48 минут, чтобы забыть. Осколки

На несколько секунд между нами повисает тяжелая пауза. Ник обращается к Шону, возвращая меня из мира переживаний на землю:

– Значит, ты и есть Шон?

– По крайней мере, так было последний раз, когда я проверял, – строго говорит он. – Шон Рид. – Он бросает на брюнета осторожный взгляд. – Не расслышал твоё имя.

– Николас Лавант, – коротко отвечает тот, протягивая руку.

– Так что дальше? – спрашивает его друг.

– Надо отсюда валить, пока полиция не приехала, – говорит Шон, опускается на корточки и достает оружие подосланного агента. Следуя его примеру, Ник забирает пистолет у другого и засовывает за пояс. – Труднее выследить нас поодиночке, чем всех вместе.

– Нет, нужно держаться вместе, – отрезает Ник. – Самое главное сейчас найти машину. А дальше по пути разберёмся.

Парни как по команде переходят на бег, а я следую за ними. Дыхание превращается в облачка белого пара. Сейчас зима, и хотя снега нет, холодный воздух с каждым вдохом обжигает легкие. То и дело я вляпываюсь в лужи и островки снега, и каждый раз благодарю себя за то, что на мне обувь без каблука.

Шон движется чуть впереди, словно он здесь главный. Вероятно, в той жизни он был парнем, в которого могла без памяти влюбиться любая девчонка. Неужели, когда-то это сделала я? Могу ли довериться ему сейчас? В любом случае, у меня нет выбора.

Мы бежим около двадцати минут. Торговый квартал сменяется домами, стоящими ровными короткими улочками. Парни осматриваются и кивают в сторону маленького двора, огражденного невысоким забором. Ник с Артом легко перемахивают через него. Мне это сделать оказывается сложнее, и Шон поднимает меня сзади, передавая в руки парней. В доме не горит ни одна лампочка, и когда Артур начинает ковырять замок на двери автомобиля, до меня наконец доходит вся серьёзность ситуации.

– Вы что, хотите украсть машину? – спрашиваю, переводя испуганный взгляд от парня к парню. – Серьёзно? Это же уголовное преступление!

– Если у тебя есть идея получше, мы можем вынести её на коллективное рассмотрение нашего маленького заседания присяжных, – бурчит Арт, зажав в зубах тонкую металлическую спицу.

Я думаю, что прежняя Виола никогда так не осознавала свою уязвимость, как я в этот момент, потому что оказалась черт знает где, в компании трех совершенно незнакомых мужчин, каждый из которых может убить меня при желании одной рукой, и улик не останется. Но уже через десять минут сажусь на пассажирское сидение чёрного угнанного внедорожника, даже не задаваясь вопросом, есть ли вообще у кого-то из них права. «Прежнюю меня наверняка бы волновал этот вопрос», – думаю я, крепче прижимая к груди маленькую сумку с вещами, связывающими меня с прошлой жизнью.

До шоссе мы добираемся относительно спокойно, потому что движения на дороге нет.

Как, в общем, и пути назад.

Осколок 2. Знакомство

Окрестности, проносящиеся за окном, сливаются в красочный туман, поднимающийся сероватым облаком к малиновому небу. Если мы все ещё в Англии, в чем я уже на самом деле не уверена, то, судя по погоде, сейчас зима. Бесконечные поля, устремляясь вдаль, мягким ковром раскинулись на многие километры, монотонно повторяя свой однообразный узор уже в течение целого часа.

– Итак, – произносит Арт, сворачивая с центрального шоссе на узкую дорогу, – есть идеи, что за хрень произошла на вокзале?

Шон в это время перетряхивает содержимое карманов и бумажника. Ник на переднем сидении, сняв с шеи серебряную цепочку, разглядывает металлический жетон.

– У вас тоже такие? – поворачиваясь, спрашивает он. – На моем личный номер и надпись «Экспериментальный Бета».

Шон запускает пальцы за воротник, вытягивая тонкую цепочку с висящей на ней металлической пластинкой.

– Аналогично.

– Как и у меня, – раздается голос Арта с места водителя. – Я свой ещё в поезде заметил.

– Если мы солдаты, нас будут искать, – надевая цепочку обратно, говорит Ник. – И светит нам трибунал. Но самый главный вопрос: кто тогда она?

Он указывает на меня, и я вжимаюсь глубже в сидение.

– Она моя девушка, – отвечает Шон, – или невеста, черт знает, мы это пока не выяснили. – Он поднимает руку, показывая тонкое кольцо.

– Прекрасно, – закатывает глаза Ник. – Но вы слышали, что те агенты искали ее. Что ты помнишь? – он обращается снова ко мне, и кажется, едва сдерживает нетерпение.

– Ничего. Я ничего не помню и понятия не имею, кто эти люди и почему меня ищут.

– Мне это ужасно не нравится, – отвечает Ник, собирая раскиданные на коленях карточки обратно в портмоне. – Чувствую я, из-за девчонки все это дерьмо происходит.

– Хочешь уйти? – Шон приоткрывает окно, и салон наполняется бодрящим воздухом. – Можем остановить машину, и ты свободен.

Он говорит негромко, но уверенно. Мне нравится его способность справляться с ситуацией, не повышая голос.

– Давайте сперва перекусим, – предлагает Арт, улыбаясь, словно пытается разрядить обстановку. – А дружелюбие проявите потом.

Ник сердито сверлит взглядом дырку в лобовом стекле, а я отворачиваюсь к окну, прислонившись к холодной поверхности лбом. Земля, покрытая мягкой растительностью, словно зелёное покрывало, пролетает мимо. За спиной остаётся дорожный знак въезда в город, и Артур сбавляет скорость.

Я открываю боковой карман сумки и, вытащив оттуда несколько смятых чеков, обнаруживаю на дне телефон. Любопытство так и вопит и, ликуя в душе столь важной находке, я захожу на вкладку с сообщениями. Первое имя, которое бросается в глаза – «Отец». Я открываю сообщения, которыми мы обменивались, но не нахожу ничего важного, кроме стандартных фраз вроде тех, что я в порядке. Более того, начинаю гадать, какие между нами вообще были отношения. Ладили ли мы? Были ли близки? Судя по тому, что мы пишем друг другу лишь пару раз в год – не похоже.

Я пытаюсь найти контакт мамы, но в записной книжке такого имени не существует. Значит, у меня есть лишь отец. Где он сейчас? Беспокоится ли обо мне? Может, стоит ему позвонить? А если я выдам себя?

Пока я обдумываю, что лучше предпринять, взгляд останавливается на строке с надписью «Любимый», и я медленно касаюсь пальцем вкладки. Просматриваю сообщения, начиная читать снизу вверх. Большинство ничего не значат, мы договариваемся о встрече или просто желаем друг другу спокойной ночи. Но одно сразу же привлекает внимание.

«Нас опять заперли в лаборатории, я должен писать дневник, но сижу и мечтаю о тебе. Черт, я мечтаю о тебе почти все время».

Лаборатория?

Может, мы часть жуткого эксперимента? Бред! Такое бывает только в фильмах.

Я прокручиваю ленту текста дальше, не желая пока делиться с попутчиками найденной информацией.

«Ви, я так соскучился, что мечтаю поцеловать каждую веснушку. Не сердись на солнце, ведь я обожаю их».

Я читаю одно послание за другим, захлебываясь словами и пытаясь сдержать неуместную улыбку, но уголки губ тянутся вверх, словно кто-то натягивает их, привязав тонкие ниточки.