет в комнате. Она тщательно оделась и украдкой спустилась вниз.
99. "Ромола" - роман Джордж Элиот, английской романистки XIX века.