48 минут, чтобы забыть. Осколки

– Уверена, что с удовольствием бы прочитала, что «было в моих планах», но кое-кто выкинул мой смартфон в окно. – Я смотрю на Ника испепеляющим взглядом, но он не поворачивается.

– Не обращай на него внимания, – говорит Арт и тут же, подмигивая, добавляет: – Пусть это будет нашим маленьким секретом: он просто не умеет им пользоваться.

Ник цокает, и я на этот раз не сдерживаю улыбку.

Мы проезжаем знак, на котором светоотражающей краской вспыхивает надпись, что до Воркингтона две мили, и останавливаемся у первой гостиницы, расположившейся недалеко от трассы. Небольшие двухэтажные домики, раскиданные среди многовековых деревьев больше напоминают летний лагерь, чем отель, и мужчины, оценив это место как безопасное и удобное в случае внезапного отступления, остаются довольны выбором.

Шон просыпается, только когда машина останавливается, Арт выходит на улицу узнать о свободных номерах.

Я нервно ерзаю, тянусь к своему парню и шепчу:

– Шон?

Потирая глаза, он наклоняется ближе:

– Да?

– Я не могу сложиться за гостиницу. У меня при себе нет наличных. Только карточки, но ими же нельзя нигде расплачиваться, верно? Давай я потом отдам тебе.

– Что? Ох, не переживай. Мы же вроде как вместе, – смущенно отвечает он.

Арт с Шоном регистрируются, называя вымышленные имена. Мы с Ником ждём у входа в гостиницу.

– Номера 12 и 14, – говорит Шон, поднимая затертые и поцарапанные карточки, на которых висят металлические ключи.

– Наш двенадцатый, это же самое лучшее число! – вырывая один из брелков, радостно восклицает Артур, и в ответ на наши недоуменные взгляды, добавляет: – Вы что, не знали, только в НБА под этим номером играло 327 спортсменов! А ещё в НХЛ считается…

– Идём, Виола, – перебивает Шон, и я, пожав плечами, мол, рада была бы дослушать, да не судьба, послушно шагаю следом.

Шон открывает дверь, пропуская меня внутрь первой. Я на ощупь нахожу выключатель прямо у входа, и крошечный номер заливает тусклый жёлтый свет. С центре стоят две односпальные кровати, застеленные полинявшими покрывалами, и я с облегчением выдыхаю. Спать в одной постели с парнем я пока не готова. Кресло приютилось в углу возле широкого окна в пол, а напротив кроватей – узкая тумба с телевизором.

– Ну, какие у тебя есть мысли на счёт происходящего? – произносит Шон, закрывая дверь. Он проходит внутрь комнаты, снимает куртку и аккуратно складывает ее на покрывало.

Я бросаю на него беглый взгляд и тут же, застуканная на месте преступления, опускаю голову, отгораживаясь стеной собственных волос. С его невероятно идеальной осанкой и широкими плечами он даже в простой рубашке и джинсах выглядит как модель. Стоит взглянуть на этого парня, как в животе скручивается клубок ниток, и я не уверена – от голода ли, адреналина, бушующего до сих пор в крови, или того впечатления, которое он на меня производит. Но отмечаю, что это даже… приятно.

– Я прочитала в сообщениях, которые ты присылал, что вы все служили вместе. Ещё ты упоминал какую-то лабораторию. И что какой-то Джесс угрожает снять тебя с позиции командира. Возможно, те агенты, что ищут нас, связаны с этим.

– Возможно. Это немного, но… спасибо. – Он подходит к окну, отодвигает плотную коричневую штору и осматривает парковку перед отелем.

Я не рассказываю, что между нами было, исходя из писем. Я морально разбита, мне грустно и страшно. И так хочу, чтобы он понял меня сейчас без слов. Чтобы прочитал все на лице, развеял страхи. Только Шон этого не делает.

Я падаю на одну из кроватей, закрывая руками глаза.

– Всё нормально? – интересуется парень, и я уверена, случись такое вчера, он бы вне всяких сомнений постарался бы меня успокоить, крепко прижать к себе, обнимая. Но все произошедшее случилось сегодня, а теперь мы – незнакомцы.

Раздается стук в дверь, заставляя прекратить жалеть саму себя, и я подскакиваю.

– Кто? – рявкает Шон, доставая пистолет, и медленно подходит к двери.

– Это мы, у Ника тут проблема, – раздается приглушенный голос Артура. Шон распахивает дверь и, когда парни входят внутрь, тут же закрывает замок, задвинув цепочку.

– Что случилось?

Ник садится на кровать, стаскивает с себя черную кожаную куртку, стиснув от боли зубы, и я вижу, как большое красное пятно расплывается по его левому боку.

– Почему молчал? – безэмоционально спрашивает Шон, словно видеть ранение для него не впервые.

– Не думал, что серьёзно. – Ник, поморщившись, поднимает тонкую ткань футболки, и я вижу болезненный красный порез, вокруг которого все запачкано кровью. Видимо, во время драки его задели.

– Нужен алкоголь, для обеззараживания. – Шон указывает рукой на Арта. – Идём, заодно проверим местность. Дверь никому не открывать! – командует он, и парни вместе покидают номер. Я подхожу к двери и запираю её на замок.

– Вот черт! Могу поспорить, это была моя самая любимая футболка! – полностью стаскивая с себя окрашенную красными пятнами вещь, произносит Ник.

– Очень смешно. На твоём месте я бы больше беспокоилась о зияющей ране между твоих ребер.

Я поворачиваюсь и застываю, разглядывая сидящего вполоборота парня. Он не такой крупный и накачанный, как Шон, хотя видно, тоже регулярно тренируется. Но моё внимание привлекает правый бок, половину которого занимает чёрная татуировка. Дерево с тонкими, гибкими ветвями пересекает ребра, поднимается вверх и опутывает плечо. Каждая деталь прорисована так чётко, словно приглашает заглянуть в другой мир. Ветер треплет листву, а на широкой ветке привязан ловец снов, перья которого тянутся вдаль, вероятно, гонимые ветром. Зачем солдату набивать себе татуировку на половину торса? Этот факт кажется более, чем странным.

– Судя по количеству шрамов, скорее всего, меня ранили не впервые, – произносит Ник и, будто почувствовав шелест моих мыслей, резко поворачивается, встречаясь со мной взглядом. Его бледность в данный момент только усиливает блестящую синеву глаз.

– Хочешь воды? – нахожусь я и, чтобы не выдать свои подозрения, подхожу к столу и беру прозрачный стакан.

– Хочу морфин или хотя бы хороший косяк.

– Ты всегда увиливаешь от ответов, пряча правду за колкостями? – закатывая глаза, пока Ник не видит, спрашиваю я.

– Нет, просто есть особая категория людей, с которыми я не желаю делиться той самой правдой, – парирует он.

Я с резким стуком опускаю стакан на место и, сложив руки на груди, оборачиваюсь, опираясь на тяжёлую деревянную тумбу бедрами.

– Я слышала то, что ты сказал про меня в поезде. Из-за нашей стычки я так тебя раздражаю?

Ник молчит. Он внимательно и сурово разглядывает меня, ни на секунду не отводя свой тяжёлый взгляд, и медленно произносит:

– Просто не люблю людей, которые видят только то, что на поверхности, хотя вроде как делают вид, что главное внутри.